«Сохраняя спокойствие, поражать неожиданностью»: о правилах дендизма

Одним из финалистов премии «Просветитель» 2014 года стала докт. филол. наук, вед. науч. сотр. Института высших гуманитарных исследований РГГУ Ольга Вайнштейн. В шорт-лист попала ее книга «Денди. Мода. Литература. Стиль жизни» (М.: Новое литературное обозрение, 2012).

Первым и самым знаменитым денди считается англичанин Джордж Браммелл (1778–1840). Он имел прозвище Beau, что означает «щеголь», «красавчик», и был легендой даже для современников. Лорд Байрон, по его собственному признанию, предпочел бы стать Браммеллом, нежели императором Наполеоном. Браммелла называли британским «премьер-министром элегантности», но, вероятно, главная тайна его магнетического влияния заключалась в том, что он отличался особой холодной харизмой, охотно играя в обществе роль иронического садиста. Его язвительно-остроумные ответы мгновенно превращались в анекдоты. Однажды герцог Бедфордский спросил его мнение о своем новом фраке. «Вы думаете, это называется фраком?» — удивился Браммелл. Герцог молча пошел домой переодеваться — ведь мнение денди как арбитра элегантности считалось законом, и публично обижаться было не принято.

Браммелл создал кодекс дендистского поведения, не утративший силы и поныне: гордость под маской вежливого цинизма, отточенная холодность обращения, саркастические реплики по поводу вульгарных манер или безвкусных нарядов. Квинтэссенция светского поведения денди — три знаменитых правила: «Ничему не удивляться»; «Сохраняя бесстрастие, поражать неожиданностью»; «Удаляться, как только достигнуто впечатление». В этих правилах сформулирован особый закон сохранения энергии: экономия выразительных средств, принцип минимализма. Этот принцип — самое главное в дендизме. Он универсален и распространяется не только на манеру поведения, но и на искусство одеваться и на стиль речи. Лаконизм реплик денди — экономический эквивалент его продуманно-кратких появлений в свете и минималистского стиля в одежде.

Дендистский костюм отличается прежде всего благородной сдержанностью, что в свое время было полным новаторством: «Избегайте пестроты и старайтесь, выбрав один основной спокойный цвет, смягчить благодаря ему все прочие»; «В манере одеваться самое изысканное — изящная скромность», — гласят заповеди дендизма. Это прямая противоположность ставке на роскошь — ведь еще в конце XVIII века мужской костюм был богато украшен и шился из ярких цветных тканей.

Но денди отказались от внешнего шика, или, вернее, придумали новые законы вкуса, которые поначалу воспринимались как эзотерический кодекс для посвященных. В историю вошел язвительный афоризм Браммелла, произнесенный в ответ на комплимент некоего лица, о котором, судя по всему, денди был весьма нелестного мнения: «I cannot be elegant, since you noticed me». Вот так: «коль Вы меня хвалите, значит я не так уж и элегантен»!

Суммарный эффект дендистского стиля никоим образом не должен быть резким или кричащим. Весь вид подлинного денди подчинен принципу conspiсuous inconspicuousness, что приблизительно можно перевести как «заметная незаметность»: костюм не должен привлекать внимание посторонних, но в своем кругу его сразу оценят по достоинству.

Принцип «заметной незаметности», или значимости для своих, предвосхитил наступившую в середине XIX века эпоху готового платья и больших универсальных магазинов, когда любой человек со средним достатком мог позволить себе купить стандартный костюм и тем самым раствориться в толпе, стать невидимым. При этом для избирательного воздействия на своих требуется уже двойной код, усилие личного вкуса, остроумное словцо на фоне нейтральной речи.

Действительно, чем более стабилизировался базовый силуэт мужского костюма, тем большая символическая нагрузка ложилась на неприметные мелочи: настоящий дизайнерский пиджак и сейчас отличает такая деталь, как настоящие, а не ложные петли на рукаве, которые можно реально расстегивать. В стилистике внешности денди мелочи вроде изящно повязанного платка имели огромное значение. Истинный денди узнавался по чистым перчаткам: он менял их несколько раз в день. Верхом неприличия было протянуть для пожатия руку в несвежей перчатке. Аналогичной чистотой отличались сапожки: согласно Шарлю Бодлеру, в начищенных до блеска сапожках должны отражаться светлые перчатки. Что же касается манеры носить вещи, то «заметная незаметность» срабатывала и здесь: «Самое вульгарное — педантическая тщательность». Недопустимым считалось появиться на людях в новеньком, с иголочки, костюме. Опытные денди порой давали разнашивать новый фрак слуге, чтобы придать ткани несколько потертый вид, а иногда фрак протирали наждачной шкуркой или, согласно одной легенде, куском остро отточенного стекла. Тем самым достигался эффект «антикварной» поношенной ткани, что в некотором роде напоминает современную моду на специально порванные или stone-washed джинсы.

Можно было потратить умопомрачительное количество времени и денег на туалет, но лишь с тем условием, чтобы потом об этом забыть и полностью расслабиться, проявляя изысканную небрежность. И в этом безупречном костюме еще нужно было уметь элегантно двигаться, чувствовать себя свободно — только тогда возникал эффект непринужденной грации; итальянцы называют эту волшебную легкость la Sprezzatura. Провокативное поведение на публике, иронический цинизм, пристальная сосредоточенность на стиле и фигуре, холодность, эстетские позы, деланная небрежность, легкая, «скользящая» эрудиция, андрогинные игры — все эти черты удивительно современны… Неслучайно в последние годы резко возрос интерес к дендизму — наша культура постмодерна отчасти признала в денди своих прародителей.

Кого же тогда положа руку на сердце можно назвать современными денди? На первый взгляд, выбрать нетрудно — еще на виду представители этого вида: гордые харизматические щеголи, надменно-уязвимые наследники Бо Браммелла. И всё равно всякий раз этот вопрос застает врасплох — несмотря на свою обманчивую простоту. Лидер моды; английский джентльмен; адепт минимализма в костюме; мастер светского общения, порой играющий на грани фола; фланер; фанат чистоты; эстет; знаток парфюмерии — каждый образ денди манит обещанием ясности.

Сейчас, говоря «денди», чаще всего подразумевают просто стильного человека, или, как говорят англичане, cool. Но что такое «стильность»? Она может выражаться и в общем облике, и в умении обставить дом, хотя наиболее устойчивым параметром для нас все-таки традиционно остается манера одеваться. Сама формулировка вопроса оказывается равнозначной вопросу: «Кто из современных известных мужчин элегантно одевается или отличается индивидуальным стилем в одежде?»

Казалось бы, надежный критерий, однако на самом деле это весьма узкий взгляд, исключающий из дендизма и кодекс поведения, и телесную гигиену, и иронию — по существу, добрую половину дендистской традиции XIX столетия. Такой подход возобладал в XX веке, сделавшем одежду главным источником знаковой информации. И, наверное, стоит внимательно взглянуть на ряды «претендентов».

В первой половине ХХ века еще можно без особых натяжек указать на людей, продолжающих традицию дендизма: писатели Габриэль д’Аннунцио, Марсель Пруст, Рональд Фирбенк и Владимир Набоков; граф Бони де Кастеллане; принц Уэльский (будущий король Эдуард VIII). Из плеяды наших старых актеров культурный типаж денди представляли Анатолий Кторов и Павел Массальский, из западных — Гари Купер и Рудольф Валентино. Из женщин — Зинаида Гиппиус, Коко Шанель, Марлен Дитрих.

Наиболее жизнеспособным из всех типов денди оказался, пожалуй, денди-эстет, продолжатель стилистики Оскара Уайльда. Эту традицию замечательно представлял российский художник-эмигрант Роман Тыртов, известный на Западе как Эрте. Эрте рисовал для модных журналов, сочинял театральные наряды и был эстетом для мозга костей. Он любил носить костюмы из серой ткани в тончайшую двойную красную полоску, однобортный пиджак на двух пуговицах с широкими лацканами; серый шелковый галстук с зигзагообразным вишневым узором был на тон светлее костюма, на ногах красовались оксфордские туфли. Последователей Эрте можно назвать немало — это до сих пор легко узнаваемый богемный тип.

Но чем ближе к современности, тем проблематичнее становится ориентация по «типам». Среди денди последних десятилетий, если выбирать по весьма приблизительному параметру cool, можно назвать имена столь разных по стилю и по занятиям людей, как фотограф Сесил Битон, драматург Ноэл Кауард, писатель Том Вулф, музыкант Эрик Клэптон, принц Чарльз, певица Ани Леннокс, Дэвид Боуи…

Долгое время в Англии первейшим денди считался Квентин Крисп (1908–1999). Эстет, писатель, журналист, он был невероятно популярен: его восковую фигуру поместили в Музей мадам Тюссо. Говорили, что при всем разнообразии занятий Квентина главное, что он создал, — свой собственный стиль жизни, ни на кого не похожий: ироничный дендизм с сильным налетом кэмпа. Его остроумные афоризмы цитировали все, а телепрограмма «Вечер с Квентином Криспом» неизменно удерживала рекордный рейтинг.

Сейчас дендистские традиции в туманном Альбионе с блеском продолжает Стивен Кэллоуэй — искусствовед, автор книг о барокко, биографий Оскара Уайльда и Обри Бердслея. В 1998 году он курировал пользовавшуюся феноменальным успехом ретроспективную выставку Обри Бердслея в Музее Виктории и Альберта. Особая страсть Кэллоуэя — мода конца XIX столетия. Будучи обладателем обширной коллекции антикварной одежды, он любит иногда появляться на публике в костюмах этого времени. Весь его облик, вплоть до ван-дейковской бородки, выдержан в духе эстета конца века. Правда, поскольку многие вещи из его бесценного собрания по-музейному хрупки, он заказывает их копии театральному костюмеру и порой для выхода в свет надевает «дубликаты». Нередко Стивена приглашают в качестве консультанта по костюмам и этикету — в этом амплуа etiquette advisor он выступал при съемках фильмов «Эмма», «Портрет леди», «Оскар и Люцинда». Личный стиль Стивена Кэллоуэя весь проникнут духом ретро, а это одна из классических дендистских поз — подчеркнутое отстранение от «вульгарной» современности.

Можно и дальше перечислять примеры отдельных вариантов «современного дендизма», однако, наверное, уже можно догадаться, что количество частных примеров не помогает перейти на качественно новый уровень рассуждений. Для этого лучше поставить более общий вопрос: возможен ли сейчас дендизм как образ жизни? Современные денди, если они серьезно претендуют на это «звание», должны прежде всего осознать, что подлинный дендизм — это стиль жизни. Денди — мастер, который умеет придавать завершенную форму собственной жизни. Но чтобы оценить эту форму, нужен зрелый социум, иначе ее эстетический потенциал не будет адекватно прочитан.

В XIX веке дендизм изначально подразумевал определенный досуг, ведь денди — «герой праздной элегантности». Поэтому больше всего денди среди аристократов и обеспеченных джентльменов, представителей свободных творческих профессий. Дендистский образ жизни, сформировавшийся в XIX веке, -постоянная тренировка в искусстве свободного времяпрепровождения. Это посещение клубов, балов и салонов, оперы, фланирование по городским улицам, умение танцевать, верховая езда, карточные игры, гурманство, осведомленность в литературных и музыкальных новинках. Немаловажна и эрудиция в определенных престижных областях, в которых денди часто проявляет себя не только как знаток, но и как коллекционер: антикварная мебель и старинные восточные ковры, марки французских вин, сорта дорогих сигар, табакерки, часы.

И конечно, для денди XIX века непременно обязателен особый кодекс поведения, те самые правила, о которых уже шла речь, — холодная любезность и иронические выпады, принцип невозмутимости «ничему не удивляться», искусство опровергать ожидания и мгновенно производить впечатление, дозированный эпатаж, неторопливость как стиль прогулки, танца и одевания. Наконец, нельзя забыть о дендистской телесности: безупречная гигиена, выхоленность, спортивность (что не распространяется только на изнеженных эстетов), привычная элегантность движений на светских раутах, искусство танцев и верховой езды.

Даже простой перечень этих основных аспектов дендизма уже наводит на мысль, что сейчас воспроизвести целиком весь этот комплекс невозможно — слишком изменилась наша жизнь. Прежде всего, большинство современных модников, увы, вынуждены работать и имеют ограниченное время для изящного досуга. А на работе дендистский вкус может проявить себя главным образом через костюм — отсюда и популярное ограниченное понимание денди просто как со вкусом одетого человека.

Нынешняя эпоха диктует ускоренные темпы жизни и постоянное переключение ролей. Но тут может помочь программа универсального хамелеонства, заложенная в дендизме. Вряд ли разумно, — даже если вообразить, что некто поставит себе задачу быть денди абсолютно во всем, — выдерживать роль 24 часа в сутки. Скорее для современного щеголя окажется более естественным перевоплощаться в денди в отдельных жанрах, по ситуации: допустим, поиграть в денди XIX века во время вечернего выхода в смокинге или во фраке, тщательно продумав весь ансамбль (это будет как цитата из классики в постмодернистском романе), или проявить дендистскую эрудицию в коллекционировании антикварных вещиц. Другими поводами блеснуть дендистскими навыками будут дерзкое остроумие на светском приеме или авангардно-минималистский дизайн в загородном доме. Наконец, можно вспомнить и такое старинное дендистское амплуа, как распорядитель пира…

Виртуозное перевоплощение может облегчить вживание в роль, однако здесь важно не растерять сознание игрового эффекта. И тогда неизбежно придется смириться с мыслью, что в условиях нынешнего меркантилизма и брутальной стандартизации денди как исторический тип обречен на исчезновение. В наше время дендизм XIX века ретроспективно уже видится как особый атмосферный эффект: конденсат цветного мерцания в воздухе, нежная редкостная радуга, растворяющаяся быстро и бесследно. Значит, дело за малым: заботясь об элегантности, перестать суетиться, позволить себе толику небрежности и холодный внимательный взгляд.