Съест ли глобализация кельтские языки?

Некогда мощная и грозная, цивилизация древних кельтов постепенно угасла. Сегодня наводившие ужас на врагов кельтские языки нуждаются в поддержке, на них говорят национальные меньшинства. Удастся ли потомкам древних кельтов сохранить свои наречия? Этот вопрос остается открытым. Об этом и многом другом рассказала в своей лекции «Кельты и их языки: От Цезаря до наших дней» кандидат филологических наук, старший научный сотрудник Института языкознания РАН Анна Мурадова в летнем кинотеатре «Пионер», что в Парке Горького.

Лекция началась под накрапывание дождя, однако это не смутило ни отважную Анну Мурадову, ни ее слушателей. Первую часть встречи публика провела под зонтиками. Никто не уходил — народу прибывало. О чем же рассказала Анна под дождем?

По одной из исторических версий, кельтские племена образовались на территории Восточной Европы. Другая гипотеза гласит, что их прародина — район Швейцарских Альп. Предки кельтов известны археологам как носители культуры погребальных урн. В дальнейшем она превратилась в довольно высокоорганизованную гальштаттскую культуру (900-400 годы до н. э.) — культуру гончаров и оружейников, мастеров на все руки и свирепых воинов. Более поздняя латенская культура (IV-V века до н. э. — I век н. э.) подарила кельтам мастерство соледобычи и широкую торговлю со средиземноморскими странами, а также многочисленные войны с соседними народами. Именно кельты периодически

пытались захватить Рим. Кельтские мужчины и женщины пользовались косметикой, много времени уделяли своему внешнему виду и любили комфорт. Интересно, что этот народ так и не создал государства, создав богатую материальную культуру. По свидетельствам античных авторов (Плутарха, Посейдония, Тита Ливия, Цезаря и др.) и из кельтских письменных памятников известно, что ареал их распространения в это время простирался от Британских островов до территории современной Турции (племя галатов). Археологические данные говорят, что кельтские города того периода больше ассоциируются не с греческими полисами, а с крепостями, внутри состоящими из секторов-слобод. Первоначально кельты занимались натуральным обменом, однако ближе к рубежу веков окунулись в мир денег — брали в качестве образца монеты соседних народностей.

Античные соседи считали кельтов варварами-дикарями. По свидетельству Юлия Цезаря, когда-то их победившего, они были грозными и хитрыми врагами, но иногда туповатыми (что можно объяснить неписаными правилами жанра). Он же отмечает кастовость общества и иерархический хаос кельтских племен, находившихся в сложных вассальных (клиентских) отношениях. Особой (белой) кастой была каста друидов, передававших сакральные знания из уст в уста. У кельтов развита была устная литература (мифы и легенды, записанные лишь во времена средневековья, когда друиды были уже практически истреблены). Единственное из письменных свидетельств тех времен, что дошло до наших дней — друидический календарь из Колиньи, найденный благодаря крестьянину, вспахивавшему поле. Этот календарь был хорошо составлен с астрономической точки зрения, он говорит также о широком развитии математических и химических знаний.

Что касается кельтских языков, произошли они из одного источника — протокельтского языка. Важная задача современной кельтологии — понять, в какой именно момент протокельтский отпочковался от индоевропейского древа, отметила Анна Мурадова. На этот счет есть много гипотез — кельтские языки похожи на германскую и скандинавскую языковые группы, а также близки к италийскому. Протокельтский был в основном распространен на территории Швейцарских Альп и уже в гальштаттский период начал распадаться на диалекты. Так образовался ирландский, шотландский, галльский, бриттский и другие. С завоеванием соответствующих территорий римлянами от многих из этих языков остались только рожки да ножки. Кроме бриттского языка в Британии, от которого позже произошли такие языки, как валлийский, корнский и кумбрийский. Первый из них — вполне жизнеспособен, второй — используется и ныне, о третьем — мало что известно.

Со временем кельты растворились в других средиземноморских народах. Кельты остались жить на западных сырых окраинах Европы — Британских островах. И даже когда римская цивилизация пала, на их территориях продолжала сохраняться своеобразная кельтская культура, особенно расцветшая в средневековье. Пример — средневековая Ирландия, где записывались мифологические устные рассказы. Мы можем составить представление об этой культуре и по монастырской поэзии. В основном это лирика личных переживаний.

После XII века литература изменила свой характер. Этот период ознаменован рождением легенд о короле Артуре. Именно на кельтских землях! Примерно в то же время в Бретани появляются барды — бродячие поэты со своей поэтической традицией. Обучение ей длилось много лет и базировалось на выучивании уже существующих текстов, а также искусстве создавать новое благодаря воспроизведению внутренних ритмов, аллитерации, рифме на конце слова. Эта сложная система — осколок старой традиции, существовавшей в Уэльсе и Шотландии вплоть до Нового времени. Эта тенденция сильна и сейчас: современные кельты — жители Ирландии, Шотландии, Уэльса и Бретани — очень любят поэзию.

Современные кельтские языки утеряли статус престижных. Лишь ирландский является государственным языком,но и это положение было завоевано им непросто. Сейчас на ирландском практически не говорят. «Его учат в школе, а потом с облегчением забывают. Только в некоторых областях Ирландии можно услышать живую, спонтанную ирландскую речь, — подчеркнула Анна. — Что касается Шотландии -там ситуация еще более грустная. Шотландцы пытаются возродить свой язык. Шотландцы вообще хотят отделиться от Великобритании (не знаю, что у них получится, но мало кто говорит на шотландском языке с детства и использует его в повседневном общении». Чуть лучше ситуация в современном Уэльсе, где около четверти населения двуязычна. Здесь очень хорошо поставлено обучение валлийскому языку. Чуть хуже ситуация в Бретани из-за довольно сложной языковой политики Франции. В целом, отметила Анна Мурадова, кельты стесняются своего языка, того, что они являются национальным меньшинством, того, что они говорят на языке, непонятному большинству, который кажется смешным, деревенским, устаревшим. Съест ли глобализация кельтские языки? Этот вопрос остается открытым. Мы немного поговорили с Анной Мурадовой об этой проблеме.

— Вы говорили о том, что в настоящее время носители кельтских языков говорят на них гораздо меньше, чем раньше. Может ли интерес к изучению со стороны других стран положительно сказаться на их дальнейшем поддержании, развитии?

— Я думаю, и мог бы, и сказывается. Я когда была в Бретани, там очень любили иностранцев и с ними носились. Почему? Когда, например, японец приезжает в Бретань, у бретонцев сразу срабатывает: «Ага, японцы — они же такие продвинутые, они зря ничего не делают. И раз они учат наш бретонский язык, значит, он не такой отсталый!..» Поэтому, конечно, это поднимает престиж. Более того, интерес к кельтским языкам, который возникает благодаря кельтской музыке, тоже льет воду на кельтскую мельницу. Потому что раз люди по всему миру эти песни поют, эту музыку слушают, значит, это всё для чего-то нужно и престижно.

— Можно сравнить ситуацию с кельтскими языками с ситуацией с украинским языком на территории бывшего СССР. В тогдашней Украине на украинском языке говорили всё меньше, а потом, вместе с определенными политическими событиями, произошел определенный ренессанс, когда на законодательном уровне были приняты определенные меры и всем на территории Украины было предписано разговаривать именно на украинском. Возможна ли подобная ситуация с кельтскими языками?

— Политические события всегда связаны с языковой политикой. Я была в Ирландской республике, и там как раз был такой ренессанс, когда на государственном уровне пытались всех заставить говорить на ирландском. Это провалилось с треском. Потому что всё, что идет от властей, воспринимается негативно изначально. В Украине все-таки ситуация другая. Я поработала в Черноморском государственном университете в Николаеве, читала там лекции. В русскоязычном городе, где даже вся документация должна была быть на украинском. И все преподаватели должны были его выучить, но они его так до конца и не выучили. Я ни разу не слышала, чтобы студенты между собой разговаривали даже на суржике. Тем не менее, в других областях Украины ситуация другая. Если брать другие области Украины, там этот ренессанс ложится на живой язык. Где-то этот язык подзабыт, но там совершенно другая ситуация. Украина в лингвистическом плане абсолютно неоднородная, здесь нельзя грести под одну гребенку. Ну что я могу сказать? Одно из первых, что начинают регламентировать, — это вопросы языка. Почему? Потому что можно человека в чем угодно ограничить. Но очень сложно человека ограничить в плане языка. Вот, предположим, я злой правитель. Если я скажу вам, что вы должны забыть русский язык, а должны говорить на каком-нибудь другом, на английском, например — какова будет эмоциональная первая реакция?

— Свергнуть, наверное… Убить даже.

— Вот-вот, если мы предпишем вам православный дресс-код соблюдать, даже тогда реакция будет другая. И вы скорее, наверное, наденете платочек, чем откажетесь от русского языка! Это нормальная реакция для здорового сознания, потому что язык очень глубоко укоренен в сознании и в бессознательном. Можно, конечно, регулировать употребление языка. Но это очень сложная, очень тяжелая задача. Языковая политика — настолько тонкий вопрос, что любое давление может и бунт спровоцировать. И грамотная языковая политика способствует примирению регионов. Ведь очень часто то же стремление к независимости, как, скажем, в Ирландии, завязано на стремлении говорить на своем языке.