ТрВ-Наука продолжает публикацию писем, пришедших в адрес проекта «Последний адрес». Пишет Александра Ливергант.
Моего прадеда звали Шимон Яковлевич Вроно. Вроно — смешная фамилия, она получилась из польской распространенной фамилии Врона («ворона»), но паспортистка, оформляя документы прадеда, ошиблась, и получилось Вроно. Фамилия еще и склонялась — было написано: «Вроны Шимона Яковлевича».
Он был некрупный функционер БУНДа, Всеобщего еврейского рабочего союза в Литве, Польше и России, партийной организации с задачами большевистского толка. Он был человек без образования, а прабабка — дочь местного раввина — закончила гимназию и вообще была многообещающей девушкой. Она была очень большого роста, а он — очень маленький и очень красивый. Была романтическая история, его к этому времени за партийную деятельность посадили в тюрьму. И хупа, собственно (то есть свадьба), была в тюрьме. После чего они оба отбыли в иркутскую ссылку, где в 1918 году родился мой дед.
После революции в Иркутск приехали прабабушкины братья, и был семейный совет, на котором принимали решение, в какую сторону двигаться: возвращаться ли в Россию строить социализм вместе с коммунизмом или на пароходе уплывать в Америку. Братья прабабушки приняли, как позже оказалось, правильное решение — они погрузились на пароход и отбыли, а мой прадед, моя прабабка и мой дед, которому было тогда года два, вернулись в Москву, чтобы строить счастливое будущее.
К тому времени образовалось Общество политкаторжан, объединившее всех политических ссыльных: это был и БУНД, и эсеры, и меньшевики, и все-все-все, кроме, разумеется, большевиков. В этом Обществе политкаторжан было много всяких активностей, в том числе они были заняты тем, чтобы трудоустраивать членов своего общества, и так мой прадед стал коммерческим директором полиграфической артели «Полиграфтруд».
Как известно, Общество политкаторжан построило два дома — один в Ленинграде, а другой на Покровке в Москве (тогда это был Машков переулок, теперь — ул. Чаплыгина, д. 15). Это были дома совершенно нового коммунистического быта — маленькие отдельные квартиры, а всё, что касается быта, максимально обобществлено, — например одна большая кухня на этаже.
В 1938 году всех их арестовали, — это была буквально одна ночь, когда забрали всех мужчин в доме. Это было еще такое время, когда, арестовывая мужчин, жен не забирали сразу же. И детей, оставшихся без присмотра, моментально разобрали по семьям, поэтому почти никто из политкаторжанских детей не попал в детский дом.
Судя по тем данным, которые мы видим в мортирологе Бутовского полигона, прадед был расстрелян буквально через несколько дней после ареста — 28 февраля 1938 года; обвинение — активное участие в нелегальной контрреволюционной эсеровской террористической организации. Ему было 53 года. В апреле 1956 года он был реабилитирован.
Открылся сайт проекта — www.poslednyadres.ru