Накануне второй сессии Конференции научных работников РАН
Наука и кризисы
Наука — одна из немногих областей человеческой деятельности, в которой «человеческий фактор» играет решающую роль. Талант научного работника, его способность к длительному целеустремленному поиску, умение отыскать перспективное направление исследований, осмыслить результаты, квалификация и кругозор, владение информацией, опыт и удача — определяющие факторы успеха, которые ничем не заменишь. В то же время современная наука не может существовать без сложной и дорогостоящей инфраструктуры, системы научной экспертизы, установившейся традиции передачи знаний и опыта… И, увы, даже самые выдающиеся научные результаты могут подолгу не находить своего практического применения.
Всё это делает науку особенно подверженной кризисным явлениям. Мы замечаем, что в последние десятилетия общественный интерес к научным исследованиям падает не только в России, но и во всем мире; это влечет за собой ухудшение социально-экономического положения самих ученых, которое сопровождается усилением внутренней конкуренции.
Но даже на фоне общемирового кризиса состояние российской науки отличается в худшую сторону. В советский период, несмотря на значительный интерес государства и общества к науке, изоляция от мировой научной среды, идеологическое и административное давление, а также нараставшее с 1960-х годов техническое отставание в оснащении научных лабораторий существенно снижало продуктивность советских ученых. После развала СССР ситуация в отечественной науке стала катастрофической, и лишь в последние десять лет наметились улучшения, связанные главным образом с увеличением общего финансирования. Системные же, организационные проблемы при этом не решались, а только усугублялись.
Одним из наиболее важных негативных последствий современной научной политики в российской науке оказалась постепенная утрата ориентиров, которая стала особенно заметной после радикальной реформы РАН. Грантовая система в России на начальном этапе не могла послужить средством решения новых научных задач, она осталась лишь способом увеличения зарплат наиболее продуктивным ученым до прожиточного минимума. В дальнейшем, особенно с появлением федеральных целевых программ, произошла бюрократизация системы конкурсного финансирования научных исследований с одновременным превращением ее в систему обогащения для обладателей административного ресурса и связей.
Практически без внимания осталась главная цель деятельности научного работника — решение научных задач, имеющих значительную идейную ценность, важных «по гамбургскому счету», или действительно важных прикладных задач. Аналогичные процессы происходили и в образовании, где качество подготовки специалистов тоже утратило свое значение. Оживление привносила лишь гонка за публикациями и грантами, при этом разрыв с мировой наукой так и не был преодолен, многие коллективы оказались сосредоточенными на простых задачах, не требующих напряженной работы.
Впрочем, определенные ориентиры в российской научной среде всё же постепенно выстраиваются. И здесь ярко выделяются две позиции. Группа либерально настроенных ученых склоняется к тому, что в России должна быть создана научная среда западного образца, для которой характерны принудительная мобильность, международная открытость, глубокая интеграция с образованием и высокий уровень конкуренции. Противоположная точка зрения заключается в том, что российские ученые должны в первую очередь обслуживать потребности российской экономики и военно-промышленного комплекса, и преимущество всегда должно оставаться за крупными, прикладными и желательно секретными проектами. Рассмотрим основные черты этих двух идеологий.
Западная система
Механический перенос западной научной системы в Россию отстаивается довольно многими, несмотря на то, что сама эта система испытывает кризисные явления, последствия которых удается сглаживать в первую очередь за счет привлечения иностранных работников.
Особенность западной системы — сверхконкуренция, которая во многом обесценивает академическую карьеру. Лишь один из семи высококвалифицированных исследователей, защитивших диссертацию и получивших временную позицию, может рассчитывать на то, что впоследствии станет постоянно работающим сотрудником университета. Переход из одной лаборатории в другую, переезды из города в город, рассылка бесчисленных резюме, низкие зарплаты — достаточно большой стресс для людей, не слишком молодых и обремененных семьями. Поэтому уход из науки (в лучшем случае для того, чтобы заняться промышленными разработками) — неизбежное решение подавляющего большинства начинающих ученых.
В этом случае в среднем возрасте приходится начинать карьеру с нуля, нередко в новой для себя области, и диплом PhD оказывается лишь слабой компенсацией упущенных за время его получения возможностей профессионального роста вне науки. Это снижает привлекательность научной карьеры и создает нездоровую обстановку публикационной гонки, культа престижных журналов, погони за сенсациями.
Такая система с одной стороны препятствует приходу в науку талантливых людей, не готовых мириться с неопределенностью, с другой — выталкивает из научной среды случайным образом многих исследователей достаточно высокого уровня. Следует отметить, что отчаянная конкуренция заставляет научных работников буквально со студенческой скамьи стремиться в наиболее престижные научные центры, поскольку это повышает их шансы на дальнейшее трудоустройство. Что создает преимущества для США как для главного бенефициара утечки мозгов со всего мира.
Кризис западной системы науки и образования прекрасно осознается зарубежными исследователями, ему посвящены сотни книг и статей, но пока выхода из этого кризиса не видно. Можно предполагать, что сама система постоянной занятости в академической сфере через некоторое время исчезнет. Относительная стабильность положения научных работников в России, существовавшая до недавнего времени, была одним из немногих конкурентных преимуществ научной работы в России.
Курс на изоляцию
Несмотря на то, что российская наука и образование до сих пор изолированы от международного научного сообщества, в последние десятилетия российская академическая наука прошла большой путь к международной открытости и признанию работ российских ученых. Публикации в западных журналах и участие в международных конференциях стали нормой, по крайней мере, в естественных науках.
Отгораживание российской науки завесой секретности, превращение научных институтов в «почтовые ящики» — «золотые клетки» для ученых — в современных условиях будет способствовать потере наиболее квалифицированных специалистов, для которых ценна возможность выбирать интересную тематику и свободно общаться с коллегами. Более
того, исключение российской науки из системы мирового научного сотрудничества, обмена знаниями и опытом, неизбежно приведет к ее технологической и идейной деградации. Это связано в первую очередь с тем, что наиболее сложная техника эксперимента передается «из рук в руки», да и самые дорогие установки можно строить лишь в рамках международной коллаборации.
Сторонники автономной науки опираются в первую очередь на опыт грандиозных советских проектов — атомного, космического, опыт разработки современных видов вооружений. Но успех советского атомного проекта был бы невозможен без высокого уровня предвоенной советской физики атомного ядра, которая развивалась в тесной кооперации с европейскими учеными и не относилась тогда к тем научным направлениям, которые обещали значительную отдачу в ближайшем будущем.
Это иллюстрирует не только необходимость тесной кооперации, но и трудность определения действительно приоритетных направлений научных исследований, поскольку они диктуются в первую очередь внутренней логикой науки, а не потребностями государства.
Крупные проекты могут оказаться неэффективными, если их цель будет недостаточно ясной и если не будет создано работоспособного механизма переноса прикладных результатов в экономику. Множество научных работников будут в этом случае сосредоточены на абстрактных исследованиях в рамках навязанной сверху узкой тематики.
Размытость управления наукой
На государственном уровне управление наукой в России в настоящее время размыто. В отличие от РАН, которую часто рассматривали как некое министерство, Минобрнауки не претендует на компетентность в научных вопросах. То же самое относится и к вновь созданному ФАНО — Федеральному агентству научных организаций. Реорганизованная РАН остается фактически клубом ученых, который не может выполнять предписанных ему законом экспертных функций.
Нет оснований ожидать, что совместная деятельность ФАНО и РАН по подготовке госзаданий и планов будет более эффективной, чем прежде. Более оперативное и действенное управление наукой можно было бы осуществлять через научные фонды, но гранты РФФИ и РГНФ ничтожны, а 700 грантов РНФ на всю российскую науку — это капля в море. Кроме того, эффективное управление наукой не сводится к распределению финансирования.
В новой модели организации науки ключевая фигура не ученый, ведущий исследования, а директор научной организации. Ему принадлежит вся власть в институте, включая распоряжение количеством сотрудников, и вся полнота ответственности за бесчисленные показатели. Такая авторитарная конструкция вряд ли будет способствовать свободному научному поиску. Научная деятельность высокого уровня невозможна без риска, без права на ошибку — вместо нее мы получим в научных институтах типичную психологию чиновников, стремящихся максимально себя обезопасить. Устранение демократических принципов организации науки происходит также через отмену выборности ученых советов.
Таким образом, совершенно нет оснований ожидать, что в результате реформы научные институты станут центрами притяжения талантов. К сожалению, эта проблема выходит далеко за рамки науки, и не может быть решена никаким увеличением финансирования. Очень серьезную опасность представляет внедрение формальной, «палочной» системы оценки научной деятельности, в которой будет априори считаться, что две статьи в каком-либо научном журнале заведомо лучше, чем одна статья. Это будет способствовать публикации однообразных работ, не содержащих ярких идей или глубокого и систематического анализа исследуемых явлений.
Поиск оптимума
На мой взгляд, конкретная форма организации российской науки должна опираться в первую очередь не на вертикальные, а на сетевые принципы организации, на снижение ведомственных барьеров между образованием, фундаментальной и прикладной наукой, максимальное вовлечение в международный обмен знаниями и опытом. Уже в краткосрочной перспективе важно сделать ряд шагов. Достаточно удачную практику совмещения базового и конкурсного финансирования научных исследований следует сохранить и упорядочить, ограничив число одновременно выполняемых проектов и конкурсную составляющую заработной платы.
Нужно поддерживать интеграционные и междисциплинарные проекты, выполняемые сотрудниками разных научных направлений, организаций, ведомств. Следует всецело поддерживать сотрудничество университетов и академических институтов, находить для него дополнительные финансовые возможности, вовлекать научных работников в преподавание и преподавателей в научную работу.
Нужно поддерживать создание небольших научных групп «с нуля» молодыми исследователями подобно тому, как это делается за рубежом. Для таких групп нужны помещения и средства на создание новых экспериментальных установок. Именно эта схема должна стать основным средством поддержки мобильности ученых и поиска лидеров, способных генерировать идеи и вести людей за собой, а такая малая научная группа должна стать основной организационной единицей.
Крупные проекты должны осуществляться под руководством ученых, обладающих бесспорным научным авторитетом и энергией, достаточной для руководства такими проектами. Для работы в рамках этих проектов следует опираться на временные научные коллективы.
Контрактная форма трудоустройства научных работников, по-видимому, практически неизбежна. Важно сохранить систему, допускающую продление контрактов.
Нужны целевые средства для поддержки участия научных работников в международных научных конференциях, а также для приглашения иностранных специалистов в Россию. Несомненна необходимость морального оздоровления научного сообщества, восстановление уровня научной экспертизы, борьба с фальшивыми диссертациями, и очень важны социальные гарантии ученым — представителям старшего поколения, которые не должны жить в страхе перед увольнением.
Нужно продолжать восстановление инфраструктуры научных исследований, искать при этом возможности для развития отечественного приборостроения, в частности, через частичное субсидирование приобретения отечественного оборудования взамен импортного. В инновационной сфере полезно поддерживать участие госкомпаний и частных компаний в совместной работе с академическими институтами и университетами. Кроме того, переход высококвалифицированных специалистов в уже существующие компании в российских условиях более реалистичен, чем опора на «стартапы», возникающие «с нуля».
Этот список мер, разумеется, неполон. Но если не начать с элементарных вещей, то рассчитывать на возрождение российской науки невозможно. См. также:
Тезисы Ильи Бетерова накануне первой сессии конференции -«Кризис невозможно преодолеть только в рамках РАН» — http://trv-science.ru/2013/08/27/krizis-nevozmozhno-preodolet-tolko-v-ramkakh-ran/
Илья Бетеров,
канд. физ.-мат. наук, с.н.с. Института физики полупроводников
им. А.В. Ржанова СО РАН, доцент НГУ и НГТУ
Системы управления наукой не может быть на свете. Ей не нужно управлять.
Иначе от этого она перестанет быть наукой!!!!!
Что тут непонятного то!!!
Василий…у меня нет слов. Простите, но вы просто не понимаете, о чем пишете..
Наверное вы полезный обществу человек, МЕНЕДЖЕР ИЛИ ТРУБОУКЛАДЧИК, ИЛИ ТРУПОУКЛАДЧИК..не знаю!! Но прошу, не лезьте вы в дело, которое не знаете!
давайте подумаем: у меня есть опыт работы в РАМН (в студенчестве) в РАСХН и в РАН + все же 3 проекта РФФИ были выиграны и выполнены + более десятка патентов и некоторые разработки которые потихоньку пошли в жизнь пусть и не всегда в РФ + многие годы выживания в Россельхозакадемии это тоже о чем-то говорит + сотрудничество с корпоративной наукой в разных фирмах.
Из всего вышеперечисленного следует что я знаком изнутри с организацией науки в разных ведомствах и сочетаю опыт и фундаментального исследователя и прикладного и трупоукладчика… Относительно мал опыт преподавания (т.е. не преподаватель но единичные лекции читал в ТГУ, АГУ, НГАУ). По моему у меня достаточный опыт чтобы делать выводы и предложения. А какой опыт у вас, позвольте спросить?
Ого, смелый (но скромный) анонимус атакует.
«С моей точки зрения то, что Вы получили грант, а некто Х не получил, никак не доказывает, что достижения Х хуже ваших. Хотя бы потому, что грантов точно не хватает на всех.»
Ваша точка зрения предполагает наличие тайных сил. Чего-то всегда на всех не хватает, в этом смысл конкурса и конкуренции:)
По поводу экспертизы. У меня есть некоторый опыт рецензирования работ и статей как в моей области, так и не совсем в моей. Не было случая, чтобы не удалось разобраться.
Что такое научная значимость часто прописано в рекомендациях для рецензентов. чаще всего просят оценить, насколько значительно работа продвигает знание в области исследований. Обычно это видно, если дать себе труд разобраться, о чем речь. Но если считать, что рецензент думает лишь о своих интересах, я не смогу Вас ни в чем убедить, ведь я ссылаюсь лишь на собственный опыт, а Вы рассуждаете вообще.
Не понял, почему Вы упрекаете меня в корысти. Когда я писал про отказ писать заявки в случае покушения на мои гранты, я не имел в виду только зарплату. Покуситься можно и на другие статьи расходов:).
Более того, зарплатная статья не составляет большей части в моих грантах, и с расходными материалами проблем особых нет. Несомненно, это право каждого руководителя — определять такого рода пропорции.
Еще более того, мои сотрудники представляют для меня гораздо большую ценность, чем оборудование и реактивы (которые тоже есть — см. выше) и я не могу позволить им жить впроголодь. Так что я все-таки довольно белый и пушистый, что бы там ни казалось:)))
Хорошо чтобы рецензенты по грантам не участвовали в отзывах при защите диссертаций.
Вот там мрак начинается.
Не понял, причём здесь тайные силы? Моя точка зрения напрямую следует из того, что уровень предыдущих достижений не является единственным (и, может быть, даже главным) критерием для раздачи грантов, с чем Вы вроде бы согласны, так как называете главным критерием «научную значимость» будущих достижений. Отсюда как раз и следует, что получение Y гранта не означает автоматически, что его достижения весомей чем у Х. Оцениваются ведь не достижения, а заявки.
То, что ресурсы ограничены, я конечно понимаю. Я не понимаю, почему та часть ресурсов, что идёт на материальное поощрение, должна делиться непременно пороговым образом. Казалось бы, если исходить из того, что существует способ количественной оценки достижений, то поощрительная прибавка к зарплате должна быть, грубо говоря, пропорциональна этому параметру, а не появляться скачком при превышении произвольным образом установленного порога. Вот деньги, выделяемые на расширение исследований, действительно логично делить (как и в других странах) пороговым образом — тут, если промельчишь, никому на новый прибор не хватит.
Простите, не понял, что Вы имели в виду. Мы, похоже, с Вами не спорим:)
Мое последнее соображение по поводу денег. Руководитель гранта, если он занимается наукой, а не распилом:), обычно понимает, как нужно поделить деньги по статьям так, чтобы и сотрудники не голодали, и проект выполнялся успешно. Иными словами, он должен решать, кому сколько заплатить. Если кому-то кажется мало, надо либо менять руководителя (бывает, наверное, что невзлюбил:)), либо что-то менять в своей работе. Тут, конечно, индивидуально.
Да, еще. Если оценивать по достижениям прошлого, то у молодого меньше возможностей изначально. Поскольку не успел еще. А по заявкам судить — в самый раз:)
Иллюзии.
Зарплата никогда не будет меняться, условно, в соответствии с инфляцией за предыдущий месяц.
Пенсии, например, поднимают всего 1-2 раза в год.
Афонюшкин Василий: «В качестве примера — 2007 год, некая средняя лаборатория в РАН получила 3 прибора на сумму 14 млн. »
Хочу в среднюю РАНовскую лабораторию!!!! Потому что весьма несредняя РАНовская лаборатория, которой я нынче заведую, за все 20 с лишним лет моей тут работы не «получила» ни одного прибора. И денег на исследования тоже не получала никогда! Абсолютно все, включая мебель, ремонт, стекло, реактивы и пр. — только за свои гранты. Получаем мы только свои базовые зарплаты. При том, что в нашей лабе даже нет ни одного «ведущего».
И это типично, поскольку бюджет РАН на 80% уходил на зарплаты. Еще что-то на содержание инфраструктуры. А собственно на исследования РАН практически ничего не тратила.
На самом деле это-то и страшно. Что приборы и прочее «получают».
термин «получил» я рассматриваю в широком смысле. Если предложите более корректный термин характеризующий появление прибора в лаборатории вне зависимости от механизма финансирования — буду благодарен.
Я не против что внутри РАН приборы «распределяются» исключительно по заслугам и грантам. Я против того что вне РАН (ВУЗы, Россельхозакадемия и т.д.) приборов не «появляется» просто по причине отсутствия финансирования соответствующих НАПРАВЛЕНИЙ исследований в стране (даже токари бывают разные а ученые в разных НИИ занимаются РАЗНЫМИ исследованиями и рассуждать о взаимозаменяемости или сравниваемости физиков с лириками нерационально).
Полагаю что для министерств и правительства совершенно не важно с какими плясками и ритуалами распределяют оборудование в том или ином ведомстве (кому-то нравится в виде грантов, кто-то в рамках программ создания ЦКП и т.д. а кто-то — исключительно хорошим людям).
Важно то, что в итоге в РАН оборудование есть а в Россельхозакадемии — практически нет. Соответственно в РАН ученые могут начать работать на современном уровне (и писать потом статьи и выигрывать гранты )а в Россельхозакадемии или ВУЗах такая возможность, обычно, отсутствует. Если соответствующие направления исследований действительно не нужны, то их нужно закрыть и отдать высвободившиеся ресурсы РАНовцам (как самым достойным ученым страны). А если вызывает сомнения квалификация людей работающих в Россельхозакадемии, значит нужно или передать тематики в РАН (предварительно уволив сотрудников Россельхозакадемии) или заказывать необходимые исследования за рубежом (также уволив ненужных сотрудников Россельхозакадемии).
Лично я за то чтобы биологи из РАН решали в т.ч. и научные задачи стоящие перед медиками и аграриями.
Я за то, чтобы приборы и прочее появлялись в лабораториях путем их покупки. На деньги, которые заработаны. И открытые вневедомственные конкурсы представляются мне наиболее здравым механизмом. РФФИ кстати, при всех его недостатках, не имеет отношения к РАН (хотя академия в свое время очень старалась этот ресурс прибрать к рукам).
А там, где начинается ведомственное распределение, там и злоупотребления. Вот есть Курчатник. Есть Сколково. Есть ряд университетов, в которые вбуханы неслабые деньги целевым образом для поднятия науки. И которые неизвестно как осваивать. Внутри ведомственных контор свое распределение пряников. Внутри институтов тоже. Только труба пониже и дым пожиже…
Да, пряников (и оборудования в том числе) на всех желающих не хватает. И не будет хватать. Нигде и никогда. Какие-то лаборатории и институты, явно не способные производить конкурентоспособный научный продукт, надо закрывать. И не суть важно, в каком ведомстве. И в РАН таких немало (мягко говоря). Возможно, за счет их закрытия, наиболее перспективным ученым-аграриям перепадет (во вневедомственных конкурсах).
вы не поверите — я тоже. Но, повторюсь, какой смысл агроному в том, что минобр проведет открытый внемведомственный конкурс по распределению денег на изучение дрозофил? Какова вероятность получения денег по такому конкурсу РАновцами и неРАНовцами?
РФФИ наименее коррумпированная структура, но когда значительная часть проектов поддерживается на неконкурсной основе (эксперты отсеивают заведомо плохие проекты, но больше половины проектов отсеиваются потом… каким-то непонятным образом). Вопрос стоит о распределении денег на те или иные научные направления и вот здесь мы видим явную ассиметрию. А честность конкурсов например, по молекулярной биологии это внутреннее дело молекулярных биологов.
Я думаю что в гитлеровской германии честные и совестливые немцы были вынуждены придумывать для себя причины, почему евреи заслуживают своей участи. В этих комментариях народ активно придумывает доводы почему ученые тех или иных специальностей должны быть отлучены от бюджетных финансовых ручейков. Это говорит о честности и совестливости читателей троицкого варианта. Никто ведь не говорит — мы хотим уволить всех медиков или сельхозников потому-что они не «наши» и использовать высвободившиеся ресурсы на благо себя любимых.
Людей склонных к самопожертвованию почти не бывает и именно поэтому я предпочту чтобы наукой рулили чиновники далекие от нее, у них-то не будет моральных проблем с принесением в жертву :)
А вот тут я совершенно согласен. Побольше грантов, хороших и разных. С разным уровнем и направленностью.
«Лично я за то чтобы биологи из РАН решали в т.ч. и научные задачи стоящие перед медиками и аграриями.»
Ваша мечта уже почти осуществилась — академии-то объединяют:). А в РАНовстких институтах вроде бы и так много медицинских, да и аграрных тем разрабатывают, нет?
ну как Вам сказать — все сложно и зависит от выделения денег на ту или иную тематику. Если на медицину начали давать деньги, то ряд чистых биологов занялись медициной. В принципе я за, хоть и незнание объекта исследования на фоне хорошего владения методами приводит подчас к весьма неоднозначным результатам… не сильно отличающимся от достижений гомеопатии и т.д. Однако люди учатся. Некоторые РАНовцы поумнели настолько что уже признают, чистый молекулярщик не сможет сразу научиться и выполнить работу фармаколога или биотехнолога даже за большие деньги. На сельхоз тематики денег дают не очень много, либо дают НИИ входящим в структуру минсельхоза (лично я за то чтобы деньги распределялись не внутри ведомства). В итоге ИЦИГовские лаборатории, например, потихоньку закрывают исследования в сельхоз. области.
Помимо этого, важно иметь хоть какое-то понимание прикладной проблематики и проблем стоящих перед практиками (медиками или сельхоз производителями) иначе получается нечто красивое, но не нужное никому. Я, кстати, регулярно консультирую РАНовцев по этим вопросам абсолютно безвозмездно. Если у кого-то есть вопросы — спрашивайте, помогу.
Меня заинтересовала тема «О выборе между моделями организации науки». С точки зрения управления деятельностью малого или как сейчас называют микробизнес и научной лабораторием больше обших закономерностей, чем различий. С ненаучным подходом создания системы управления в подобных структурах с нуля я не только знаком, но и сам решал подобную проблему в 90 годах прошлого столетия. Если выключить звук у телевизора и на любой программе смотреть нынешние события на Украине, то они мало отличаются от наших крутых девяностых. В таких условиях и приходилось решать аналогичную задачу, которую придется решить завлабам. Кому-то удалось ее решить, кому-то нет, а кто-то поплатился своей жизнью при решении этой проблемы. Сидел бы в бюджете, протирал штаны, тогда бы на погост не попал. Иными словами в те времена было не до науки, тогда стоял вопрос об обеспечении семьи хоть какими-то средствами для физического выживания.
Мне было интересно, а как подобная проблема может решиться в научной среде при использовании научного подхода и при стабильной обстановке. Или все сведется к синдрому «шестедесятников», когда на коммунальной кухне под бренчание гитары придумываются различные модели как следует «правильно» жить народу, а власть просто обязана руководствоваться этими рекомендациями? Нынче посиделки на коммунальной кухне заменило высокотехнологическое сарафанное радио. Теперь оно называется Интернет, а все остальное осталось как прежде. Те же жалобы, что не оценили, не додали, обобрали, бросили и т.д.
Раз нет научного подхода к решению подобных проблем (может быть, я их просто не знаю, как и завлабы), поэтому можно рассмотреть ненаучный подход.
Окладно-премиальной системы оплаты труда (не оценили, не додали, обобрали, бросили и т.д.) широко используется, но только у одних она эффективно работает, а у других нет. Почему она такая популярная?
Это мотивационно-репресивная система по отношению к сотрудникам. Небольшой оклад является подушкой безопасности для сотрудника, а распределение премиального фонда это тот инструмент, который позволяет перенастраивать работу системы. Кто-бы не распределял премиальный фонд, справедливого распределения не будет. Если распределяет премиальный фонд руководство института, это один результат. Если завлаб, тогда другой, а вот если будут распределять сами сотрудники, тогда третий и самый отвратительный. Можете проверить, что когда распределять будут сами сотрудники, тогда всегда будет уравниловка, а через несколько месяцев эти сотрудники создадут такую обстановку в коллективе к сотруднику, который отличается от них, что вынудят его уйти с работы. Чаще всего таким сотрудникоя является тот, который больше всех тянет на себе работу, т.к. по отношению к нему другие будут выглядеть почти бездельниками.
На мой взгляд, все зависит от поставленной цели вида деятельности и, особенно от используемых технологий достижения цели. На мой взгляд, синдром «шестидесятников» начинает проявляться после того, как определена цель деятельности и средства достижения цели. После этого требуется предпринимать конкретные действия для достижения цели, т.е. должен состоятся качественный переход от словоблудия к конкретным телодвижениям. Вот тут то все не просто, т.к. качественный переход из одного состояния в другое возможно при наличии технологии создания системы управления. Такая технология напоминает Лего. Из набора хорошо известных элементов можно собрать ту или иную технологию.
Мы посчитали, что относительно справедливое распределение премиального фонда будет тогда, когда его распределяют бригадиры монтажных бригад и начальник отдела сервисного обслуживания. Мы посчитали, что раз они распределяют премиальный фонд, то и набирать и увольнять своих сотрудников обязаны они же. Мы посчитали, что режим работы определять должны эти же люди. Удобно работать им ночью — значит ночью. Удобно в выходные — значит в выходные. Удобно работать по графику установленному законом – значит по закону. Удобно совсем не работать – значит, не работают, Режим работы определяет бригада. Единственное условие, что все работы должны быть завершены в установленный срок, но и получают только оклад, на котором долго не протянешь.
Таким образом, у руководства фирмы осталась функция материально-технического обеспечения бригад и объемом работ.
У нас объем работ пообъектный, своего рода как грант. Выполнили работу на объекте, получили новый объект и т.д. Захотели получать больше денег, значит им надо думать, как повышать производительность труда.
Чем-то работа руководства фирмы напоминает работу фондов по раздаче грантов, только в отличие от этих фондов, которые служат для поддержки штанов для лабораторий у нас руководство фирмы, в соответствие, выбранной технологии работает на бригады и сервисный отдел. Такими несложными действиями мы сэкономили такой невосполнимый ресурс, как время. Это позволило уделять больше времени на поиск потенциальных заказчиков и работы с ними.
Не в паривать им свои услуги, а помогать создавать им климатические системы уже под их технологии. Иными словами, мы встраиваем заказчика в свою технологию управления и он ее воглавляет. На мой взгляд, такая технология соответствует рыночным отношениям и соответствует принципу окзания услуг заказчику «Чего изволите?».
Неожиданностью для нас оказалось, что такая используемая технология привела к тому, что сформировался свой сектор климатического рынка, который совершенно не похож на традиционный. Там нет коррупционной составляющей, там наши интересы и интересы заказчика совпадают, т.к. с нашей помощью заказчик решает сам свои проблемы и многое еще другого.
Иными словами мы неожидая попали работать в переходный период с V на VI технологический уклад, т.к. нашей изначальной целью была цель обеспечения качества воздуха в помещении.
Сейчас ничего этого не существует. Всю эту технологию уничтожил закон 94 ФЗ о госзакупках и Федеральная контрактная система, которые лишили заказчика выбора, а корупционная осталась.
Исходя из выше изложенного, я не понимаю, зачем в научной среде нужны фонды по раздаче грантов для поддержания штанов у научных лабораторий, когда нужна технология по получению новых знаний, и спрос на эти знания надо вначале формировать внутри самого научного сообщества.
Известно, что научные лаборатории бывают разные и их определенным образом можно классифицировать по уровню материально-технического оснащения, квалификации сотрудников и т.д. Тогда все лаборатории уложатся в ряд от ведущих до слабых. Экономически не целесообразно слабым лабораториям давать полную свободу. На мой взгляд, такие лаборатории необходимо дооснащать, дать возможность сотрудникам этих лабораторий повышать свою квалификацию и зарабатывать на решении конкретных задач, которые возникают в ведущих лабораториях и, которые они не решают из-за ограниченности ресурсов или оставляют напотом. Как хорошо известно, что потом все равно буден не до них, а вот решение таких задач хорошо бы иметь в наличие, как исходные данные для более серьезных задач, которые решают ведущие лаборатории.
Кто мешает организовать столько фондов, сколько уровней получится после классификации лабораторий. Каждый фонд должен работать только на своем уровне. Например, только со слабыми лабораториями. При этом, чтобы получить развитие грантов должно быть больше, чем их получат все лаборатории. Задачи для грантов должны ставить завлабы ведущих лабораторий, т.к. они уже встроены в технологию получения новых знаний под свои задачи. Они же должны выступать в этом фонде экспертами, т.к. у них должен быть механизм лоббирования своих интересов. Я думаю, что они будут заинтересованы в том, чтобы их задача прошла фильтр в экспертном сообществе и попала не в любую лабораторию, а в лучшую.
Я не знаю, кто должен ставить задачи для ведущих лабораторий и кто должен быть экспертом на таком уровне, но это как-то должно быть завязано на национальные интересы.
На мой взгляд, при такой технолгии получения новых знаний проще входить междисциплинарную область знаний, встраивать не только прикладную науку но и чиновников.
Это ненаучная точка зрения, а хотелось бы получить научную, вместо анахронизма «шестидесятников»
Коротко говоря, поменьше ноем, побольше работаем головой и все будет хорошо:))
Началась рабочая неделя, друзья, ура!:)
А мне вот интересно — почему у нас в России такое лизоблюдно-подхалимное отношение ко всему западному??? Вот и западную модель организации научной деятельности пытаются нам навязать? Россия достаточно самобытна и постепенно начинает выходить из кризиса — зачем нам западные веянья, морально устаревшие и приведшие в большинстве случаев к локальным кризисам уже на самом Западе?
На мой взгляд научного работника с 17-летним стажем работы, нынешняя реформа не более чем очередной идиотизм запада слизанный и приклеенный к нашим реалиям. Нельзя ученому заниматься преподаванием — это и ни ученый и не преподаватель. Потому что с учетом нынешней бюрократической нагрузки не будет хватать времени ни на то, ни на другое.
а вот не соглашусь, уважаемый кастролог.
Искусственно выстроить работающую систему управления организации научных исследований нельзя, так как это сложная система и всю ее нельзя осознать и, следовательно, невозможно ей управлять. Систему можно либо вырастить, сформировав круг задач и предоставив ресурсы (например, в СССР было желание построить ракеты, бомбы, провести индустриализацию и т.д. и в процессе решения этих задач шло выращивание научных коллективов). Либо, систему можно слизать целиком, тогда есть шанс скопировать широкий круг связей, правил и эффективных управленческих решений которые эволюционировали и шлифовались столетиями.
А вот попытки фрагментарного копирования осознаваемых управленцами кусков организации западной науки действительно обречены на провал т.к. здесь нет системности и мотивации управленцев в РФ могут очень сильно отличатся от мотиваций ученых и администраторов на Западе.
Наши с Вами оппоненты хотят взять наиболее приятное, например возможность получать гранты и совместить их с приятными местными особенностями — например получать эти гранты для узкой группы правильных ученых хорошо знакомых друг с другом. При этом неприятные стороны жизни ученого на западе с негодованием отвергаются — например, необходимость еще и преподавать, регулярная смена места работы, жесткая конкурентная среда и необходимость тратить полученный грант не на себя любимого а на привлечение новых сотрудников и т.д.
«…сама эта система испытывает кризисные явления, последствия которых удается сглаживать в первую очередь за счет привлечения иностранных работников»
На мой взгляд, другой эффективно работающей системы организации науки пока еще не придумано. Проблемы, разумеется, есть и по вражескую сторону государственной границы, но они успешно (хотя и не всегда быстро) решаются, не в последнюю очередь — благодаря заложенным в саму систему корректирующим механизмам и традициям. Кстати, нанимают не иностранцев. Нанимают best that money can buy, в идеале — независимо от происхождения, гражданства, и т.п.
И еще одно замечание: ‘российской науки’ не существует. Также, как не существует ‘американской науки’, ‘германской’, ‘британской’, ‘китайской’, и далее везде. Наука едина, границ не имеет, с отдельновзятостью страны не коммутирует. Это важно! Лично я с трудом представляю, как можно успешно работать там, где это не считается очевидным.
Многое напоминает салонные рассуждения времен 18 в. на тему «должны ли рабочие жить в нищете и иметь низкий уровень образования». Denny стоит на «прогрессивной» точке зрения, что сотрудники не должны голодать и грантодержатель может об этом позаботиться, если захочет. Но простите, в мире давным давно уже это пройденный этап. Всем пофиг, что там думает грантодержатель, прогрессивен он или нет. Очевидно, что средний грантодержательно никакой не прогрессивный, что бы он не рассказывал про то, как все здорово у него в лаборатории, и как сотрудники «не голодают». Сам он себе не ограничит зарплату в 150% зарплаты подчиненного. Это нужно делать законодательно. Поэтому помимо «невидимой руки рынка» есть во всем мире профсоюзы и система социальной защиты — и давно. Да, конечно, если установить тарифную сетку и много временных ставок, то сложившаяся система начнет разваливаться, хотя не понятно, что уж в ней такого хорошего, из-за чего ее надо беречь. Но одновременно начнет строится другая, гораздо более справедливая и адекватная система. Достаточно перестать представлять, как все ухудшится, а начать представлять, что вы предпримете, чтобы скомпенсировать эти ухудшения, и вы поймете, что система в целом будет здоровее (но конкретной лаборатории сохранение никто не гарантирует, разумеется). Люди начнут уходить, но куда? Видимо туда, где им будет лучше. Что же в этом плохого — это вот та самая мобильность. Завлабам придется еще много чего делать для сотрудников, а не только заботиться, чтобы те не померли с голода. Сотрудники начнут думать, как они будут искать работу и быстро сообразят, что с собой они унесут из лаборатории только свои публикации. Очень быстро встанет вопрос: держать ли тех ведущих, которые ничего не ведут, раз они занимают места людей, которые могли бы выигрывать гранты (а те в условиях возросшей мобильности ускоренно разбегаются). Когда замдиректора сидит в своем кресле 10 лет, а характерное время смены сотрудников 20 лет, то зачем ему думать о том, откуда и куда идут эти сотрудники? А когда цикл обновления кадров сокращается до 3-х лет, тут совсем другой расклад.
Хочется добавить, что в мире принято разделять науку и зарабатывание денег и все, что с этим связано. Если человек стремится наукой заниматься, он работает в научном учреждении. Если ему больше денег нужно, он идет на фирму и зарабатывает там в 1.5-2 раза больше. Если еще больше, создает свой бизнес. Устанавливать зарплаты подчиненных — это не функция ученого. Везде в государственных научных учреждениях Европы и США этим занимается бюрократия. Гранты — это просто система бюджетного финансирования науки, совмещенная с системой отбора кадров. Деньгами грантов нельзя распоряжаться свободно, как прибылью, они выделены на исследования. Из этого простого факта следует, что если грантодержателю нужны люди, то он их получит. А сколько они зарабатывают — это их личное дело, которое грантодержателя вообще не касается, поскольку к науке отношения не имеет. Это принятая в мире система. Можно изобретать велосипед, но интеграция велосипеда в мировую науку — это большие дополнительные издержки.
Цитата про «не голодают» явно из меня, поэтому отвечу. Вы не в курсе ситуации в моей лаборатории, поэтому я вежливо прошу не выдумывать про меня ничего «в принципе» и «в среднем», а оперировать известными Вам фактами:).
Кстати, просветите, откуда взялась цифра в «150% зарплаты подчиненного» и о подчиненном какого уровня идет речь, а то я не могу понять, сколько у меня-то получается:)?
Кстати, может быть, мои рассуждения и несколько ветхозаветные, но Ваши…:
«сложившаяся система начнет разваливаться, хотя не понятно, что уж в ней такого хорошего, из-за чего ее надо беречь. Но одновременно начнет строится другая, гораздо более справедливая и адекватная система.»
Звучит как разломать и построить заново, нет? Отчего не эволюция? Или я неправильно Вас понял?
Это не цитата из вас, — это мем. 150% это была приблизительная оценка соотношения: зарплата профессора/зарплата завлаба/зарплата постдока где нибудь в институте Макса-Планка. На самом деле в Германии разница еще меньше, вот можно почитать про тарифную сетку, применяемую как в научных институтах так и в университетах
http://www.cats.rwth-aachen.de/jobs/bat
и посмотреть конкретные цифры, в год, рекомендуемые основным немецким научным фондом для оценки размера гранта
http://www.dfg.de/formulare/60_12/60_12.pdf
Я только за эволюцию, но не представляю каким образом. Нынешняя система, кстати, результат революции и построена она была под гораздо более мощьные механизмы принуждения к труду, чем рынок. Не удивительно, что без этих механизмов она работает хуже.
Ну, я Вам плюсую. У меня где-то так же и есть. Кроме того, часть денег в любом случае идет на выравнивание явных перекосов, а часть — на премии, которые позволяют дифференцировать сотрудников одного административного уровня согласно их реальной работе. Как многие писали, в России много н.с. на постоянных позициях, которые ничего не делают. Так у меня они ничего особенно и не получают сверх положенного оклада.
Эволюционировать, по-моему, можно, просто не надо искать общей для всех идеальной модели, а развивать разные подходы и пользоваться всеми имеющимися возможностями. А еще, эволюция — процесс медленный:). Институты, которые сейчас пилят деньги и не занимаются наукой, в близкой перспективе все-равно вымрут. Но близкая перспектива — это могут быть и десятилетия.
Правда, некоторые хорошие институты за это время тоже могут вымереть. Одно слово — эволюция:).
Если попытаться ответить на ваш вопрос как, то РНФ мог бы начать выдавать гранты с зарплатной частью, соответсвующей европейскому уровню, по установленной тарифной сетке на условии, что участники гранта не получают зарплату института на время выполнения гранта, но за ними сохраняется позиция. При этом участники гранта могут быть как из РФ, так и из за границы. Заявки на английском. Т.е. нормальная схема DFG или NSF, без «улучшений». Такая система может вполне жить рядом с тем, что есть сейчас и она интегрируема в мировую науку. Вполне возможно, что постепенно на нее все и перейдут.
Вот абсолютно с Вами согласен. Если бы так стало, было бы хорошо. И чтобы РФФИ тоже не разгоняли. И чтоб рецензирование международное по возможности. Я ж говорю, я за разнообразие.
Я ничего не имею принципиально против системы временных ставок. Но … не здесь и не сейчас. Не в условиях современной России. Слишком узок этот рынок. Слишком сложны переезды.
По поводу рассуждений о невидимой руке рынка я могу только посмеяться. Вы-то сами предлагаете те же яйца, только в профиль. Законодательно ограничить заработок, зато выбросить на волю рынка всех работников.
«Из этого простого факта следует, что если грантодержателю нужны люди, то он их получит.»
Увы и ах. У нас это невозможно. Ну где я найду специалистов на проект???? Весь мировой рынок научных работников для нас практически недоступен. А внутри России специалистов в конкретных научных областях можно сосчитать по пальцам, обычно даже не снимая ботинок. И те, что есть, редко поедут в другой город по очевидным жилищным и прочим причинам. А уж если поедут, то в другую страну. Фактически мы можем рассчитывать только на тех, кого сами вырастили и обучили.
Рынок узок потому, что его просто отменили. Все ставки постоянные, найти позицию — проблема, в нормальное место вообще не попадешь. Попробуйте поработать в МГУ без диплома МГУ. Поэтому, кстати, люди вроде Андрианова делают там карьеру. Учитывая, что 80% науки сосредоточено в Московской области, никуда ехать-то и не надо пока, к сожалению. Что касается выбросить на рынок, то да, это неприятно — потому оно и работает. Надо определиться, какая цель: сделать приятно ученым или сделать эффективную науку. Работать в эффективной системе утомительно и почти всегда не слишком приятно. Но в нынешней неэффективной системе многим еще неприятнее. По тому, что я читал, расходы на науку в России уже сопоставимы с Германией. В принципе стать частью мирового научного рынка труда Россия может себе позволить. Но для этого мало платить столько же, надо работать по тем же принципам. Иначе для иностранцев период работы в России будет черной дырой в CV и никто не поедет. Реально все упирается в менталитет. Ну а узким специалистам прийдется перестать быть узкими. Так происходит во всем мире, причем и в промышленности. Пожизненного самообучения никто не отменял. Могу только предположить, если кого-то успокоит, что российским ученым такая конкуренция, как в США, не грозит — условия работы не те, чтобы очереди выстраивались. Но сейчас эта конкуренция вообще искусственно отключена. Будет она или нет, когда включится реальный рынок труда, вообще-то заранее сложно предсказать. Если все так сложно с кадрами, кто же их отпустит. Сейчас же вы получаете гранты, платите зарплату. Ну будете платить больше, нанимать меньше. Качество возрастет, остальное — не ваша проблема. Я работал в РФ 10 лет. У меня не сложилось впечатления, что люди вообще кому-то там нужны. Деньги — да, а люди — нет. На Западе на временных позициях чувствуешь себя гораздо нужнее. Поэтому какого-то упадка гуманизма в научной среде я бы не ожидал. Скорее наоборот.
Поймите правильно, я всеми руками ЗА научную конкуренцию, которой в России недостает. И я ЗА эффективную науку, а не за бюрократический собес. Просто мы говорим (вроде бы) не об идеальной системе, а том, что может работать в России в настоящее время. С учетом современных Российских реалий.
Нельзя же эффективность только деньгами мерять! Если не популяризировать науку среди молодежи, то некому будет в будущем в науке эти деньги зарабатывать!
Вообще-то формально все (или многие) ставки в РАН и так уже временные и каждые пять лет проводится конкурс на замещение этих ставок. Или как бы проводится. Возможно чтобы приблизить систему к той, что имеет место в CNRS (и вроде бы считается более эффективной чем в РАН) следовало бы попытаться изменить условия проведения этих конкурсов, в частности, оговорив участие в конкурсных комиссиях внешних экспертов. Однако было бы правильно опробовать как работает новая процедура для начала на нескольких институтах, а не на всех сразу.
CNRS — похоронная система, она неприемлима для РФ. Нужна более питательнач система которая дает возмоэности для научных сотрудников, системы разных грант, проектов на создание собственной лаборатории, закупки оборудование, наем персонала.
В системе SNRS человек получает постоянную ставку и дальше начинает профессионально деградировать.
Мне кажется, что если бы РАН удалось подняться по результативности и эффективности до уровня «деградировавшей» CNRS, это было весьма неплохо. А гранты на закупку оборудования и наём персонала и в Европе существуют, только с них нельзя себе лично в карман отстёгивать.
С этим тезисом я не спорю, но он напоминает анекдотичный слоган былых лет «Догнать и перегнать Португалию». При таком качестве менеджмента прогресса не будет. Во Франции почти ничего не существует в этом и проблема!!! В Германии есть развитая система грантов, там можно организовать свою работу на хорошем уровне, а во Франции придется мыкаться на подачках.
Вы смотрите на проблему глазами научного эмигранта: где легче приезжему встроиться в местную науку. Да в Германию наших уехало больше. По результам особой разницы нет: Согласно WoS в 2013 году в Германии 1600 публикаций на миллион граждан и 1400 во Франции. Небольшая разница скорее вcего обясняется университетским характером немецкой науки. По той-же причине МГУ по публикациям в пересчете на научного сотрудника делает РАН в 2 раза.
Это если общее число статей с аффилиацией МГУ (включая совместителей из РАН) делить на число научных сотрудников в МГУ?
Если делить статьи с аффилиацией МГУ на сумму числа преподавателей и научных сотрудников (1/1), то получится столько-же сколько и в РАН при расчете на одного научного сотрудника. Далее можете считать что работы в МГУ пишут только научные сотрудники, а можете считать что преподаватели дают свои часы задаром.
Вычесть совместные с РАН работы не сложно. Их не так уж и много. Ну не 50%. Точную цифру я не помню. Но тогда для сравнения надо вычитать из работ РАН все работы написанные совместно с каким-либо университетом. А это мне сделать затруднительно. Наличие большого числа аспирантов конечно приводит к увеличению числа публикаций (и часто не очень качественных). В целом по стране РАН выдает половину работ индексируемых WoS и содержит половину научных сотрудников занятых в фундаментальной науке.
Про деградацию сотрудников CNRS — абсолютно не обоснованное утверждение.
Ничего подобного вокруг себя не вижу. Во-первых после жесткой школы конкуренции за постоянную позицию люди работают очень много просто по привычке. Во-вторых есть стимул работать чтобы занять более высокую позицию с более высокой зарплатой. А разброс по зарплатам в CNRS фактор 2 — с 3х до 6 тысяч. Когда я к 10 часам приезжаю на институтскую парковку все места уже заняты и это без всякого административного учета присутствия. Я это не понимаю, но это факт. И что замечательно — никакой грант нельзя использовать на зарплату.
В принципе, если человека берут на работу на ставку, то ему должны предоставить нормальную зарплату и инструменты для работы. А у нас ситуация похожа на армию которая сама себя должна прокормить. Если наши ученые требуют грантов, значит система оценки научного вклада на институтском уровне не работает. Если она не работает на институтском уровне, с какой стати она будет работать на уровне распеделения грантов? Но если с директора института еще можно спросить, то с фонда какой спрос?
Довод про парковку особенно во Франции конечно очень убедительный. А то что число мест на парковке как минимум на порядок меньше того числа людей, которое приходит, общественного транспорта почти нет, и на бесплатной стоянке около универа постоянно стоят машины, которые вообще редко используются сотрдиками, это конечно ерунда.
Вот очень увлекательное интервью на ТВ уважаемого депутата Попкова на Ютьюбе
«Говорит и показывает Андрей Попков из «Единой России»»
https://www.youtube.com/watch?v=nJQ9i2-pQNk
где депутат рассказывет о своей командировке в Италию где они пили водочку и минеральную водичку, пытались снять девочек и т.д. и подводит итог, что ничего такого уж особенного плохого депутаты в командировке не делали, так немного подурковали только.
Это к вопросу о том, как как вопринимает реальность. Ничего особенного плохого в системе CNRS нет, просто это постепенно стало третьим сортом. Это не исключает того, что там могут быть сильные научные группы.
Ну зачем Саша Андреев Вы ерунду пишите? Я работаю в маленьком городке Аннесу.
Общественный транспорт прекрасный. Остановка автобуса рядом с институтом. Мест для парковки более чем достаточно. Той самой бесплатной парковки где вечно стоят машины — нет. Все это Ваши фантазии. Ну приезжайте и посмотрите.
Моя проблема с парковкой только в том что приходится ехать на дальнюю площадку и от нее метров 100 топать пешком. Но действительно к десяти почти все занято.
Ну хорошо, если с высоты Ваших достижений в науке CNRS это третьесортная организация то каким сортом Вы запишите РАН?
CNRS и РАН суть одно. Лет 30 назад РАН не была в таком плачевоном состоянии как сечас. Был значительный интелектальный потенциал (который почти весь утек щза границу), заплата на которую можно жить, и определенные технические возможности (например, на заводах делали сложные установки из металла для уникальных экспериментов. На западе заказать такое обойдется -1-2 млн. евро). В сильных лабораториях отбирали кандидатов, брали на инженерные ставки, испытывали, многоих браковали, кому-то разрешали поступать в аспирантуру.
Я понимаю, что Вы работатате где-то в РАН, приехали во Францию только на 2-3 мес. попить вина и закусить его тухлым сыром. Поэтому не можете объективно оценить ситцацию. Не позволяйте французким бездельникам обводить Вас вокруг пальца. Система SNRS деградационная и кол-во статей куда SNRS дописалось ничего не значит.
В РАН никогда не работал. Всю жизнь проработал в НИИЯФ МГУ. Последние 14 лет мы с женой проводим во Франции по 5 месяцев. Сыры тут разные, на любой вкус. Пить предпочитаю водку, которая здесь такая-же как в России. С коллегами по НИИЯФ мне построить коллаборацию не удалось, хотя их научный уровень я оцениваю высоко. Помимо французов у меня есть коллаборация с англичанами, но не с настоящими, а из наших.
CNRS «хоть похожа на Россию только все-же не Россия». Этим в первую очередь и интересна. На примере CNRS видно как в принципе можно решить наши проблемы не ломая через колено существующюю организационную систему. Впечатляет возможность переходить со ставкой в другой институт. Весьма разумно наличие преподавательских позиций. А оптимальной научной системы без относительно традиций и менталитета я думаю в природе не существует. В Англии, Германии и США тоже все очень здорово, хотя и по другому нежели во Франции.
Выше Deny весьма правильно описал причины почему у нас с наукой плохо и почему западный опыт нам не поможет.