Физик должен сидеть в тюрьме?

Сергей Калякин, директор Института ядерных реакторов и теплофизики в Обнинске, остается под стражей еще минимум на три месяца, до 25 октября, — так 24 июля решил Тверской районный суд Москвы. В СИЗО «Матросская тишина» Калякин находится уже 8 месяцев. Он обвиняется по ст. 159 УК РФ в «совершении мошенничества, т.е. хищении чужого имущества путем обмана, совершенном группой лиц по предварительному сговору, в особо крупном размере». Статья предусматривает до 10 лет колонии. Дело на стадии досудебного следствия. Сергея Калякина допрашивали в качестве свидетеля, в качестве подозреваемого, ему предъявляли обвинение, дважды допрашивали в качестве обвиняемого, с ним провели четыре очные ставки.

По версии следствия, «группа лиц по предварительному сговору» — это коллеги Калякина по институту. В отличие от своего руководства, все они дали показания против него и против себя, сотрудничают со следствием. И, видимо, поэтому находятся «всего лишь» под домашним арестом.

Ходатайствуя о продлении ареста для Калякина, следователь по делу употребил традиционные формулировки: обвиняемый «может скрыться, оказать давление на свидетелей и уничтожить вещественные доказательства».

Какие именно факты указывают на подобные намерения Калякина и что мешает в таком случае заключить его под домашний арест, сторона обвинения не уточняет.

К сожалению, такое поведение характерно для отечественной репрессивной машины. Даже если человек в чем-то и виноват, то совершенно не обязательно держать его в тюрьме. Благо статья обвинения допускает альтернативу, тем более что для других фигурантов дела такая возможность почему-то предоставлена. Мало того что следственный аппарат проявляет удивительную непоследовательность, стоит еще помнить, что пребывание под стражей любого человека экономически обеспечивается государством, то есть на наши с вами деньги. Одной рукой государство вроде бы печется о своих экономических интересах, другой — само транжирит деньги налогоплательщиков. А если, как это нередко бывает, обвинение не найдет состава преступления? Кому тогда пенять за брак в работе и нецелевое расходование средств? Что-то не-известны прецеденты, когда убытки, понесенные государством, были возмещены из карма-на следователей, прокуроров и судей.

Про личностную составляющую даже и говорить не приходится. Некоторые подробности мы смогли узнать у дочери Сергея Калякина, Алены, которая ведет активную кампанию в поддержку своего отца.

Илья Мирмов, Елена Стребкова

Изменить меру пресечения Сергею Калякину не помогли ни его положительные характеристики из совета ветеранов, профкома и от руководства его института, а также от академика РАН Юрия Рыжова, ни свыше 700 нотариально заверенных подписей коллег в защиту физика. Состояние здоровья 50-летнего ученого оставляет желать лучшего.

По мнению адвокатов Калякина, уголовное дело сфабриковано, а арест в отношении их подзащитного используется исключительно как способ давления на человека, отказывающегося признать свою вину.

Присутствовавшие на судебном заседании правозащитники поддержали мнение защиты и провели аналогии с печально известными «шпионскими» делами в отношении других ученых — Игоря Сутягина, Валентина Данилова, Игоря Решетина, Святослава Бобышева… Правда, именно Сергей Калякин в шпионаже не обвиняется — может, по-тому, что даже не имеет права получить загранпаспорт, будучи специалистом в области ядерной безопасности, носителем ядерных секретов страны.

Алена Калякина,
дочь Сергея Калякина, студентка МГУ им. М.В. Ломоносова

Мое твердое убеждение — преданность своему делу и своей стране привела Сергея Георгиевича Калякина прямиком в СИЗО-1 «Матросская тишина». Сергей Калякин — один из веду­щих российских атомщи­ков и специалистов в области ядерной безопасности. Таких физиков в стране можно пересчитать по пальцам. Он не «утек» за границу — верил, что нужен здесь, на Родине. В ноябре 2013 года Сергей Георгиевич ушел на работу в Физико-энергетический институт им. А.И. Лейпунского и не вернулся. С тех пор он находится в заключении, в полной изоля­ции. В тюрьме из него выбивают нужные след­ствию показания. С родными и близкими он видится только на судах, а единственное средство связи — письма.

По этим письмам можно отследить, как чело­век теряет надежду. Сначала он писал оптими­стично, что не планирует тут долго задерживаться и уверен, что скоро это недоразумение разре­шится, мол, а как же иначе? Писал, что очень ску­чает, что ему невыносимо это безделье и хочет­ся скорее приступить к работе. Жизнь без науки, без любимой работы и семьи оказалась пыткой. Однажды Сергей рассказал, что хочет начать пи­сать курс лекций по физике: ему есть чем поде­литься с будущими поколениями.

Однако вскоре его письма стали приходить всё реже, а если и приходили, то надежды в них оставалось всё меньше. Были письма, где он писал, что, возможно, не доживет до утра и что «это, конечно, тоже неплохая развязка сюжета». Теперь же он отвечает довольно редко, и если пишет что-то, то это в основном пара строк: «У меня всё нормально, не переживай­те». Или другие характерные строки: «Всё нор­мально здесь. Я только и живу надеждой вый­ти из этого рая».

Как же он вообще оказался в этом «раю»? По мнению коллег и отраслевых экспертов, непри­ятности Сергея Калякина начались с того, что, отстаивая интересы родного института, он «пе­решел дорогу» ЗАО «Наука и инновации». Эта структура, созданная в рамках ГК «Росатом», вознамерилась взять на себя управление частью активов Физико-энергетического института и потребовала выплачивать ей 3% от «оборота» института. Калякин выступил категорически против, поскольку выплата «комиссионных с оборота» являлась нарушением федерального закона для госпредприятия. Однако фирма, которая специализировалась на «управлении активами», задействовала все свои возможности, чтобы убрать неудобного руководителя.

ФЭИ является государственным предприятием, деятельность которого регламентируется Федеральным законом о ФГУПах, и он просто не имеет права отчислять какие бы то ни было «проценты с оборота». Сергей Калякин, который на момент директивного письма исполнял обязанности генерального директора института, не мог и не собирался нарушать Федеральный закон. Мало того, непроизводственные активы предприятия стали готовить к распродаже. Сергей не мог допустить выставления имущества родного института на торги и усиленно сопротивлялся развалу ФЭИ. Руководители других предприятий, попавших под «управление», отнеслись к директивному письму по-разному: одни начали исполнять это распоряжение, другие ушли по собственному желанию, были и те, кого заставили уйти. От такого «неудобного» директора нужно было избавиться, поэтому в институте начались многочисленные проверки хозяйственной деятельности.

На каком-то этапе стало понятно, что цель проверок — возбуждение всеми правдами и неправдами уголовного дела именно против Сергея Калякина. Так, извлекли на свет два договора, в которых хоть вскользь упоминалась его фамилия. Характерно, что Калякин не подписывал ни одного из них, его подпись была лишь на вспомогательных приложениях к договору, а не на финансовых документах (это было сделано согласно существующим должностным инструкциям), не исполнял и не подписывал акты выполненных работ. Зато кроме его подписи на бумагах стоят подписи прочих лиц, согласовывавших и утверждавших документы в рабочем порядке.

Но этих приложений к договорам оказалось достаточно, чтобы завести уголовное дело. Любопытно, что основными свидетелями по «делу Калякина» стали его коллеги, которые непосредственно исполняли договоры и фигурируют в деле в качестве подозреваемых и обвиняемых. Обвинение Калякина основано исключительно на их противоречивых показаниях, которые, к слову, заметно отличаются от показаний первоначальных. Такая «сделка со следствием» позволила этим людям всё это время находиться под домашним арестом. И только эти двусмысленные свидетельские показания стали основанием для удержания под стражей специалиста, курирующего безопасность атомных станций.

Вот слова супруги С.Г. Калякина Татьяны Семеновны Калякиной: «»Свидетели» против него — только инструменты для обвинения моего мужа в том, чего он не совершал. Требовалось сфабриковать обвинения против Калякина и убрать его из отрасли, в которой он проработал всю жизнь и для развития которой так много сделал.

Следствие полностью построено на ложных показаниях «обработанных» и сломавшихся людей».

Страшно то, что шансов выйти под залог, личные поручительства или домашний арест и не убивать свое здоровье в тюрьме Сергею Калякину не дали, — суд неоднократно отказывал защите в таком ходатайстве. Между тем следствие давно произвело выемку всех необходимых документов, свидетели неоднократно допрошены, а сам Калякин, являясь носителем сведений, составляющих гостайну с грифом «особой важности», не имея на руках загранпаспорта, не может скрыться от суда и следствия. В таких случаях закон прямо рекомендует рассмотреть изменение меры пресечения. Но суд встал на позицию обвинения.

Эти месяцы в неволе уже обернулись серьезными проблемами для здоровья ученого. Условия, в которые он помещен, иначе как пыткой не назовешь. Но Сергей Калякин — человек мужественный. Его заслуги отмечены почетными грамотами Минатома России и ЦК профсоюза, Федерального агентства по атомной энергии, Госкорпорации «Росатом», нагрудным знаком «Академик И.В. Курчатов» 4-й степени, благодарностями генерального директора ГНЦ РФ — ФЭИ. В 2013 году ему присуждена премия Госкорпорации «Росатом» и объявлена благодарность ее генеральным директором С.В. Кириенко за большой вклад в развитие отрасли, несмотря на то что в это время он уже находился в СИЗО. Приказом Госкорпорации «Росатом» С.Г. Калякину присуждено звание «ветеран атомной отрасли».

Дмитрий Калякин,
сын Сергея Калякина, канд. техн. наук, сотрудник ФЭИ:

Вот так бывает. В один день жизнь рас­кололась на две половины: до 26 ноября и после. 26 ноября 2013 года мой отец, Калякин Сергей Георгиевич, был арестован по нелепому обвинению в хищении миллионов. Отца арестовали прямо на работе, повезли отдельно в милицейском «бобике» из Обнинска в Москву, как опасного преступника. При этом у него забрали паспорт, а позже сказали, что он добровольно приехал на допрос. Таковы их методы!

Я даже представить не могу, насколь­ко это унизительно — вот так уезжать с рабочего места, где проработал всю свою жизнь, под удивленные взгляды сотрудников и коллег. Тогда я еще не понимал, в чем дело, думал, разберутся, скоро поедем вместе домой, но это было лишь начало трудного пути длиной вот уже в восемь месяцев. Всё это время честный человек, муж, отец и уже даже дедушка, док­тор наук, почетный ветеран отрас­ли, находится в общей камере СИЗО.

Мы делаем всё возможное, чтобы вытащить папу оттуда. Но, к сожалению, следователи решили взять измором: им не важно, что будет со здоровьем моего отца, для них он всего лишь оче­редной обвиняемый. Судебные заседания проходят формально, и поддер­живают следствие во всем. Надо два месяца? Пожалуйста. Три? Не вопрос.

Многие люди откликнулись на горе, постигшее нашу семью. Нам помога­ли собирать деньги для залога, по­могают морально. Я теперь пони­маю поговорку «друзья познаются в беде». Так и есть. Большое спаси­бо всем, кто помогал и помогает в этой нелегкой борьбе! Несмотря ни на что, я все-таки верю, что государ­ство не позволит честному человеку сидеть в тюрьме, что суд разберется и восстановит доброе имя моего отца. Я верю в наших друзей, которые в трудную минуту подставили свои плечи.

И.В. Черников,
бывший зам. гендиректора ГНЦ РФ — ФЭИ по персоналу:

В ФЭИ я пришел в сентябре 2012 года, собеседование со мной проводил Калякин С.Г.  — на тот момент и.о. генераль­ного директора организации. Первое, что бросилось в глаза — это количество докумен­тов на его столе. Их были не десят­ки, а сотни. За стопками документов Сергея Георгиевича было даже пло­хо видно. И такое огромное количе­ство документов на его столе было связано вовсе не с затягиванием их рассмотрения. Просто докумен­ты привозились буквально тележка­ми. Несмотря на это, Сергей Георгие­вич нашел время и для меня. Провел, на мой взгляд, очень качественное собеседование (а в этом я специа­лист). Был доброжелателен, вдум­чив, задавал вопросы по существу и с интересом слушал ответы. Было видно, что для него это не просто формальный процесс.

В дальнейшем именно эти его ка­чества проявлялись всегда и во всем. Несмотря на занятость, он мог най­ти время для всех, всех выслушать, дать мудрый совет, мог успокоить человека. К каждому делу он отно­сится не формально, а вдумчиво и серьезно; с каждым был вежлив и тактичен. В одном лишь случае ре­зок и непримирим: не переносит лжи, обмана, зависти.

Много трудностей было в моей работе на ФЭИ, однако под руко­водством Сергея Георгиевича сво­дились эти трудности на нет. Он давал свободу действий, но свобо­да эта была не попустительская и бесконтрольная. Он действительно вникал во все процессы, происхо­дящие в институте. Не только вни­кал, но и прекрасно разбирался. Его интересовало всё: работа с молоды­ми учеными, привлечение квалифи­цированного рабочего персонала, повышение уровня вовлеченно­сти работников предприятия, ра­бота аспирантуры, средний уровень зарплаты работников, возможности повышения зарплаты и т.п. Конеч­но, он сильно переживал по пово­ду процесса акционирования пред­приятия. Высказывал озабоченность возможной потерей непрофильных активов предприятия, необходимых ФЭИ для нормального функциони­рования. Он болел и болеет за ин­ститут душой!

Очень активно на предприятии проходили так называемые дни ин­формирования, когда коллектив мог пообщаться с руководством, задать любые вопросы генеральному ди­ректору и его заместителям. К таким встречам Сергей Георгиевич подхо­дил очень ответственно. Собирал всех руководителей, разбирали вопросы, которые пришли от работников за­ранее, спрашивал, что по данным во­просам сделано, и давал указание, что нужно сделать. Во время встреч с работниками на многие вопросы отвечал самостоятельно. Его ответы всегда отличались конкретностью, и за ними стояли реальные дела и мероприятия. По результатам таких встреч все руководители получали поручения, основанные на вопросах работников предприятия.

Ситуация с миллионами, которые якобы присвоил себе С.Г, конечно, потрясла меня. С.Г. Калякин — чест­ный и глубоко порядочный человек, для которого ФЭИ стал даже дороже, чем собственная жизнь. Надеюсь, что это страшное недоразумение в бли­жайшее время разрешится.

А.В. Степанов,
начальник лаборатории в ГНЦ РФ–ФЭИ:

Что можно сказать про того, кого знаешь более 20 лет? Рассказать про деловые и человеческие качества -так это для характеристики (которые все мы когда-нибудь и куда-нибудь предоставляем). Про готовность под­держать в трудную минуту, надежность и доверие, выдержку, порядочность и «мужественное преодоление тягот и невзгод» научной жизни — так это для боевика. И что же остается? Да совсем немногое — всего лишь бо­лее 20 лет без равнодушия, подло­сти и предательства.

Д.В. Лифоров,
начальник лаборатории в ГНЦ РФ–ФЭИ:

Как ни пафосно это звучит, но, когда сроки поджимали, а сил уже не было, Сергей говорил: «Ты представь, что это нужно Ро­дине». И это во­одушевляло. Потому что и для него это не были просто слова: он всег­да работал на износ. Особенно это проявилось, когда он стал и.о. гене­рального директора. Он разве что не ночевал на работе. Зато инсти­тут ожил, заработал, к нам пошли талантливые люди, а главное, моло­дежь. Наступила, как казалось, «эпо­ха Ренессанса». И вот «Родина» от­платила ему за это сполна.

Когда Сергея арестовали и обви­нили в воровстве, этому мало кто поверил. У меня спрашивали даже малознакомые люди (зная, что мы дружили): «Что случилось?» Никто не поверил в причину ареста. Даже для малознакомых он был челове­ком честным, справедливым и поря­дочным. У подводников есть такое выражение — они называют своих командиров «первый после Бога». А для меня Сергей был и остается ПЕРВЫЙ после Бога. И, уверен, так думают многие.

А.М. Морозов,
докт. техн. наук, в.н.с. в ГНЦ РФ–ФЭИ:

Сергей Геор­гиевич Каля­кин являет­ся широко известным у нас в стране и за рубежом  ученым, руководителем и ор­ганизатором работ по безопасности АЭС.

После окончания аспирантуры в Ленинградском технологическом институте Сергей Георгиевич прие­хал в Обнинск, на работу в Физико-энергетический институт. Конец 80-х -начало 90-х годов были непростым периодом для института. В 1994 году Калякин С.Г. стал начальником круп­ной экспериментальной лаборатории Теплофизического отделения и под руководством директора Теплофи­зического отделения А.Д. Ефанова Сергею Георгиевичу удалось открыть для ФЭИ новую перспективную об­ласть исследований — обоснование систем безопасности новых проек­тов АЭС с реактором ВВЭР.

Под руководством Сергея Георгие­вича были выполнены работы по обо­снованию пассивных систем отвода тепла для реактора ВВЭР-640, иссле­дована работа устройства для лока­лизации расплава активной зоны для АЭС «Куданкулам». Он руководил ра­ботами по исследованию пароциркониевой реакции, которая возникает в активной зоне в случае аварии и при­водит к выделению большого количе­ства водорода. Также под руководством Сергея Георгиевича было проведено обоснование пассивных систем проек­та ВВЭР Нововоронежской АЭС-2. Для этого в ФЭИ был создан крупнейший в России комплекс эксперименталь­ных стендов, на котором было прове­дено комплексное исследование пас­сивных систем безопасности, включая систему гидроемкостей второй ступе­ни, пассивного отвода тепла, систему пассивной фильтрации. На основании результатов проведенных исследова­ний в 2007 году Сергеем Георгиевичем была успешно защищена докторская диссертация. В середине 2000-х годов Сергей Георгиевич выступил инициа­тором и организатором создания си­стемы водородной безопасности, ко­торая в настоящее время входит в состав большинства АЭС с ВВЭР, сооруженных у нас в стране и за рубежом. Под его руководством в ГНЦ РФ — ФЭИ был создан испытательный центр си­стем водородной безопасности, орга­низовано производство датчиков контроля водорода и кислорода, а также рекомбинаторов водорода.

Работая под руководством С.Г. Калякина в течение 13 лет, я всегда отмечал его высокую работоспо­собность, умение эффективно ре­шать проблемы, возникающие при проведении экспериментальных исследований. Для Сергея Георги­евича характерно умение быстро вникать в суть вопроса, подсказать необходимое решение и оказать помощь в его реализации.

В.В. Шарыпин,
бывший сотрудник ГНЦ РФ — ФЭИ:

Я знаю Сергея Калякина с на­чала его ра­боты в ФЭИ (1989 год).

О нем много рассказывал мой отец, Вадим Ивано­вич Шарыпин, он был заместителем директора теплофизического отделения, про­работал в ФЭИ почти 50 лет. И от­зывы были только положительные — как о высококвалифицированном специалисте, ученом и руководи­теле, не говоря уже о его челове­ческих качествах, таких, как чест­ность и порядочность. Общаясь же с Сергеем Георгиевичем лично, я сам удостоверился в их справедливо­сти. Я точно знаю, что этот Человек всегда придет на помощь в слож­ных жизненных ситуациях. Уверен на двести процентов, что дело про­тив него сфабриковано и он, в силу своего характера, никогда не пошел бы ни на какое нарушение закона.

Р.Т. Исламов,
докт. физ.-мат. наук, директор Международного центра по ядерной безопасности:

Сегодня Россия не может так рас­точительно обращаться с редкими самородками. Гораздо разумнее дать Сергею, пока идет следствие, воз­можность продолжить свою рабо­ту. Какой смысл содержать его, но­сителя государственных секретов, вот уже более восьми месяцев в СИЗО? Загранпаспорта у него нет, а чести и совести в избытке.

И не только я могу за него по­ручиться. За него письменно по­ручились практически восемьсот ведущих научно-технических спе­циалистов ФЭИ в Обнинске, одного из крупнейших институтов «Росатома». За него дали личные поручи­тельства люди, занимающие высо­кие посты в отрасли.

Дать Сергею возможность рабо­тать — это и будет государственный подход; государственный — пото­му что в интересах каждого из нас.

1. Атомщики погорели на противопожарных разработках. Коммерсантъ, 4.12.2013, www.kommersant.ru/doc/2359495
2. Суд в очередной раз продлил арест директору ИЯРиТ. CIVITAS.RU, 25.07.2013, www.civitas.ru/news.php?code=14893
3. О Сергее Калякине на городском портале Обнинска: http://iobninsk.ru/sergey-georgievich-kalyakin