В столице постепенно приживается традиция научных боев. Они проходят более чем мирно. Физик с лазерной пушкой не целится в химика с пробиркой, полной зловредной кислоты. Нет, просто несколько молодых ученых популярно рассказывают о своих изысканиях, не прибегая к помощи проектора со слайдами, а на пару минут перевоплотившись в кого-то вроде кавээнщиков. Алексей Огнёв и фоторепортер Игнат Соловей побывал на пятых боях под эгидой Политехнического музея, прошедших 15 мая на дизайн-заводе «Флакон».
На сей раз в сражениях приняла участие еще и публика: гостям предложили оперативно распределиться на команды и сыграть в любительское «Что? Где? Когда?». Первый тур прошел перед началом шоу, пока завершались последние приготовления, второй тур в самом конце, во время подсчета голосов. Публика отличалась остроумием и бодростью духа: кто-то окрестил команду «Лисий ворс», кто-то — «Северный олень», кто-то — «Больше, чем секстет» (видимо, туда затесался лишний участник).
На редкость каверзные вопросы из разных областей знания придумали сами участники боев. Например, знаете ли вы, что в организме способно увеличиться в пять раз за одну секунду? Наша импровизированная команда с оптимистичным названием «Фонарь» решила ответить «объем легких» и была поднята на смех: оказалось, речь идет о глазном зрачке. Буквально всех поставил в тупик вопрос: «В каких солнечных часах тень будет двигаться против часовой стрелки?». Первое, что приходит в голову — солнечные часы в южном полушарии, однако ясно, что солнце и там исправно двигается с востока на запад; экстравагантный вариант «на Луне» тоже оказался неверен. Как выяснилось, правильный ответ — вертикальные солнечные часы, например, висящие на стене. Другие вопросы оказались попроще. Скажем, об одном из районов Твери: если верить местному фольклору, его абсолютно советское название появилось еще триста лет назад, когда Петр Первый объяснял местным жителям, как строить мосты; район был назван по двум элементам моста. Нам понадобилось меньше минуты, чтобы ответить: Пролетарка.
Первым выступал Федор Сенатов, канд. физ.-мат. наук, защитивший диссертацию на кафедре физической химии МИСиС. Она была посвящена композитам на основе сверхвысокомолекулярного полиэтилена, получившим применение в медицине. Федор исполнил целую оду полиэтилену, без которого невозможен ни поход в продуктовый магазин, ни кораблестроение. Привычный нам полиэтиленовый пакет легко рвется, потому что молекулы в нем хаотически переплетены, однако если их ориентировать, то из полиэтилена можно плести прочные канаты и тросы. Именно такими тросами поднимали потерпевший крушение лайнер «Коста Конкордия»: стальные оказались не впрок. По словам Федора, в МИСиС прочность полиэтилена научились увеличивать почти в 100 раз. Он даже применяется для изготовления бронежилетов, а также для протезирования. Полиэтилен — единственный полимер, разрешенный для протезирования суставов. Новые технологии в этой области весьма востребованы: каждую минуту в мире делается три операции на суставе, в России — около 300 тыс. операций в год. Чаще всего операции проходят на колене или на тазобедренном суставе.
Дальше на сцене появились молекулы полиэтилена собственной персоной: Федор пригласил народ из зала изображать атомы углерода и раздал им яблоки — молекулы водорода.
— Если мы продлим эту линию еще на десять тысяч человек, получится обычный полиэтилен, — воскликнул ученый. — Если продлим на сто тысяч людей, получится сверхвысоко молекулярный полиэтилен.
Сам Федор перевоплотился в квант излучения:
— Одет я в синее — значит, у меня длина волны 450 нанометров! Я иду облучать полиэтилен! Хочется разорвать связи — но не могу, я слабенький. Можно яблочко? Нельзя? Видите, не хватает сил.
Дальше Федор стал квантом гамма-излучения и в манере рэкетира забрал желанные яблоки. Тогда статисты взялись за руки: структура полиэтилена стала сшитой. Из такого полиэтилена уже можно делать протезы.
В МИСиС научились увеличивать износостойкость протеза в два раза. Раньше протезы надо было менять через каждые 10 лет — они изнашивались на целый миллиметр, начинали расшатываться. Теперь они могут служить в течение 20 лет.
Никита Сушенцев, студент Сеченовки, рассказал, как непрерывная учеба может увеличить качество жизни в старости. По его словам, болезни Альцгеймера тем труднее взять свое, чем больше мы учимся. В ходе болезни Альцгеймера умирают нейроны коры больших полушарий головного мозга. Отчасти виной тому мутация белков: они сворачиваются в клубки, как наушники в кармане, тем самым затрудняя передачу нервного импульса в нейронных сетях.
— Болезнь Альцгеймера коварна и хитроумна, она преподносит ученым множество сюрпризов каждый год, методы ее лечения найти трудно, — посетовал Никита. — Как тут может помочь обучение? Грубо говоря, оно усложняет нейтронную сеть. В простой сети при гибели одного нейрона нарушается проведение потенциала действия у всей сети. В сложной сети даже гибель множества нейронов не мешает проведению нервного импульса.
Тезис проиллюстрировало мигание лампочек на елочной гирлянде.
— Также смерть нейронов может наступить из-за отсутствия питания. Они питаются с помощью кровеносных сосудов. Грубо говоря, в головном мозге необучающегося человека капилляры не ветвятся, закупорка одного из них приводит к печальным последствиям. В мозге того, кто обучается, выключение одного сосуда могут компенсировать другие.
В Сеченовке как раз создают обучающие программы, которые могли бы помочь больным на клинической стадии.
Выступление Никиты, по всей видимости, многих задело за живое, ибо вызвало град вопросов. В жюри даже поинтересовались, не поспособствует ли поумнению человечества отключение телевидения на всей планете. В итоге пришли к выводу, что такой меры будет далеко не достаточно.
Марианна Иванова, кандидат медицинских наук, рассказала о генетической диагностике глазных заболеваний. В ее выступлении яблоки символизировали уже не водород, а фотоны; в то же время зрительный зал превратился в глазную сетчатку: первый ряд — ганглиозные клетки, второй и третий — биполярные, четвертый и пятый — фоторецепторы, на галерке разместились пигментные клетки, защищающие сетчатку от избыточного попадания света. Под бодрую музыку зрители по цепочке передавали фотоны с задних рядов на передние — так информация о внешнем мире попадает в наш мозг.
Не менее ярко, хотя несколько экзальтированно выступили Дмитрий Фатеев, выпускник Бауманки (он рассказал, как увеличить КПД солнечных батарей) и Татьяна Фёдорова, сотрудница Института биологии гена РАН (она изучает регуляцию работы половых хромосом).
Айрат Багаутдинов, выпускник Казанского архитектурно-строительного университета, рассказал о Шуховской башне, недавно угодившей в новостные ленты: как известно, Минкомсвязи решило ее «цивилизованно разобрать» и собрать где-нибудь на новом месте. По словам Айрата, башня страдает от щелевой коррозии и находится в предаварийном состоянии, но в ближайшие 10 лет ее еще можно реставрировать, а затем шанс будет упущен. По оценкам автора проекта реставрации башни, она обойдется в 400 млн рублей. Разборка стоит 100 млн рублей, а на сборку вряд ли удастся потратить меньше, чем на реставрацию. Таким образом, реставрация выгоднее даже с приземленной экономической точки зрения, не говоря уже о том, что башня напоминает о высотах отечественной инженерной мысли: повторить опыт Шухова и построить гиперболоидную башню за пределами России смогли лишь в 1963 году в японском порте Кобе.
В финале публика заполнила наноблюллетени, где следовало указать два самых ярких выступления: таковыми признали рассказ о болезни Альцгеймера и о Шуховской башне. Финалиста объявило жюри: победил Никита Сушенцев из Сеченовки — кстати, самый молодой участник.
Предложенный ответ, что солнечные часы идут против часовой стрелки в Южном полушарии, был совершенно правильным. Солнце, конечно, по всему земному шару встаёт на востоке и садится на западе, но вот только в южном полушарии оно в полдень кульминирует на севере, а не на юге. Так что тень в течение дня там указывает на запад — на юг — на восток, т.е. против часовой стрелки. А в вертикальных солнечных часах тень там будет двигаться как раз ПО часовой стрелке.