Французский художник Анри Фантен-Латур едва ли может считаться малоизвестным: посетители художественных музеев почти наверняка видели его натюрморты. Преимущественно это цветы, а также фрукты, реже — овощи. Другое дело, что как жанр натюрморт нам давно уже стал интересен, аккуратно выражаясь, в обратной пропорции его близости к фотографическому изображению. Поэтому можно пожать плечами и пройти мимо Фантен-Латура.
Впрочем, это вопрос личного расположения: можно и мимо старых голландцев пройти: видели мы в Эрмитаже эти аккуратно опрокинутые серебряные сосуды, «наутилусы» и неизбежные спирали лимонной шкурки…
Кстати сказать, голландцев XVII века Фантен-Латур особенно почитал, и изучение их работ в большой мере было его «университетами». Уистлер и Дега начинали подобным же образом, о чем Дега вспоминал через много лет. Анри Фантен-Латур родился в 1836 году в Гренобле; отец его был портретистом и преподавателем рисования; о матери художника биографы пишут, что она была по происхождению русская и звали ее Елена Найденова; она была приемной дочерью графини Елены Алексеевны Зотовой (Куракиной; 1787–1869). В 1841 году семья семья будущего художника переехала в Париж.
Анри Фантен-Латур рано начал учиться рисованию — сначала у своего отца, затем в одной из художественных школ — у Лекок-де-Буабодрана; недолгое время он занимался в Школе изящных искусств в Париже. Начиная с 1853 года молодой художник регулярно копировал в Лувре картины старых мастеров, а работы Делакруа — в Люксембургском музее.
В 50-е годы художник познакомился с Дега, Мане и Бертой Моризо; в 1858 году он подружился с Уистлером, который годом позже пригласил его в Лондон. Там он быстро сблизился с художественной средой британской столицы, и в частности, познакомился с художником и коллекционером Эдвином Эдвардсом, который в дальнейшем стал его агентом по продаже картин.
В 1864 году в Королевской академии состоялась выставка Фантен-Латура, где большим успехом пользовались его цветочные натюрморты. Именно тогда он начал их писать с расчетом на художественный рынок Англии. «В потомстве» прославил его именно этот жанр, хотя цветы, в том числе особенно любимые им розы, художник писал для заработка.
Во Франции Фантен-Латур выставлял преимущественно портреты, в том числе групповые, где запечатлел своих друзей — художников, писателей и музыкантов. Работы эти написаны в сдержанной коричнево-серой гамме; критики отмечали психологическую проницательность художника. Среди портретов Анри Фантен-Латура выделяется замечательный портрет Эдуарда Мане, «друга в поколенье». Фантен-Латур также оставил нам более 20 автопортретов — один лучше другого.
Будучи в самых дружеских отношениях с Уистлером, Мане и Бодлером, Анри Фантен-Латур был, тем не менее, далек от импрессионизма, как бы широко это направление ни понимать. Он вообще не был новатором — в частности, не хотел писать на пленэре. Его работы на мифологические сюжеты (как и портреты) Фантен-Латур регулярно выставлял на Парижском салоне; цветочные натюрморты — в Королевской академии
в Лондоне; затем натюрморты продавались — преимущественно в Англии.
В 1880 году Золя писал об Анри Фантен-Латуре так:
Холсты г—на Фантен—Латура не бросаются в глаза и не взывают к вам со стен. Чтобы ими проникнуться, надо их рассматривать, не спеша. И тогда до вас дойдет их добросовестная простая правда — и вы к ним вернетесь.
Натюрморты Фантен-Латура восходят к традиции Шардена, и в своих похвалах Золя не преувеличил. По разным оценкам, художник оставил нам около 800 натюрмортов. Если их неторопливо рассматривать, то обнаруживается разнообразие художественных задач, которые ставил перед собой мастер.
Он не писал «вообще цветы», стоящие в неких условных сосудах. Волшебство Фантен-Латура в том, что каждый цветок оказывается в нужном окружении и в неслучайной вазе — будь то стеклянный стакан или хрустальный бокал… Поэтому на его картинах нам представлена, например, не сама роза, а le spectre de la rose, что применительно к балету великого Фокина по традиции переводится как «видение розы».
Ну, а о розах или пионах Фантен-Латура можно было бы сказать «сущность цветка» — а еще точнее было бы позаимствовать из стихотворения Николая Заболоцкого выражение «правда цветка»…
Уважаемая Ревекка!
Давно изучая биографию Елены Алексеевны Куракиной (Зотовой), только сейчас узнала о существовании её приёмной дочери Елены Найдёновой и о талантливом сыне последней. Этот факт очень важен для моих исследований. Не могли бы Вы сообщить мне об источнике этой информации.
С уважением, Валентина Кочеткова, научный сотрудник Лыткаринской городской библиотеки