Алексей Качай: «Мы помогаем на межгосударственном уровне»

Фонд инфраструктурных и образовательных программ объявил о начале нового отбора проектов в рамках российско—израильской программы по сотрудничеству в области промышленных научно—исследовательских и опытно—конструкторских работ. Заявки на отбор принимаются с 1 июля 2014 года. Дедлайн — 6 ноября 2014 года. Условия отбора сформулированы на сайте компании (www.rusnano.com/infrastructure/other-company/niokr). Редакция ТрВ—Наука решила получить информацию из первых рук и расспросить об этом отборе куратора программы со стороны Фонда инфраструктурных и образовательных программ.

Качай Алексей Романович, директор департамента нормативно—правовой под­держки инновационного развития и реали­зации спецпроектов Фонда инфраструк­турных и образовательных программ. Член правления Фонда инфраструктурных и об­разовательных программ.

Родился в 1977 году в Омске. Окончил Омский государственный университет, экономический факультет, по специальности «Менеджмент» (1999), затем аспирантуру ОГУ по специаль­ности «Экономическая теория» (2002). Имеет диплом Institute of Directors (Великобритания) по корпоративному управлению. Трудовую дея­тельность в системе экономических учрежде­ний разного профиля начал еще студентом. В 2002–2008 годах работал на разных должностях в ОАО РАО «ЕЭС России», занимал должность на­чальника Департамента стратегии ОАО РАО «ЕЭС России». Являлся членом Комитета по стратегии, Комитета по оценке при Совете директоров ОАО РАО «ЕЭС России». На руководящих должностях в системе РОСНАНО с 2008 года. Является членом совета директоров ряда компаний.

— Алексей Романович, на сегодняшний день не существует точного определения понятий «нанотехнология», «нанопродукция». Какой смысл вы вкладываете в словосочетание «область нанотехнологий», задавая им рамки специализации проектов, рассматриваемых в отборе?

— Группа компаний РОСНАНО, в число которых входит Фонд инфраструктурных и образовательных программ, занимается именно нанотехнологиями. На нашем сайте есть информация, что это такое. Я могу дать следующее определение: совокупность методов, приемов, манипуляций — всего того, что доступно человеческому разуму и человеческим рукам при работе над объектами размером от 1 до 100 нанометров. Нечто, случайным образом образованное, например давлением горных пород, не имеет отношения к нано; а вот результат целенаправленного воздействия, которое имеет своей целью создание новой структуры с соответствующими размерами и новыми свойствами, как раз и является нанотехнологией.

— Почему в качестве партнера программы выбран Израиль? Близкая нам по духу страна с большим количеством бывших соотечественников и безвизовым режимом? Высокий уровень израильских технологий и персонала?

— В этом вопросе мы были скорее ведомыми. В России созданы межправительственные комиссии; одна из таких комиссий, российско-израильская, инициировала межправительственное соглашение, которое касалось сотрудничества в области промышленных НИОКР. Тема показалась весьма привлекательной: мы занимаемся стартапами, научно-техническими инновациями. В этой связи последняя стадия НИОКР, в результате которой получается новая продукция, технологии, что-то привносящие в нашу жизнь, очень интересна для нас. Мы выступили с инициативой; правительство назначило нас агентом, официальным представителем в части взаимоотношений с Израилем по данному межправительственному соглашению. Уже потом стали выявляться некоторые характерные моменты, например связанные с тем, что достаточно большая доля инженерного состава Израиля — выходцы из СССР. Общность научных школ способствует более близкому, тесному и понятному общению. Мы хорошо понимаем друг друга. Также стало понятно, что, к сожалению, кооперация между нашими странами не очень сильно развита. Мы пытаемся сейчас налаживать более тесные связи благодаря этому соглашению.

— Кто, как правило, выступает основным инициатором поддержанных проектов — россияне или израильтяне? 

— Равное количество. Это обусловлено условиями отбора. В заявке должны фигурировать две компании: российская и израильская — два партнера. Либо это две ранее незнакомые компании, которые объединились в целях создания нового продукта.

— Вы помогаете такому объединению?

— В большинстве случаев компании уже как-то связаны, потому что сфера научных интересов достаточно глобальна и люди знают друг о друге. Такая помощь, как правило, не очень нужна. Но мы помогаем с документацией, организационными вопросами.

— В какой из стран в основном осуществляются поддержанные проекты?

— Также в двух странах. Новый продукт принадлежит двум компаниям: российскому резиденту и израильскому. Они заранее договариваются о разделении труда: кто что делает, чтобы продукт получил мировую арену для выхода на рынок. Эти принципы мы заранее декларируем. Невозможна ситуация, когда, допустим, всё делает Россия, а Израиль только направляет студентов для стажировки на наших станках. Равно как и обратный случай. Это всегда двусторонняя кооперация, и мы сразу должны понимать, как стороны намереваются договориться, как будет производиться тот или иной продукт, продаваться, какие выгоды и интересы у обеих сторон.

— Фонд уже в четвертый раз проводит отбор. Какие из поддержанных проектов, уже осуществленных, Вы можете назвать наиболее успешными?

— Программа идет не так долго. Есть несколько активных поддержанных нами проектов, они еще не дошли до финальной стадии. Один проект — цикл для лечения онкологических заболеваний. Российская сторона занимается разработкой компактных протонных ускорителей, а израильские партнеры предложили другой способ позиционирования пациентов таким образом, что лечение проходит быстрее, больше людей могут пройти процедуры, получить лечение в единицу времени; соответственно, кардинально снижается как стоимость самого лечения, так и стоимость оснащения клиник таким оборудованием.

Второй проект касается удаления камней из внутренних органов человека. Его участники развили существующую технологию по уже известным методам лечения мочекаменной болезни и стараются предложить новую, касающуюся удаления камней из желчного пузыря, что в мире практически не практикуется, кроме как методом прямого хирургического вмешательства.

— Правильно ли я понимаю, что два проекта, про которые вы сейчас рассказали, — победители ранее проведенных отборов?

— Да. Но правильнее сказать, что они не уникальные победители (победителей может быть больше, чем один). Нам важно, чтобы заявка и совместное предложение российско-израильского участника были достаточно интересны. У нас нет первого, второго и третьего места. Есть те, кого мы готовы финансировать, и те, кого финансировать не готовы. При этом мы не ограничены строго размером бюджета Фонда. Если будет большое количество очень интересных проектов, мы вправе попросить наблюдательный совет, который возглавляет министр образования и науки РФ, дать дополнительное финансирование. Я думаю, в этом случае совет рассмотрит вопрос и пойдет нам навстречу.

— В продолжение предыдущего вопроса: какой проект имеет больше шансов быть поддержанным — с явным исследовательским уклоном и отдаленной, но грандиозной перспективой или почти готовая разработка «на выданье», которой немного не хватает финансирования, чтобы быть запущенной в производство?

— Требование глобальности у нас есть. Неинтересно сделать новую модификацию какой-то жидкости, которая еще на 15% улучшит свойства материала при нанесении на дерево, металл и так далее. Это слишком локально. Требование глобальности относится к любым проектам. При этом мы имеем дело именно с последней стадией НИОКР — промышленной, это значит, что разработка уже была осуществлена и, как правило, защищена патентом более чем в одной стране.

В большинстве случаев есть промышленная технология, то есть понимание, как этот продукт производить. Она может быть еще не апробирована, не до конца известна и понятна; не везде еще, естественно, готовы контракты на будущий сбыт этой продукции. Мы ожидаем, что период самого проекта займет до трех лет в той части, в которой мы его софинансируем. Рассчитываем, что в течение последующих трех лет продукт может попасть на рынок. В этой связи первый вариант — проект с отдаленной перспективой — скорее не успеет пройти за это время все стадии развития.

Однако некоторые области развиваются достаточно быстро, как, скажем, микроэлектроника. Фундаментальные и глобальные разработки здесь имеют шанс пройти этот путь в определенное нами время. Медицинские технологии развиваются более медленно — в этой области, скорее все-го, слишком глобальные разработки с отдаленными сроками завершения не пройдут. Нужно смотреть на конкретный проект. Больше крен в сторону второй названной вами группы проектов — тех, у кого перспектива не является такой отдаленной.

— Таким образом, больше шансов получить поддержку имеют крупные компании, давние специалисты в нанотехнологиях, чем новички или небольшие самодеятельные коллективы?

— Я бы сказал, здесь скорее обратная ситуация. Маленькие компании с молодыми коллективами, как правило, более мобильны, динамичны, нежели те самые крупные. Есть небольшое количество общемировых лидеров, которые, несмотря на свой крупный размер, сумели наладить динамику, сопоставимую с динамикой частного малого бизнеса.

— Оказываете ли вы еще какую—либо поддержку (помимо финансовой) проектам—победителям?

— У нас, естественно, есть связи и профессиональные контакты на уровне Фонда, РОСНАНО, других институтов развития. Мы их задействуем и организуем кооперацию, если видим потребность в коммуникациях в России. Конечно, мы можем обращаться в различные профессиональные ассоциации, контакты с которыми имеются у нас в большом количестве. Это и региональные кластеры, и технологические платформы — достаточно широкая база тех, с кем мы можем порекомендовать встретиться.

Можем помогать на межгосударственном уровне. И здесь определенные контакты наработаны. Также у нас есть определенная база знаний по портфелю, которую мы использовали в РОСНАНО, наноцентрах и так далее. Мы понимаем, какие типовые ошибки есть в технологическом бизнесе, какие вопросы стоит решать заранее. Однозначно, среди них — промышленный дизайн. В России он не является обязательной составляющей, но продукт не выйдет на международный рынок, у него мало шансов туда попасть, если не подключить профессиональных дизайнеров.

— Любопытно узнать: а судьи кто? Кто решает, поддержать тот или иной проект или, наоборот, отвергнуть (разумеется, если соблюдены все формальные требования)?

— Существует официальная совместная комиссия, состоящая из руководителей подразделений, в рамках Фонда и РОСНАНО, которая принимает финальное решение. Но это решение базируется на экспертных проработках по двум направлениям. Во-первых, научно-технологическая экспертиза, которая определяет, насколько данный проект важен и интересен и привносит ли он что-то новое, есть ли научно-практическая новизна. Второй анализ — это то, что касается маркетинга и будущих рыночных перспектив продукта. Кроме того, компания должна быть самостоятельным игроком, самостоятельно выживать и быть достаточно эффективной в условиях рынка. Если все условия — и научно-практические, и экономические — выполняются, появляются весьма большие шансы получить софинансирование. Если нет, мы будем рекомендовать попытаться получить финансовую поддержку по другим источникам.

— Вы привлекаете экспертов в зависимости от специализации проектов, представленных в отборе?

— У нас достаточно большая база экспертов — тысячи людей. В зависимости от направления заявки мы подбираем команду специалистов.

— Такой отбор совместных проектов осуществляется только с Израилем? Есть ли планы по контактам с другими странами?

— Это скорее вопрос к правительству. Если оно заключит соглашение, мы будем, я полагаю, заинтересованы принять участие в нем.

— Вопрос вроде бы не по теме, но достаточно актуальный. В Израиле сейчас очередное обострение в отношениях с палестинцами. На города падают ракеты террористов, многие авиакомпании отменяют рейсы в Тель—Авив до лучших времен. Не может ли такая обстановка затормозить вашу программу и всё сотрудничество?

— Я не ожидаю каких-то глобальных изменений. Да, существуют сложности с полетами, передвижениями, но непосредственная работа коллективов затронута военными действиями в минимальной степени. К сожалению, там достаточно сложная обстановка с точки зрения безопасности, рабочий день действительно может прерваться. Это создает обстановку беспокойства, но вряд ли приводит к материальным потерям или человеческим жертвам. Никоим образом это не отражается на соглашении о сотрудничестве между Россией и Израилем, все наши компании работа-ют не выбиваясь из графика, без каких-либо помех.

— Что нужно сделать разработчику, который хочет стать участником вашей программы?

— Весьма подробное описание сути заявки, которая должна быть подана, размещено на нашем сайте. Нужно представить совместную заявку от двух участников, с российской и израильской стороны. Каждый из участников должен быть готов привлечь в проект софинансирование в объеме сравнительно равном или превышающем запрашиваемый. В результате должен появиться продукт, который будет иметь хорошие и интересные перспективы на мировом рынке. За-явку нужно подать до 6 ноября текущего года.

Мы открыты для консультаций, если у кого-то есть вопросы по сути. Никому не обещаем, что такие консультации гарантированно выведут в лидеры программы, но они позволят понять, как подать информацию и какие вопросы нужно заранее проработать для того, чтобы заявка имела шанс на положительное рассмотрение и экспертам хватило точной информации для ее оценки.

Беседовала Елена Стребкова

Контакты для получения дополни­тельной информации по проводи­мому отбору: Россия.  Александра Бурцева, Фонд инфраструктурных и образовательных программ:

Тел.: +7 495 988 5388, доб.16-54;
Fax: +7 495 988 53 99
e-mail: [email protected]