Реформа в кавычках

ТрВ-Наука продолжает публиковать ответы «отказников» — членов Академии наук, которые заявляли о своем несогласии вступать в новую «РАН», если закон будет принят в том виде, в каком он был внесен в первом чтении [1-2]. Это интервью — с докт. физ-мат. наук, членкором РАН, г.н.с., зав. отделом физики твердотельных наноструктур, и.о. руководителя отделения физики твердого тела Физического института им. П.Н. Лебедева РАН Николаем Сибельдиным.

— Вы были одним из первых членов РАН, заявившем о своем неприятии объявленной реформы науки, подписали заявление о том, что не вступите в новую Академию, если старая будет ликвидирована. Как вы сейчас смотрите на то, что произошло? Не изменилась ли Баша точка зрения на реформу? Готовы ли Бы и другие 74 подписанта отказаться от «мандатов» или же теперь этот шаг был бы бесполезным?

— Прежде всего, слово «реформа» надо взять в кавычки. Никакая это не реформа. Цель этой «реформы» — ликвидация старейшего, наиболее эффективного научного учреждения России. Для тех, кто понимает, как у нас организована наука, какую роль играет в научной жизни и какой вклад делает Российская академия наук в научно-технологическое развитие, совершенно очевидно: эта «реформа» — разгром науки, в первую очередь, фундаментальной науки в стране, путь в никуда. Великая прежде держава, «надувая щеки», неудержимо превращается в страну третьего мира.

Псевдореформаторы, ссылаясь на заграничный опыт и намеренно искажая истинное положение дел в российской науке, утверждают обратное — дескать, затеянные преобразования приведут к ее развитию. Но это лишь свидетельствует об их поверхностных, весьма примитивных представлениях как о различных формах организации научных исследований за рубежом, так и о сегодняшнем российском научном потенциале и истинных причинах, не позволяющих реализовать его в полной мере и препятствующих его развитию. Обезьянничание, причем без критического осмысливания и анализа применимости к отечественным реалиям, — основной подход интеллектуальной обслуги существующего правящего режима к решению самых разных проблем жизни страны.

Молниеносная спецоперация по принятию закона о «реформе» РАН проводилась в оскорбительной для научного сообщества форме, недопустимой в цивилизованном обществе, и сопровождалась клеветнической кампанией в провластных средствах массовой информации. Подписывая «Заявление 74-х», мы не только выражали категорическое неприятие проекта закона, но и (хотя в тексте заявления этого нет) свое возмущение пренебрежительным отношением к научному сообществу и нежеланием считаться с его мнением.

Образованный отказниками клуб «1 июля» сыграл, на мой взгляд, немалую роль в консолидации и самоорганизации научного сообщества, обсуждении накопившихся проблем, выработке планов и организации совместных действий, сопротивлении принятию закона и пр. Эта работа продолжается и сейчас, конечно, с учетом изменившейся ситуации.

Мое мнение, как и мнение абсолютного большинства научных сотрудников о существе закона и его разрушительных последствиях, за прошедшее время не изменилось. Хотя формально ситуация сейчас отличается от той, что была на момент подписания «Заявления 74-х»,— РАН не ликвидируется, и вступать в реорганизованную Академию не нужно, ее членами мы стали автоматически. Поэтому теперь речь может идти только о выходе из новой-полустарой РАН.

Сегодня такой шаг представляется довольно бессмысленным в том плане, что вряд ли сможет на что-нибудь повлиять. Думаю, окончательное решение на этот счет я приму после первого Общего собрания реорганизованной РАН и утверждения ее устава. Что касается других подписантов, то тут ничего сказать не могу; прежнее заявление мы подписывали, не сговариваясь, и сейчас каждый будет принимать решение самостоятельно.

— Что думаете о финальной версии законопроекта, подписанной Путиным? Считаете ли тактику, выбранную Фортовым, с одной стороны, и протестующими учеными, с другой, правильной?

— В главном финальная версия закона ничем не лучше первой. Уничтожено старейшее научное учреждение страны, вносившее основной вклад в развитие фундаментальной науки в России. Разрушительные последствия этого шага могут оказаться необратимыми. Причем дезорганизована не только РАН, а и сельскохозяйственная, и медицинская академии. Демагогические заявления властей о послерефор-менном расцвете науки лишены каких-либо оснований.

Фортов избрал привычную для РАНовского руководства тактику «выстраивания хрупкого мостика доверия» чтобы спасти науку. На мой взгляд, такая позиция заранее обречена. Это подтверждает опыт договоренностей по различным вопросам с Минобрнауки и правительством на протяжении последнего десятилетия (по сути дела, РАН всегда шла на поводу и добивалась только смягчения начальственных инициатив), которые закончились правительственным законопроектом.

Решение Путиным уже было принято. По-видимому, повлиять на него могла только предельно жесткая позиция президента и Президиума РАН. Такой позиции руководство РАН не выработало. Руководство региональных отделений РАН действовало более решительно. В ходе переговоров Путин с присущей ему бесцеремонностью как минимум дважды (только по-крупному дважды) беззастенчиво Фортова «надул», так что спасти науку не удалось, и мы получили то, что сейчас имеем. Но, как говорится, «каждый мнит себя стратегом…»

Научное сообщество, конечно, активизировалось и много сделало для того, чтобы воспрепятствовать принятию закона, но, похоже, не всё. На самоорганизацию научного сообщества значительное влияние оказало проведение августовской Конференции. Академический профсоюз вначале занял активную жесткую позицию и анонсировал различные массовые акции вплоть до забастовок и пр. Однако дальше уличных акций и многочисленных писем протеста дело не пошло. Уличных акций проведено много, но они не были достаточно массовыми, во всяком случае, в Москве (если меньше 10 тысяч участников, власть и внимания не обращает). Сотрудники московских академических институтов могли бы поддержать протест более активно. По-видимому, еще действует старое советское заклинание «лишь бы не было войны», трансформировавшееся теперь в «лишь бы не стало еще хуже», а тут еще то «оранжевыми революциями», то 1917 годом пугают.

Что меня удивило, так это почти полное отсутствие какой-либо реакции со стороны «мастеров культуры». Неужели все эти «властители дум», «инженеры человеческих душ» и т.д. не понимают, что Академия наук — неотъемлемая часть всей российской культуры? Или всем уже всё безразлично? И, наконец, интересно, куда делись коммунисты с их обещанием потребовать отставки правительства?

— Чего Бы ждете от ФАНО? Мы слышим совершенно разные мнения — от прагматичного из уст академика Хохлова, что раз закон принят, то надо работать, до протестного — надо защищать каждый институт и пр. Что Бы считаете правильным делать, чтобы сохранить живые островки науки в России?

— ФАНО — новый монстр, по существу параллельное министерство науки. Пока не ясно, как ФАНО будет взаимодействовать с «клубом ученых» (новой РАН), и каково будет разделение труда между ФАНО и Минобрнауки. Боюсь, что мы будем находиться под двойным (а может быть даже тройным) прессом. Если бы ФАНО и его руководитель были реально независимыми, слушали и слышали ученых, во главу угла ставили интересы науки и т.д., то «черт» мог бы оказаться не таким уж страшным. Но ФАНО встроено в «вертикаль», и его руководство будет выполнять задачи, поставленные «реформаторами».

К тому же квалификация большинства чиновников крайне низка. В этом нетрудно убедиться, зайдя на сайт, например Минобрнауки, и ознакомившись с послужными списками руководящего состава. В стране перестали цениться настоящий профессионализм, знания и опыт. Поэтому не надо удивляться тому, что ракеты не взлетают, самолеты падают, воинские склады взрываются, в московском метро — постоянные аварии и т.д. Управление в самых разных сферах всё больше переходит в руки чиновников, называющих себя «эффективными менеджерами», но не имеющих должной квалификации и руководствующихся собственными интересами. Поэтому ничего хорошего я от ФАНО не жду.

Между позицией академика Хохлова и научного сообщества принципиальных противоречий я не вижу. Закон принят, и действительно надо работать. С чем я не согласен, так это с лихим заявлением Алексея Ремо-вича о том, что можно сократить половину научных сотрудников. Наверно, он исходил из того, что должна быть удвоена зарплата. Такой подход я считаю абсолютно неприемлемым и даже порочным.

Прежде всего, руководство страны должно определиться, какая наука (по объему для начальной прикидки) нужна России, чтобы занимать достойное место в ряду цивилизованных государств, и исходя из этого финансировать науку в объемах, соизмеримых с финансированием в других развитых странах.

Сейчас у нас в стране около 660 тысяч ученых и 4650 организаций, где занимаются наукой. Количество ученых составляет около 0,46% от населения страны (в США — 0,44%, в Японии — 0,55%, в ЕС — 0,26%). Замечу, что в РАН, из-за которой весь сыр-бор, менее 50 тысяч ученых и около 440 научных институтов. Но сокращения ожидаются именно в РАН.

Причем, как недавно заявила зам. министра Огородова, оценка деятельности будет производиться на основе так называемой «Карты науки» (более нелепую и непрофессионально сделанную информационную систему трудно себе представить). То есть, чиновники намереваются давать оценки всем и вся, не отрываясь от стула. Поэтому защита каждого института, каждой лаборатории, каждого сотрудника на основе профессиональных экспертных оценок — не протест, а жизненная необходимость.

И о том, как «сохранить живые островки науки»: думаю, что живого у нас значительно больше, чем островков. Во всяком случае, в области, которая мне достаточно хорошо известна, — физике конденсированных сред.

Прежде всего надо провести честную, непредвзятую, не ориентированную на вкусы и предпочтения Минобрнауки инвентаризацию всего научного хозяйства на основе профессиональной экспертизы. При этом первоочередной целью этой работы должно быть не сокращение штатов, а выявление и устранение причин, которые мешают научным сотрудникам в полной мере реализовать свои возможности. Процесс этот не быстрый, но провести его необходимо.

Второе — это современное научное и технологическое оборудование. Когда я слышу претензии чиновников к научным сотрудникам о низких показателях, вспоминаю детский анекдот, который мы рассказывали друг другу то ли в детском саду, то ли в 1-2 классах школы. Комиссия, инспектировавшая сумасшедший дом, обнаружила, что больные прыгают в пустой бассейн. Оказалось, что им обещали налить в бассейн воду, когда они научатся нырять.

Не умаляя важности теоретических исследований, следует напомнить, в первую очередь — Минобрнауки, что все естественные науки, а также технические приложения, базируются на экспериментальных результатах. За последние 20 лет экспериментальная техника сделала значительный рывок вперед, существенно возросла производительность научного труда. Но всё это прошло мимо большей части наших научных коллективов. Современное научное оборудование стоит дорого. Но никакие центры коллективного пользования здесь проблему решить не могут, поскольку они, в основном, ориентированы на проведение стандартных измерений. Научный сотрудник должен проводить основные исследования на своем рабочем месте. И если вы хотите проводить эксперименты передового уровня, то применяемое оборудование должно быть под них и «заточено». Другое дело, что оборудование нужно использовать эффективно.

Третье — это закрепление молодежи и зарплата. Насаждаемое чиновниками мнение, что «старики» не дают дорогу молодежи, надуманно. Освобождать место некому. Проблема решается увеличением зарплаты и возможностью привлечения иногородних сотрудников. В Москве зарплата молодых сотрудников должна начинаться примерно с 2 тыс. долл. (такая зарплата решает вопрос со съемным жильем и позволяет обзаводиться семейством) и заметно увеличиваться по мере роста квалификации (должна быть видна перспектива).

Четвертое — существенное сокращение бюрократической нагрузки, которая особенно возрастает, если вам «посчастливилось» связаться с Минобрнауки, а также устранение различных административных и законодательных барьеров (таможня и пр.). Параллельно можно постепенно вводить деление на постоянный и временный штат, систему постдоков и т.д., внося соответствующие изменения в законодательную базу. При этом должны быть сильно увеличены объемы финансирования грантов с тем, чтобы на эти деньги можно было взять сотрудника на работу.

— Между тем, реформы проходят и в системе научной аттестации. БАК проводила опрос о том, не стоит ли уйти от двух ученых степеней, а перейти к одной. Что Бы думаете о необходимости отказа от привычной системы и переходе к одноступенчатой?

— Одно- или двухступенчатая система, с одной стороны, это дань традиции, а с другой — каждая из этих двух систем научных степеней определенным образом встроена в соответствующую общую систему организации науки и образования. Нам, на мой взгляд, традиционно ближе европейская двухступенчатая система.

Требования к кандидатской и докторской диссертациям совершенно различны, различны и цели их защиты, и возможности, которые открываются перед ученым после получения соответствующей степени. Кандидатская диссертация — это учебная работа и одновременно первый шаг в науку. Защищая ее, научный сотрудник доказывает, что он способен самостоятельно работать. Защита докторской — признание коллегами определенного вклада диссертанта в науку. Кроме того, обладание той или иной степенью позволяет претендовать на соответствующие должности.

Я слышал два возражения против нашей двухступенчатой системы. Некоторым кандидатам наук не нравится название «кандидат». Нет ничего проще — давайте заменим его на PhD, оставив за докторами «доктор наук». Второе возражение— написание   докторской отнимает слишком много времени. Мне представляется, что в настоящее время, когда диссертаций кроме оппонентов почти никто не читает, докторские надо защищать по докладу (говорят, что такое решение уже принято). А вот для кандидатских диссертаций теперешние требования к объему труда я бы сохранил. В остальном я за то, чтобы у нас в стране остались две степени.

— Как Вы воспринимаете политику государства в науке и в образовании в целом? Каков суммарный вектор движения? Каковы, на Ваш взгляд, главные цели реформаторов?

— Политика государства — убийственная и для науки, и для образования, включая школьное, и в области просвещения населения. Согласно опросу ВЦИОМ, проведенному в феврале 2011 года, 32% россиян уверены, что Солнце вращается вокруг Земли! Разве можно было такое себе представить еще 10-15 лет назад?!

Как я уже говорил, отвечая на первый вопрос, в основу этой политики положено обезьянничание без глубокого анализа зарубежного опыта. Перенимаются поверхностные атрибуты без необходимой коренной перестройки всей системы. О высшем образовании я говорить не буду, отсылая интересующихся к прекрасной аналитической статье в журнале «Эксперт» [3] профессора кафедры теоретической физики Пермского университета и кафедры физики университета Луисвилля (США) Виктора Хеннера, который в течение 15 лет один семестр в году преподает в Америке, а другой — в Перми. Его выводы о падении уровня образования неутешительны: «точка невозврата очень близка, многие считают, что она уже пройдена». То же и с наукой. Утверждая, что за границей вся наука сосредоточена в университетах, «реформаторы» сильно лукавят.

С другой стороны, в большинстве отечественных университетов и вузов никакой современной науки нет (может быть, кое-где имеются отдельные «островки»). Исключение составляют МГУ, который самодостаточен, и еще несколько университетов и крупных вузов, тесно сотрудничающих с академическими институтами и ведущими научными организациями некоторых других ведомств. Между тем в вузы вкачены огромные средства на развитие науки. Ни у кого не повернется язык сказать, что деньги вузам давать не следовало, поскольку всем было известно их тяжелое положение до этих вливаний.

Вместе с тем, все прекрасно понимали, что КПД от подобных вливаний будет невелик. Для того чтобы получить устойчивое развитие науки на современном уровне, требуется несколько десятилетий. Сейчас в Минобрнауки, видимо, поняли, что это направление развития науки провалилось. И, как всегда, начались жульничество в манипулировании количественными показателями и приписки.

Умные реформаторы при преобразованиях стремятся развить сильные стороны, а слабые сделать эффективными. Нравится это кому-нибудь или нет, но сильной стороной у нас был научный потенциал РАН, а слабой — недостаточно тесная связь науки и образования. Вот и надо было замкнуть университеты и вузы на РАН и другие научные центры, внедряя показавшую свою эффективность систему, отработанную в течение десятилетий в московском Физтехе и ряде других известных университетов.

Однако одной из основных целей «реформаторов» было уничтожение РАН. Ради этого они постепенно уничтожают и пользующуюся мировой известностью систему Физтеха, вливая в МФТИ значительные средства и ослабляя таким образом роль базовых кафедр, на которых эта система основана, а значит и приток молодых специалистов в институты РАН.

Готовя «реформу» РАН, господа ливановы уже много лет пытаются внушить российскому обществу, что все самые сильные и востребованные ученые уехали из страны, а в России остались только те, кто никому не нужен. На мой взгляд, это самая заурядная ложь, Уехали и сильные, и слабые, и все, кто хотел уехать. В то же время, в стране осталось значительное число блестящих и активно работающих ученых, вклад которых в мировую науку трудно переоценить.

Говорят, что господин Медведев как-то сказал, что нам не надо столько наших ученых: понадобятся — купим за границей. И покупают. Огромные деньги, затраченные на так называемые мегагранты, как минимум с не меньшей пользой могли бы пойти на поддержку и оснащение активно работающих российских научных групп. Тем более что многие, если не большинство из оставшихся в стране ученых, успели поработать в зарубежных лабораториях и хорошо понимают, как там делается наука.

Принятый закон о «реформе» РАН поставил точку в политике Минобрнауки по отношению к Академии, проводившейся в последнее десятилетие. Все эти годы, несмотря на сильно улучшившееся финансовое положение страны, РАН продолжали держать на голодном пайке. Особое недоумение научных сотрудников вызывали итоги различных конкурсов, проводившихся Минобрнауки. Многочисленные факты говорят о том, что многие «конкурсы» на самом деле конкурсами не являлись: «победители» отбирались и назначались, а не определялись. Мне кажется, что в результате Минобрнауки полностью лишилось доверия научного сообщества.

И последний вопрос о «целях реформаторов». Здесь скорее надо говорить не о целях, а об их мотивах. И их несколько:

1. непомерные амбиции интеллектуальной обслуги власти, рассматривавшей РАН как конкурента в экспертно-консультативной деятельности на высшем уровне, и ее желание получить монополию на истину в последней инстанции;
2. стремление «ТД-2» (М.В. Ковальчук) [4] и его окружения установить монополию в научной сфере; монополию для науки более опасную, чем устроенная Трофимом Денисовичем, поскольку последний ограничился только биологией и сельским хозяйством, а современный пытается «наложить лапу» на всю науку;
3. РАН — слишком демократичная организация и поэтому плохо встраивается во властную «вертикаль»; чиновники всех мастей уже давно ни с кем не считаются, а к Академии еще с советских времен было принято относиться с уважением;
4. имущество РАН многим не дает спать спокойно;
5. до «реформаторов» наконец дошло, что при честной конкуренции вузам еще долго тянуться за РАН, и это может вызвать у власть имущих сомнение в их компетентности.
   Возможно, есть еще и другие причины.

Подготовила Наталия Демина

1. Заявление с отказом вступать в «новую» РАН от 1 июля 2013 года
   http://polit.ru/article/2013/07/02/open_letter/
2. Ответы ученых читайте в ТрВ-Наука, №№ 140, 141, 142 и 143
3. http://expert.ru/expert/2013/39/zachem-amerike-stolko-fizikov/?n=171
4. Классификация М.Б. Фейгельмана и Г.А. Цирлиной http://disser-graf.livejournal.com/9490.html