Падение Хрущёва и спасение АН СССР

Из воспоминаний старшего брата Л. В. Альтшулера — журналиста С. В. Альтшулера¹

Падение Лысенко произошло в 1964 году, он пал вслед за поддерживавшим его Никитой Хрущёвым. В ноябре того года, уже после снятия Хрущёва, Б. Быховский, академик-секретарь отдела общей биологии, проводя конференцию, на которую я попал как корреспондент «Природы», рассказывал, как Лысенко подготовлялся разгром Академии наук. Иногда бывают совпадения, как бы «неслучайные». Например, в марте 1953 года в Колонном зале был выставлен гроб Сталина, а в эти же мартовские дни, в том же зале должен был состояться публичный суд над «врачами-отравителями», которого не произошло. Теперь другое совпадение. На октябрьском пленуме ЦК КПСС 1964 года, на котором совершилась, так сказать, «гражданская казнь» Хрущёва, было намечено, по инициативе Лысенко, слушание дела о реорганизации Академии наук, по существу о ее ликвидации. Ситуация сложилась такая: несколькими месяцами раньше на июньской сессии АН СССР состоялись очередные выборы на вакантные места академиков. Лысенко в это время был членом Президиума Академии наук. Вся биология находилась в его руках. Лысенко захотел, чтобы действительным членом Академии наук избрали его ставленника Н. Нуждина. На секции биологии на этот счет возразить не посмели, а на пленарном заседании большой Академии, где происходили выборы, против кандидатуры Нуждина выступили биохимик В. Энгельгардт и физики А. Сахаров и И. Тамм. Они сказали: мы такого ученого не знаем. Где его работы, где его вклад в науку? Сахаров прочел вслух розданную всем характеристику Нуждина, в которой говорилось о его борьбе за «творческую» марксистскую, мичуринскую биологию, и пояснил, что это означало на практике в конце 1940-х годов. На тайном голосовании кандидатуру Нуждина провалили².

Лысенко бросился к Хрущёву и поставил ультиматум, что в качестве компенсации за такую «пощечину» он требует, чтобы его, Лысенко, избрали вице-президентом Академии наук. В ЦК вызвали М. Келдыша, который был тогда президентом. Келдыш держался тихо, но все-таки дал понять ЦК, что он не может обязать академиков голосовать за Лысенко, — выборы тайные, и он не только не ручается за успех, но и вполне уверен, что кандидатура Лысенко будет провалена. Тогда по настоянию Лысенко было принято следующее решение: Академия наук остается… и превращается в некое подобие Английского королевского общества — члены Академии собираются там периодически на свои собеседования, выслушивают кого им угодно, но все институты Академии распределяются между различными министерствами и ведомства ми. Например, биологические институты передаются в Наркомзем и другие министерства. Предварительно это решение было уже согласовано с Хрущёвым.

Я помню, как Быховский с дрожью в голосе говорил: «Поймите, как мы жили, мы доживали последние дни. Ботанический институт там, институт экспериментальной морфологии там, институт физиологии им. Павлова там. И всё попадало в руки Лысенко и его сторонников. Вопрос был предрешен». Быховский считал октябрьский пленум ЦК, можно сказать, милостью божьей: совершилось чудо — институты уже погибали.

***

Из книги «Он между нами жил. Воспоминания о Сахарове», ФИАН. М.: Практика, 1996

Июньская, 1964 года, сессия АН СССР. РЕЗУЛЬТАТЫ ГОЛОСОВАНИЯ и КОММЕНТАРИИ САХАРОВА (много позже)

Академик С. Л. Соболев:

«Я начну с оглашения числа голосов. Всего 137 человек приняло участие в голосовании, роздано 137 бюллетеней, все действительны».

«В соответствии с результатами голосования считаются избранными все перечисленные мною товарищи, кроме Н. И. Нуждинa».

Комментарии академика А. Д. Сaхaровa по поводу этой стенограммы, сделанные им 8 июля 1988 года:

1. В стенограмме моего выступления отсутствуют фразы, расшифровывающие, в чем состоят «позорные, тяжелые страницы в развитии советской науки», а именно — о развале советской генетики и физическом уничтожении ученых.
2. Когда я вернулся на место после выступления, то услышал, как Т. Д. Лысенко, сидевший неподалеку, громко сказал: «Сaжaть тaких нaдо, кaк Сaхaров».
3. Уже после Общего собрaния я узнaл, что aкaдемики Энгельгaрдт, Тaмм и Леонтович договорились зaрaнее выступить против кaндидaтуры Нуждина. Если бы я знaл об этом их плaне, то, возможно, воздержaлся бы от выступления нa Собрaнии АН.
4. Ничего не знaя о вышеупомянутом плaне и будучи обеспокоен перспективой избрaния Нуждинa, я перед зaседaнием подошел к aкaдемику Арцимовичу и выскaзaл ему свое беспокойство. «А слaбо Вaм выступить», — скaзaл Арцимович. Я ответил: «Нет, мне не слaбо».

Из стенограммы сессии АН СССР

С. 114 (27). Академик В. А. Энгельгардт:

«В числе кандидатов на вакансии по генетике мы встречаем имена людей, широко известных всей стране как сделавших огромной значимости вклады в сельскохозяйственную практику, в селекционное дело, в науку. Это такие имена, как имя Лукья-ненко и Пустовойта. Мы произносим с уважением их имена, и их заслуги не вызывают ни у кого сомнения. Я думаю, что мы все дружно за них отдадим наши голоса. Но есть в числе кандидатур по специальности „Генетика и селекция“ одна кандидатура, в отношении которой, по крайней мере по моему мнению, есть основания разойтись с заключением экспертной комиссии, выраженным в голосовании членами соответствующего Отделения. Я имею в виду кандидатуру члена-корреспондента Николая Ивановича Нуждина.

Я нахожусь в несколько затруднительном положении, ибо десять с лишним лет тому назад мы в Биологическом отделении выбирали Н.И. Нуждина в члены-корреспонденты. Казалось естественным теперь продвижение этого ученого по степеням академической лестницы. Но спрашивается: за этот срок шел ли кандидат в ногу с развитием науки, содействовал ли он этому развитию в нашей стране?

Мне не известно за членом-корреспондентом Нуждиным каких-либо вкладов практического характера, которые можно было бы хотя бы отдаленно сравнить с теми, о которых я говорил в отношении других кандидатов. И в справке, которую мы имеем, об этом нет ни слова.

Следовательно, ясно, что в нашем суждении мы должны исходить из теоретических, экспериментальных работ члена-корреспондента Нуждина. Задача развития современной экспериментальной генетики в ее нынешнем аспекте и на сегодняшнем весьма высоком достигнутом ею уровне является для нашей страны задачей первостепенной важности, ибо нам нужно во что бы то ни стало преодолеть существенное отставание, создавшееся на этом участке на протяжении последнего времени.

Я не вижу никаких оснований ожидать, что избрание Н.И. Нуждина в академики поможет разрешению этой задачи.

Я попробовал приложить к данному конкретному случаю принцип, рекомендованный академиком Капицей для суждения о ценности, о научном потенциале ученого или даже отдельного труда: этот критерий — частота цитирования имени в работах других исследователей, — какой след эти работы оставили в общем потоке развития науки.

Просмотрев указатель авторов, цитированных в ряде монографий за последние годы по генетике, я не нашел упоминаний имени Н.И. Нуждина. Я не нашел также упоминания об этих работах, перелистав несколько ведущих журналов за последние годы.

Мне кажется, что в лице Н.И. Нуждина Академия не получила бы такого ученого, который помог бы поднять уровень генетических исследований у нас в направлении магистральной линии развития современной генетики, которому отвечают совершенно исключительные, выдающиеся успехи среди общего потока работ по естествознанию.

Поэтому я расхожусь с оценкой Отделения общей биологии и не могу считать кандидатуру члена-корреспондента Н. И. Нуждина отвечающей тем требованиям, которые мы предъявляем к самому высокому рангу ученых нашей страны». (Аплодисменты.)

Академик М. В. Келдыш:

«Кто еще хочет взять слово? Слово имеет академик А. Д. Сахаров».

С. 116 (29). Академик А. Д. Сахаров:

«Я очень кратко выступлю. Все мы признаем, все мы знаем, что научная репутация академика советской Академии наук должна быть безупречной. И вот, выступая по кандидатуре Нуждина, мы должны внимательно подойти к этому вопросу. В том документе, который нам выдан, есть такие слова: „Много внимания уделяет Н. И. Нуждин также вопросам борьбы с антимичуринскими извращениями в биологической науке, постоянно выступая с критикой различных идеалистических теорий в области учения наследственности и изменчивости. Его общефилософские труды, связанные с дальнейшим развитием материалистического учения И. В. Мичурина и других корифеев биологической науки, широко известны не только в нашей стране, но и за рубежом“.

Дело научной совести каждого из тех академиков, которые будут голосовать, как понимать — какое реальное содержание скрывается за этой борьбой с антимичуринскими извращениями, с развитием философских трудов других корифеев биологической науки и т. д. Я не буду читать эту выдержку второй раз.

Что касается меня, то я призываю всех присутствующих академиков проголосовать так, чтобы единственными бюллетенями, которые будут поданы „за“, были бюллетени тех лиц, которые вместе с Нуждиным, вместе с Лысенко несут ответственность за те позорные, тяжелые страницы в развитии советской науки, которые в настоящее время, к счастью, кончаются». (Аплодисменты.)

С. 117 (30). Академик М. В. Келдыш:

«Кто еще желает взять слово? Слово имеет академик И. Е. Тамм».

Академик Т. Д. Лысенко:

«Я просто выражаю протест Президиуму за такие позорные суждения!»

Академик И. Е. Тамм:

«Я хочу высказаться по биологическим кандидатурам отчасти потому, что за последние 11–12 лет я с большим интересом следил за развитием биологии и генетики».

Академик Т. Д. Лысенко:

«Я выражаю протест против таких недопустимых выпадов!»

С. 118 (31). Академик И. Е. Тамм:

«Я хочу присоединиться к выступлению академика Энгельгардта как в отношении положительной оценки кандидатур Пустовойта и Лукьяненко, так и в отношении оценки кандидатуры Нуждина и хочу сделать одно небольшое дополнение.

Мы, несомненно, находимся сейчас в начале эпохи великих открытий биологии — установления механизма наследственности, структуры ген, механизма синтеза белков в организме, наконец, расшифровки генетического кода и др. Это совершенно новая эпоха в науке, но я хочу подчеркнуть, что это только начало новой эпохи, начало громадного развития. И это имеет не только познавательную ценность, а чрезвычайно большую государственную и народнохозяйственную ценность. Мы знаем, что каждый важный принципиальный успех в науке, каждое открытие приводит в дальнейшем к практическим выводам. В 1939 году, когда было открыто деление урана Отто Ханом, никто не мог предсказать, что через три года заработает первый атомный реактор, а через шесть лет будет сброшена атомная бомба. Я не сомневаюсь, что новые достижения биологической науки будут иметь громадное значение для сельского хозяйства, здравоохранения. Но нельзя сейчас предсказать, будет это через три года, через пять или через семь лет.

Поэтому важнейшим с государственной точки зрения является развитие этой, к сожалению, сильно отставшей в нашей стране области науки. Считая это первоочередной государственной важности задачей, я должен сказать, что член-корреспондент Нуждин, работая в этой области, как известно, не только не способствовал проникновению этой науки в практику, но, наоборот, был одним из важнейших противников, тормозивших и препятствующих этому. Я хотел бы этим дополнить соображения В. А. Энгельгардта. И мне кажется совершенно несомненной необходимость голосовать против этой кандидатуры».

(Аплодисменты.)

119 (32). Академик Т. Д. Лысенко:

«Товарищи! Я хочу заявить, что каждому здравомыслящему человеку, здесь сидящему, мне кажется ясно, что в основе образовавшейся сейчас дискуссии имеются совсем не научные основания. Я, Мстислав Всеволодович, выражаю категорический протест против приписывания академиком Сахаровым каких-то позорных явлений, виновником которых были якобы академик Лысенко и Нуждин. Это клевета! Я заявляю категорический протест, что Президиум это допускает и не прервал оратора. Или предъявите обвинения!..

Я человек честный и никому никогда… (Шум в зале.) Здесь речь идет не о науке. Я требую: предъявите мне тогда обоснованные обвинения, требую от Президиума. Клеветники всегда найдутся!»

С. 120 (33). Академик М. В. Келдыш:

«Есть ли еще желающие взять слово? (Нет.) Тогда разрешите мне сказать.

Я думаю, что выступление А. Д. Сахарова было неправильным и нетактичным, потому что если действительно предъявляются такие обвинения, то надо высказывать причины и их анализировать. А так выступать неправильно!

Я должен по поводу развернувшейся дискуссии сказать следующее. Вопросы развития биологии в нашей стране серьезно обсуждались полтора-два года тому назад. И в результате этого обсуждения среди ученых было принято решение ЦК Партии и Совета Министров по развитию биологии. Мы будем руководствоваться в развитии биологии этим решением. Это решение дает большую свободу для творчества биологии, оно не зажимает никаких направлений. Президиум держится такого мнения, в духе Постановления Центрального Комитета, что самое главное в биологии сейчас — это практические достижения. И мне думается, что сейчас в первую очередь нам надо выбирать тех ученых, которые внесли большой практический вклад в биологическую науку, вклад реально ощутимый, или провели исследования, которые способствовали этому вкладу. Я думаю, с этой точки зрения мы должны подходить к отбору кандидатур и к выборам. Мне кажется, не было бы уместным, если бы мы здесь открыли какую-то дискуссию по вопросам развития биологии. И с этой точки я бы считал, что выступление академика Сахарова является нетактичным…»

¹ Из книги «Экстремальные состояния Льва Альтшулера», сост. В. Е. Фортов и Б. Л. Альтшулер. М.: Физматлит, 2011.

² Стенограмма этого исторического заседания АН СССР опубликована в книге «Он между нами жил. Воспоминания о Сахарове», ФИАН. М.: Практика, 1996.