«Вы практикуете математику 24 часа в день?» — спросила я лауреата Филдсовской премии 2010 года Седрика Виллани (Cédric Villani), пока тот подписывал свои книги восхищенным фанам на фестивале науки ESOF 2014 в Копенгагене. «И даже дольше», — пошутил он. Он был очень внимателен ко всем, кто подошел к нему, особенно к молодым ребятам, давая краткий, но содержательный совет. Этот странный, забавный, умный, экстравагантный человек притягивал взгляд.
«Научитесь доказывать теоремы, понять методику доказательств. В школе важно не столько know, сколько how, — посоветовал он школьникам старших классов, приехавшим на фестиваль из Австралии. — Когда я учился в школе, то был очень увлечен треугольниками, окружностями и такого рода математикой. А еще научитесь программировать, не важно на чем, на Паскале или Питоне, выберите любой язык программирования».
После видеоинтервью французским журналистам наступила и моя очередь для короткой беседы.
— Вы problem-seeker или problem-solver? Можете ли Вы определить свой стиль занятия математикой?
— Я где-то посередине. Я ищу оригинальные, новые задачи, я люблю браться за те задачи, которые никто еще не рассматривал. И потом, мне нравится вкладывать всю свою энергию в их решение. Частью этого процесса является вовлечение разного инструментария, может быть и очень простого. Чтобы атаковать проблему, требуется некоторая техника, и тогда я веду себя как problem-solver. В то же время я люблю странные задачки (weird problems).
Значимая часть моей карьеры была посвящена обнаружению взаимосвязи между различными частями математики. В частности, одной из моих самых больших удач, совместно с моими соавторами, было нахождение взаимосвязи между энтропией и геометрией.
«В работе любого исследователя смешиваются надежда и гнетущая неудовлетворенность, в особенности в работе математика. Радость открытия сменяется тревогой ожидания. Один из моих первых соавторов говорил мне, что это чувство неудовлетворенности необходимо для работы. Мир меняют неудовлетворенные люди».
(Из интервью Sciences et Avenir)
Это была очень странная задачка, и в этом случае я был problem-seeker. Затем я также занялся затуханием Ландау (Landau damping, т.е. бесстолкновитель-ным затуханием волн в плазме. — Н. Д.) [1], при решении которой я также использовал подход problem-solver.
— Касаются ли Ваши исследования каким—то образом темной материи или темной энергии?
— На самом деле у меня нет какого-то особого интереса к проблемам темной энергии или темной материи. В этом вопросе еще очень много неясного, и хотя есть какие-то подвижки в проблематике темной энергии, можно сказать, что я всё еще скептически отношусь к этой теме и думаю, что эта задача требует больше улик и доказательств, пока мы окончательно не удостоверимся, что темная энергия на самом деле существует.
— Если мы используем категории Дайсона, Вы в математике птица или лягушка?
— Ха-ха! (Седрик засмеялся и задумался на несколько секунд.) Я думаю, что мой ответ будет тем же. Я где-то посередине. У меня довольно широкая область научных интересов: от теории вероятностей до анализа и геометрии, от математики до физики. Во всех этих областях я концентрируюсь лишь на нескольких, избранных вопросах. Например quantitative concentration inequalities [2] (т.е. неасимптотические неравенства, характеризующие концентрацию эмпирических мер на некомпактных пространствах. — Прим. ред.) или проблеме энтропии. Они выглядят как несколько специализированных областей, находящихся далеко друг от друга, так что в их решении я выгляжу как гибрид [птицы и лягушки].
— Вы редкий пример человека, который и хороший ученый, и хороший администратор. Как Вам удается совмещать эти довольно противоположные ипостаси и находить время для исследований?
— Это вопрос страсти и организованности. И мне очень нравится заниматься администрированием. Главное в этом деле — заставить вещи двигаться вперед. Иногда эта работа приводит меня в уныние, а иногда, наоборот, придает сил. Это замечательно: резонировать с людьми, помогать им делать лучшее, на что они способны. Я могу лишь сказать, что менеджмент — это то, что ты познаешь на практике. Ты учишься быть хорошим администратором на опыте, в частности потому, что самая сложная вещь — это работать с людьми.
— Скольким количеством сотрудников Вам приходится управлять?
— Я директор Института Пуанкаре (l’Institut Henri Poincaré), в постоянном штате у нас 25 человек технического персонала и много-много визитеров, около 500 в год, но они приезжают и уезжают. Так что команда из 25 человек может рассматриваться как малое или среднее предприятие, учитывая только, что мы работаем на государственные деньги.
— Извините за личный вопрос. Что с Вашими шнурками? Находятся ли они в состоянии энтропии? (Во время лекции на ESOF 2014 меня поразило то, что Седрик ходил туда—сюда с развязанными шнурками и совершенно не смущался.)
— О да! Мне нравится держать шнурки развязанными, чтобы можно было легко снять обувь. Я люблю ходить босиком. Это вопрос личного комфорта. Очень важно, чтобы ноги были свободными, так легче думается.
«Профессия математика учит, что явления можно объяснять и исследовать. Многие считают, что математики любят все усложнять; на самом деле мы постоянно пытаемся упростить изучаемый предмет, который сам по себе невероятно сложен».
(Из интервью Sciences et Avenir)
— На лекции Вы упомянули имя Якова Синая. Как бы Вы прокомментировали его стиль занятия математикой? Знаете ли Вы его лично?
— Я знаю его уже давно. Он замечательный theory-developer, он мастер в том, чтобы находить порядок в хаосе, а хаос — в порядке. Он очень умный человек, и у него чрезвычайно тонкий вкус в нахождении интересных задач, а иногда и в их решении. Он знает в математике и старое и новое, он тот, кто посвящает всю свою душу и ум решению задачи.
— Были ли Вы рады известию, что его наградили Абелевской премией?
— На самом деле я был членом жюри.
— Ого, я знала, кому задать этот вопрос! (Мы оба хохочем.)
Стоит еще рассказать, что на форуме в Копенгагене Седрик выступил с пленарной лекцией «Long—time behavior of gas, plasmas and galaxies: theory and mysteries«, а еще объявил о намерении создать музей математики в рамках своего Института Пуанкаре [3]. Его открытие состоится в 2018 году. Возможно, что образцом станет Национальный музей математики в Нью—Йорке. Виллани также написал научно—популярную книгу «Théorème Vivant«, которая вышла на французском, немецком, итальянском и сербском языках; готовятся ее переводы на румынский, болгарский, японский и корейский языки [4].
Беседовала Наталия Демина
Фотографии с сайта cedricvillani.org
1. http://smai.emath.fr/cemracs/cemracs10/PROJ/Villani-lectures.pdf
2. http://cedricvillani.org/wp-content/uploads/2012/07/033.BGV-Sanov.pdf
3. www.sciencesetavenir.fr/fondamental/20140627.OBS1981/cedric-villani-annonce-la-creation-d-un-musee-des-mathematiques-a-paris.html
Хорошее интервью