Исторический пример солидарности ученых

28 февраля 1954 года на  атолле Бикини (Маршалловы острова, примерно в 3500 км к юго-востоку от Токио) США взорвали водородную бомбу. Это был самый мощный из произведенных американцами взрывов (как до, так и после). Ветер снес радиоактивное облако значительно дальше расчетных значений, и в зону поражения попали японские рыбаки. Именно этот факт оказался в центре внимания мировой прессы, и лишь немногие ученые увидели в испытаниях опасность грандиозной катастрофы, которая может постигнуть человечество (вплоть до его полной гибели) в случае применения столь мощного оружия в новой войне. Угроза такой войны тогда представлялась вполне реальной.

Бертран Рассел

Известный британский ученый Бертран Рассел давно был охвачен подобными опасениями. Еще в 1945 году, после атомной бомбардировки Хиросимы, он писал: «Или мы все погибнем, или у нас достанет здравого смысла выработать новое политическое мышление…»

После упомянутого взрыва 82-летний Рассел пришел к твердому убеждению, что нужно разъяснить как можно большему количеству людей, сколь велика угроза, нависшая буквально над каждым человеком. Как он полагал, эти разъяснения должны исходить от самых авторитетных ученых, которым бы люди поверили более, чем кому-либо другому.

Эти идеи Рассел изложил в письмах Альберту Эйнштейну и встретил с его стороны полное одобрение. Оставалось написать текст предполагаемого Манифеста (Эйнштейн посоветовал Расселу написать его самому) и решить, кто мог бы его подписать.

Вторая задача оказалась не такой простой: в научном сообществе дело редко обходится без разногласий. Неожиданно подписать документ отказался Нильс Бор: будучи безусловным противником гонки ядерных вооружений, он, тем не менее, считал, что решения должны исходить от Организации Объединенных Наций. Фредерик Жолио-Кюри ратовал за немедленное проведение массовых акций и настоял на том, чтобы в Манифест был включен призыв к ученым организовать по поднятым проблемам специальную конференцию.

Проект Манифеста Рассел разослал оговоренной с Эйнштейном группе ученых, большей частью нобелевским лауреатам, в том числе самому Эйнштейну, который подписал его 16 апреля 1955 года — как оказалось, за два дня до смерти. В связи с этим Манифест воспринимается чем-то вроде политического завещания великого ученого. Сам документ далее стали называть «Манифестом Рассела — Эйнштейна».

Манифест был обнародован Расселом в Лондоне на многолюдной пресс-конференции 9 июля 1955 года [1]. Роль ведущего Рассел попросил выполнить британского физика польского происхождения Джозефа Ротблата, в свое время принимавшего участие в Манхэттенском проекте.

Уже с первого предложения стало ясно, что речь идет о чем-то очень серьезном: «В создавшемся трагическом положении, угрожающем всему человечеству, ученые должны собраться на конференцию и оценить все те опасности, которые возникли в результате создания оружия массового уничтожения, и вынести резолюцию в духе прилагаемого проекта».

И далее: «Мир полон конфликтов; но все мелкие конфликты затмевает титаническая борьба между коммунизмом и антикоммунизмом… Мы должны приучиться спрашивать себя… как предотвратить вооруженное столкновение, исход которого станет гибельным для всех ее участников?…. Никто не может быть уверен, что этого не произойдет… Мы обращаемся к вам как люди к людям: помните свое человеческое начало и забудьте об остальном».

Документ подписали нобелевские лауреаты Макс Борн, Перси Бриджмен, Альберт Эйнштейн, Фредерик Жолио-Кюри, Герман Мёллер, Лайнус Полинг, Сесил Пауэлл, Бертран Рассел, Хидеки Юкава, а также Джозеф Ротблат и тесно сотрудничавший с Эйнштейном профессор теоретической физики Варшавского университета Леопольд Инфельд.

Пагуош

Далее предстояло организовать конференцию, о которой упоминалось в Манифесте. С этого момента начинается самое тесное сотрудничество Рассела и Ротблата.

Первоначально предполагалось принять предложение премьер-министра Индии Джавахарлала Неру и организовать встречу в декабре 1956 года в Нью-Дели. Однако политические обострения 1956 года — Суэцкий кризис и венгерские события — побудили Рассела искать другой вариант.

Еще раньше Рассел получил письмо от американского промышленника Сайруса Итона (Cyrus Eaton). В этом письме, помимо горячего одобрения Манифеста и вообще всей деятельности Рассела, Итон предлагал свою спонсорскую помощь в организации конференции и приглашал ее участников в поселок Пагуош (Pugwash) на полуострове Новая Шотландия (на юго-востоке Канады), где у него был весьма комфортабельный дом, расположенный на берегу Атлантического океана.

Рассел до этого о Сайрусе Итоне ничего не слышал и поначалу не обратил на это письмо серьезного внимания. Но позднее, после того, как Ротблат навел все необходимые справки, Рассел решил воспользоваться содержавшимися в письме предложениями. Последовал обмен письмами — Итон подтвердил, что всё остается в силе. В итоге конференцию решили провести в Пагуоше в июле 1957 года.

Многие приглашения были разосланы, когда конференцию планировали провести в Нью-Дели. В каждом из них Рассел писал: «Вы сумели достичь больших успехов в своей области исследований. Попробуйте применить свои способности к решению еще более важной задачи по предотвращению угрозы ядерной войны».

По мнению Рассела, было совершенно необходимо, чтобы на конференции присутствовали ученые из Советского Союза. Приглашения направили президенту АН СССР А.Н. Несмеянову, главному ученому секретарю А.В. Топчиеву, академику Д.В. Скобельцыну и еще нескольким советским ученым. После серии согласований решили командировать в Пагуош Топчиева, Скобельцына и директора Института биофизики АН СССР А.М. Кузина (специалиста в области радиобиологии). Был также отправлен «переводчик в штатском», но он не входил в число делегатов.
Из 11 ученых, подписавших Манифест, на конференцию приехало четверо: Г. Мёллер, С. Пауэлл, Х. Юкава и Дж. Ротблат. Рассел не поехал по состоянию здоровья, но прислал записанный на пленку текст своего выступления.

Всего собралось 22 делегата. Среди них также присутствовали нобелевский лауреат С. Томонага, два участника Манхэттенского проекта (помимо Ротблата) — Лео Сцилард и Виктор Вайскопф, — а также родившийся в России биофизик Юджин (Евгений Исаакович) Рабинович, в течение многих лет издававший в США «Бюллетень ученых-атомщиков» (Bulletin of the Atomic Scientists).

Хотя стенографической записи заседаний не велось, по воспоминаниям участников вполне можно реконструировать происходившее на конференции (см., например, [2, 3]).

Первый день конференции, казалось, оправдывал наиболее пессимистические предсказания скептиков. Российские делегаты, находившиеся одновременно под взаимным и внешним надзором, тут же стали говорить о «последовательной миролюбивой политике Советского Союза», о «происках международного империализма» и т.д. Переводчик постарался это даже «усилить», но тут вмешался Рабинович, нисколько не забывший русский язык. В ответ западные делегаты припомнили и совсем недавние «венгерские события», и блокаду Западного Берлина, и явную причастность СССР к войне в Корее.

Все же вечерние прогулки настроили делегатов на более мирный лад. На второй день уже никому не хотелось заниматься препирательствами — не для этого они сюда приехали. И сразу выяснилась великолепная способность ученых — и западных, и советских -вести вполне конструктивный разговор.

Было решено сосредоточиться на трех вопросах:

1) риски использования ядерной энергии в военных и мирных целях;

2) установление международного контроля над использованием ядерной энергии;

3) ответственность ученых.

Все быстро согласились, что опасны уже сами испытания всё более мощного ядерного оружия. Помимо того, что нарастает угроза его реального применения, немалую опасность представляет долговременное радиоактивное заражение весьма обширных территорий. Стала также ясна необходимость сбора возможно более полных и точных данных.

Намного серьезнее выглядела проблема контроля ядерных вооружений. Участники встречи понимали, что речь должна идти о долгосрочной программе. Пока что были сформулированы направления, в которых следует продвигаться: снижение международной напряженности и углубление взаимопонимания между народами; прекращение гонки вооружений; разработка разумных мер контроля над вооружениями, достаточными для обороны, способствующих повышению взаимного доверия; последующий процесс развития инструментов контроля до практически приемлемого уровня.

Что касается ответственности ученых, то даже при отсутствии серьезных разногласий выработать четкую позицию долго не удавалось. По сути дела участникам приходилось бороться почти что против самих себя — по крайней мере трое из них принимали участие в Манхэттенском проекте. Можно ли выразить ответственность ученых в терминах, которые бы не зависели от того, в рамках какой политической или экономической системы они работают? Какие-то принципы были сформулированы, но, тем не менее, осталось ощущение, что тема далеко не раскрыта.

В то же время важно было понять-в силу той же ответственности, — каковы должны быть дальнейшие действия участников конференции. Конечно, уровень достигнутого ими согласия можно было рассматривать как несомненный успех, но все угрозы, связанные с гонкой ядерных вооружений, какими были, такими и остались.

На последнем заседании участники единогласно признали необходимость организации последующих подобных встреч. Для этой цели был создан Постоянный комитет, в состав которого были включены Бертран Рассел, Сесил Пауэлл, Джозеф Ротблат, Юджин Рабинович и Дмитрий Скобельцын. На Ротблата были возложены функции исполнительного секретаря.

Признание

Следующая конференция прошла с 31 марта по 11 апреля 1958 года. Участники снова собрались в Канаде, на этот раз примерно в 18 км от Квебек-Сити.

Конференции стали проводиться регулярно, поначалу даже дважды в год, в различных городах мира. Тем не менее, за ними закрепилось название Пагуошских. К настоящему времени состоялось 60 встреч (последняя прошла совсем недавно в Стамбуле, с 1 по 5 ноября 2013 года). Конструктивный стиль дискуссий, достигнутый на первой конференции, стал прочно закрепившейся традицией всех последующих.

Но этим дело не ограничивалось. Многие конкретные проблемы требовали детального изучения — для этой цели создавались рабочие группы, устанавливавшие для себя собственный график работы. Уже после первых двух конференций участники осознали, что им не следует полагаться только на собственный опыт, каким бы значительным он ни был, — было признано необходимым привлекать к работе экспертов возможно более высокой квалификации.

Не была забыта и просветительская деятельность — в разных странах организовывали тематические симпозиумы, ориентированные преимущественно на молодых участников.

Всё вместе взятое и составило то, что стали называть Пагуошским движением ученых, иногда добавляя: «…за мир, разоружение, безопасность и научное сотрудничество».

Пагуошское движение во многом сохраняет сложившийся с самого начала неформальный характер — на все конференции ученых приглашают исключительно в индивидуальном порядке. Всё же пришлось обзавестись определенной организационной структурой. Были открыты четыре офиса: в Лондоне, Женеве, Риме и Вашингтоне.

Стали создаваться также национальные Пагуошские комитеты и группы. Их к настоящему времени насчитывается около пятидесяти. Уже в 1957 году, почти сразу после первой Пагуош-ской конференции, был создан Советский (с 1991 года — Российский) Пагуошский комитет. Его председателями были академики А.В. Топчиев, В.А. Кириллин, М.Д. Миллионщиков, М.А. Марков и В.И. Гольданский. С 2001 года Российский Пагуошский комитет возглавляет академик Ю. А. Рыжов.

Чего же достигли за все эти годы участники Пагуошского движения?

Пока шла «холодная война», главная цель состояла в том, чтобы предотвратить угрозу ядерной войны и остановить гонку ядерных вооружений. В этом отношении особенно большое значение имело заключение ряда международных договоров: Договор 1963 года о запрещении испытаний ядерного оружия в трех средах, Договор 1968 года о нераспространении ядерного оружия, Договор 1972 года об ограничении систем противоракетной обороны, Договор 1993 года об обычных вооружениях в Европе, Договор 1987 года о ликвидации ракет средней и малой дальности, Договор 1996 года о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний. Можно добавить сюда также подписание международных конвенций о запрещении биологического (1972) и химического (1993) видов оружия.

В подготовке всех этих документов участвовало много людей, групп, неправительственных организаций. Однако наиболее широкое признание в этом отношении получило Пагуошское движение. Именно в его рамках велась интенсивная экспертная проработка возникавших проблем, притом что обсуждение результатов этой проработки на Пагуошских конференциях проходило с приглашением высокопоставленных государственных деятелей. Были и неформальные встречи, носившие конфиденциальный характер.

Общее признание заслуг Пагуошского движения (нисколько не замеченного в излишней саморекламе) нашло свое выражение в присуждении ему в 1995 году Нобелевской премии мира, которую оно разделило с наиболее активным и во всех отношениях достойным организатором движения (бывшим его генеральным секретарем с 1957 по 1973 год) Джозефом Ротблатом. Эта премия была присуждена Норвежским нобелевским комитетом «за действия, направленные на снижение роли ядерных вооружений в международной политике и, в долгосрочном плане, на ликвидацию этих вооружений».

Разумеется, успех Пагуошских конференций был в очень большой степени обусловлен высоким интеллектуальным составом участников. Они и для всех нас должны служить примером.

1. www.pugwash.ru
2. J. Rotblat, Scientists in the Quest for Peace: A history of the Pugwash Conferences, MIT Press, 1972
3. http://digitalcommons.mcmaster.ca/cgi/viewcontent.cgi?article=1199&context=russelljournal