Былое величие нашей физики

ТрВ-Наука неоднократно освещал церемонию присуждения премии имени Померанчука. Напомним, что премия была учреждена Институтом теоретической и экспериментальной физики (ИТЭФ) в 1998 году, присуждается ежегодно двум ученым — одному иностранному, одному российскому — за достижения в области теоретической физики. Четверо из иностранных лауреатов — наши соотечественники, плотно обосновавшиеся за рубежом.

В этом году «иностранным» лауреатом стал Александр Замолодчиков, выпускник Физтеха, дипломник ИТЭФ, бывший сотрудник Института теоретической физики им. Ландау. Последние 20 с лишним лет работает в Университете Ратгерса, США. Российским лауреатом стал Леонид Келдыш, большую часть жизни проработавший в ФИАНе, в том числе его директором.

На церемонии Александр рассказал про свою наиболее известную работу, сделанную с Александром Поляковым и Александром Белавиным. Суть работы в том, что они нашли очень красивый вариант квантовой теории поля: в этом варианте исчезали всяческие расходимости, появлялись красивые симметрии, работать в такой теории было легко и приятно. Единственный недостаток теории — она работала только в двумерном пространстве (1 измерение + 1 время). За что авторы получили немало «критических замечаний», например: «Вы пьете трехмерную водку и любите трехмерных женщин, а занимаетесь двумерной теорией!» Примерно так говорил учитель Александра Карен Аветович Тер—Мартиросян, замечательный физик и педагог, сделавший из многих неотесанных студентов Физтеха замечательных теоретиков. К слову, Тер-Мартиросян тоже был лауреатом премии им. Померанчука.

Между тем позже стали развиваться теории, находящие соответствия между теориями с разным числом измерений — примерно так, как двумерная голограмма соответствует трехмерному образу. И оказалось, что есть подобное соответствие между двумерной физикой Белавина — Полякова — Замолодчикова и физикой нашего родного четырехмерного мира.

Хотя, конечно, теория поля далека от полного и окончательного понимания. Александр рассказал, как он на экзамене ответил на все вопросы, а экзаменатор (им был Тер-Мартиросян) поставил четверку. Александр спросил: за что? За общее непонимание всех вопросов, ответил Карен Аветович. И это общее непонимание, по словам Александра, никуда не делось, просто, несмотря на него, удивительным образом удается получать правильные результаты.

Леонид Келдыш рассказал о более земных и понятных вещах: перескок электронов через запрещенную зону в полупроводниках. Оказывается, этот процесс можно описывать как туннельный переход. Конечно, чтобы перекинуть электрон в зону проводимости, требуется сильное электрическое поле, и это поле создается лазером. Эффект относится к сфере нелинейной оптики и требует лазеров фантастической мощности, которые существуют и стали возможны за счет очень короткого времени импульса.

Самые известные работы лауреатов имеют существенно больше 1000 цитирований и принадлежат к разряду классических. Они сделаны достаточно давно: Замолодчиков рассказывал про работу, опубликованную в 1984 году, Келдыш — о работе 1964 года. Практически все российские лауреаты премии (и большинство иностранных лауреатов) награждены за старые работы. После церемонии мы с Александром Горским, председателем оргкомитета премии, тщетно пытались вспомнить хоть одного российского лауреата, премированного за работы, сделанные после 1990 года. Тому есть несколько причин.

Во-первых, сама наука в сфере, покрываемой премией (элементарные частицы, теория поля, включая конденсированные среды), после бурного взлета в ХХ веке перешла на «межреволюционную» стадию медленного развития. Во-вторых, значение многих работ всплывает лишь со временем. В-третьих, российская наука действительно сильно просела относительно советского периода, и причина тут не только в падении финансирования. В обществе сменились ценности, изменилась конъюнктура в части сфер человеческой деятельности, а в самой науке произошла демографическая катастрофа.

Это не значит, что данная наука умирает: она лишь меняет фазу жизни — переходит от героической эпохи к режиму «хранения огня». Такая миссия тоже очень важна. Есть надежда, что в обозримое время Россия перестанет ползти в средневековье, ценности снова поменяются и общество повернется лицом к науке. Важно, чтобы было к чему поворачиваться, чтобы науку не пришлось создавать заново, на что требуются поколения. И с этой точки зрения выдающиеся достижения советской эпохи и их авторы, вытаскиваемые на свет божий с помощью престижных премий (а из того времени еще очень даже есть чего «вытаскивать»), — наше потенциальное богатство.

У меня есть предложение, как заставить это богатство работать более эффективно. Надо дополнить официальную церемонию награждения, рассчитанную на чисто научную аудиторию, публичной частью. Причем устраивать эту публичную часть не в труднодоступном ИТЭФе, а в каком-нибудь общественном месте или легкодоступном институте. Приглашать туда широкую публику и прессу, сгонять профильных студентов. Содержательная часть должна быть популярной, атмосфера — веселой. Тогда былое величие нашей физики будет представлено «живьем», что поможет поддержанию огня, заражая людей духом науки. То же самое полезно практиковать и для других научных премий, благо их у нас немало.

Борис Штерн

См. также:
Поздравляем! // ТрВ—Наука. 2014. 23 сент. № 163.