Трудный путь к свободе

Владимир Гельман, профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге и Университета Хельсинки, рассказал ТрВ-Наука о политологических уроках 2014 года.

В конце 2013 года почти одно-временно увидели свет две англоязычные книги, посвященные перспективам российской политики. Одна — сборник Russia 2025: Scenarios for the Russian Future под редакцией Марии Липман и Николая Петрова, где 13 российских и западных исследователей (включая автора этих строк), вооружившись научными знаниями, пытались про-анализировать возможные траектории развития страны в среднесрочной перспективе.

Другая — посмертно опубликованный роман американского писателя Тома Клэнси Command Authority, где литератор предсказал российскую аннексию Крыма и вооруженный российско-украинский конфликт в Донбассе (помимо прочего, российский президент в романе носит фамилию Володин). По прошествии года нетрудно заметить, что совсем не научный прогноз Клэнси оказался фактически более верным, чем профессиональные усилия группы специалистов. Но достаточный ли это повод, чтобы махнуть рукой на социальные и особенно на политические науки как инструмент познания российской действительности?

Да, специалисты — не только занимающиеся Россией — зачастую не намного успешнее в политических прогнозах, чем Вася Пупкин с соседнего двора: порой сделанные ими даже фактически верные предсказания оказываются содержательно необоснованными. Например, Элен Каррер д’Анкосс в далеком 1978 году предположила, что к 1990 году Советский Союз распадется из-за того, что нарастающее демографическое давление в Центральной Азии повлечет за собой всплеск исламского радикализма и политического насилия.

Хотя СССР распался в 1991 году по совсем иным причинам, в итоге Каррер д’Анкосс получила большое при-знание, фактически возглавив Французскую академию.

Но задача исследователей всё же состоит не в угадывании будущего, а в объяснении закономерностей общественных процессов. В этом плане 2014 год, хотя и принес много (неприятных) неожиданностей для специалистов по изучению российской политики, во многом выглядит как иллюстрация к тем теоретическим и сравнительным исследованиям авторитарных режимов во всем мире, которые проводили политологи и представители других научных дисциплин на протяжении последних десятилетий.

В самом деле, немало подробно аргументированных тезисов специалистов по авторитарным режимам в 2014 году нашли свое бесславное подтверждение на российском материале:

• и то, что равновесие авторитарных режимов держится на лжи, страхе и экономическом процветании и ослабление одной из этих опор стимулирует власти всё сильнее опираться на две другие (именно ложь и страх стали главными инструментами политики Кремля на фоне падающей экономики);
• и то, что международные санкции способны сдержать агрессивную внешнюю политику авторитарных режимов, но в малой мере способны повлиять на демократизацию внутренней политики (иначе говоря, если бы не санкции, то «вежливые люди» превратили бы в ад не только Донбасс, а всю Украину, но россиянам от этого легче не стало);
• и то, что в кризисных ситуациях в автократиях резко падает качество экспертизы при принятии решений даже по не самым сложным вопросам, из-за того что режимы при подборе кадров отдают предпочтение лояльности перед компетентностью (здесь достаточно назвать одно слово — «контрсанкции»);
• и то, что дефицит свободных СМИ обостряет информационные проблемы авторитарных режимов, которые всё менее адекватно воспринимают реальность, будучи не готовы просчитать последствия предпринимаемых ими шагов и/ или игнорируя лежащие на поверхности риски (когда-нибудь о невнимании Кремля к экономическим последствиям аннексии Крыма напишут не одну диссертацию);
• и то, что авторитарные лидеры боятся заговоров со стороны своего окружения гораздо больше, чем народных восстаний, и оттого в кризисных условиях стремятся прежде всего задобрить лояльных соратников, готовых при случае вставить нож в спину диктатору (не стоит поэтому удивляться появлению на свет проекта печально знаменитого «закона Ротенберга» и прочим бенефитам для друзей Путина);
• и то, что повышенная массовая поддержка авторитарных режимов и их лидеров во многом отражает «фальсификацию предпочтений»: выражая лояльность властям, граждане не хотят разделять с ними ответственность за последствия политического курса, поэтому от народной любви к диктаторам до ненависти к ним порой оказывается один шаг (к вопросу о пресловутых 84% сторонников Путина среди россиян).

Об этом и о многом ином специалистам по изучению российской политики предстоит писать в 2015 году, да и в последующие годы. В марте в издательстве Питтсбургского университета должна выйти из печати моя книга Authoritarian Russia: Analyzing Post—Soviet Regime Changes.

Ее заголовок отчасти своего рода реплика вышедшего в 1973 году сборника Authoritarian Brazil, авторы которого (включая будущего президента страны Фернанду Энрике Кардозу) обсуждали тогдашние перспективы военной диктатуры в Бразилии. Год спустя после ее выхода в свет в Бразилии начался непростой процесс демократизации страны, и спустя 16 лет частично обновленный коллектив авторов опубликовал новую книгу — она называлась Democratizing Brazil.

Хотя пока преждевременно говорить о том, когда будет написана книга Democratizing Russia, но политическая наука говорит нам о том, что персоналистским авторитарным режимам типа нынешнего российского очень трудно удерживать власть в долгосрочной перспективе. Каждый шаг на пути сохранения власти со временем становится для них всё более рискованным и ведет ко всё более непредсказуемым последствиям.

И потому лозунг оппозиционных митингов — «Россия будет свободной!» — может в весьма обозримом будущем стать ключевым аспектом политической повестки дня нашей страны. Россия на самом деле будет свободной страной. Вопрос состоит лишь в том, когда именно, каким образом и с какими издержками она пройдет свой путь к свободе.