Ровно 35 лет тому назад (в демографии это больше, чем расстояние между поколениями), в 1979 году, издательство «Наука» выпустило тиражом в 4 тыс. экземпляров установочный том «Методологические проблемы общественных наук».
Ответственным редактором значился академик Леонид Федорович Ильичёв, известный идеолог, побывавший и главным редактором газеты «Правда», и членом ЦК, и секретарем ЦК, словом, тот еще академик (окончил Северо-Кавказский коммунистический университет и Институт красной профессуры). Наукой он занимался с цековских высот.
Это было глухое время. Напугавшие советскую власть события были далеко позади: со времени Новочеркасского расстрела прошло 17 лет, с «Пражской весны» и советских танков в Праге-11. Грядущее было темным. Стабильность казалась незыблемой, хотя до смерти Брежнева оставалось 3 года, до смерти Андропова — 5 лет, до падения Берлинской стены — 10 лет, до крушения советской власти и развала Советского Союза — 12. А вот до интервенции ограниченного контингента советских войск в Афганистан и начала 10-летней Афганской войны оставалось всего несколько месяцев (вой-на завершилась в год падения Берлинской стены). Словом, перед самым началом афганских событий, сорвавших разрядку международной напряженности, вышел том.
В главе, открывающей том, из сносок 12 — на классиков марксизма-ленинизма плюс 2 на самого Ильичёва и Плеханова (итого 14), 5 — на коллективные труды и монографии типа «Ленинской теории отражения», 5 — на других русскоязычных авторов, 2 — на партийные журналы, одна — на англоязычного автора. В этой главе содержится любопытная и весьма враждебная нацеленность на «одну тенденцию, с которой приходится встречаться чаще других. Речь идет о намерениях некоторых ученых обосновать автономность, а нередко и полную независимость методов специальных общественных наук по отношению к общефилософской методологии, а еще конкретнее — к историческому материализму» (с. 19). Признаюсь, я четко ощущал, что копье товарища Ильичева нацелено прямехонько на меня. Ведь именно эта тенденция, ему враждебная, составляла суть моих занятий теорией археологии в то время.
Том представлял собой материалы Всесоюзной конференции 1977 года. Над томом работал многолюдный авторский коллектив, большей частью имена, ныне в науке неизвестные. Но есть и выдающиеся личности. Главу вторую раздела V, названную «Методологические проблемы археологии» (с. 338–346), писал академик Борис Александрович Рыбаков, возглавлявший много лет советскую археологию.
Сейчас интересно взглянуть на те методологические принципы, которые он сформулировал для советской археологии в столь ответственном томе. Как они выглядят чуть больше чем поколение спустя.
(1902–1978) — советский историк,
первооткрыватель и комментатор берестяных грамот
Прежде всего, Рыбаков декларирует: «…Дореволюционная отечественная археология оставалась в рамках вспомогательной исторической дисциплины», тогда как восприятие археологами марксистско-ленинского мировоззрения создало «по существу, новую науку, занявшую почетное место в системе исторического знания. Она перестала быть вспомогательной дисциплиной, «довеском» истории, а стала рассматриваться как одна из исторических наук» (с. 338). Эта идея была введена в обиход не Рыбаковым, а его ментором и конкурентом Артемием Владимировичем Арциховским в развитие старой, еще дореволюционной традиции. Арциховскому принадлежит девиз: «Археология — это история, вооруженная лопатой». Такой дубликат истории отвергал источниковедческий статус археологии и открывал путь к безудержному политическому конструированию в археологии взамен разработки вещественных источников истории. Действовал принцип: выносить на публику не голые факты, а факты с интерпретациями. Но разработка фактов требует много усилий и места. Поэтому на деле публиковались не интерпретации вдобавок к фактам, а интерпретации вместо фактов.
Ущерб от этой установки был слишком велик, Рыбаков не мог этого не почувствовать. В конце главы он внес предложение, подготовленное его замом Юрием Николаевичем Захаруком: учредить «археологическое источниковедение» (с. 340). А что еще есть в археологии, кроме источниковедения? Ныне источниковедческий характер археологии признан в российской науке. Общие исторические проблемы решать не ей, это дело синтеза дисциплин и задача истории, хотя археология и вносит существенный, иногда важнейший вклад в такие решения, и чем древнее эпоха, тем больше.
В конце главы академик возвращается к этой теме, чтобы отметить «некоторые тенденции ущербного понимания предметной области, задач археологии» (с. 341). Он не называет фамилии археологов, от которых исходят «ущербные тенденции», — то ли не хочет позорить их перед широкой публикой, то ли не хочет популяризировать их, называя их «ущербные» имена в столь важном обсуждении. Первая «ущербная» тенденция компромиссна: она рассматривает в качестве самостоятельной науки только первобытную археологию, а античную и средневековую — как вспомогательные дисциплины. Я понимаю, что филиппика по этому поводу была направлена против специалиста по палеолиту (очень яростного коммуниста, про-исходящего из крестьян-бедняков) Александра Николаевича Рогачёва, известного существенным вкладом в российскую школу палеолитоведения. Вторая тенденция проявилась, естественно, «в стремлении ограничить задачи археологической науки только ее источниковедческими исследованиями» (с. 341). Ну, тут камешек был в мой огород, а со мною были согласны другие исследователи (умерший недавно Михаил Васильевич Аникович и другие), а сейчас это получило общее признание, по крайней мере по факту.
(1908–2001) — советский историк, специалист по Древней Руси, директор института археологии АН СССР
(1956–1987)
На этом методологические соображения, собственно, у Рыбакова оканчиваются. Теоретическая часть заняла всего полстраницы, критика «ущербных тенденций» — еще полстраницы. Дальше идет изложение достижений советской археологии, которыми она обязана марксизму-ленинизму.
Академик превозносит марксистско-ленинское учение, но делает это крайне неловко. Он заявляет, что учение о социально-экономических формациях «само было в известной части своей основано на изучении археологии» (с. 339). Ни в какой части оно основано на археологии не было, поскольку Маркс и Энгельс в известной мере опирались на Льюиса Генри Моргана, а Морган — это не археолог, а культурный антрополог или этнограф. В рассуждении о прогрессе Маркс попытался опереться на археологию, имея в виду идею о трех веках (каменном, бронзовом и железном). Он утверждал, что эта идея родилась как признание смены материала орудий. Но это признание было у древних римлян (Тит Лукреций Кар), вовсе не археологов; археолог же Кристиан Юргенсен Томсен в первых десятилетиях XIX века строил свои выводы о трех веках не на смене материала, а на смене комплексов для орудий с режущим краем. Смена материала — это не принцип, а вывод. Так что Маркс ошибся: судил об археологических исследованиях издалека.
Что же внес марксизм-ленинизм в отечественную археологию, если верить Рыбакову?
По красноречивому выражению академика, «самым серьезным несчастьем историков была огромная многовековая «пустота», предшествовавшая Киевской Руси. <…> Археология же заполняет эту пустоту и раздвигает на целое тысячелетие хронологические рамки проблемы». Теперь эту пустоту заполняет «подробный показ быта славян, носителей так называемой зарубинецкой культуры», а за ней следует «богатейший археологический материал о славянской черняховской культуре II-V веков» (с. 339). А что, эти культуры Украины и Молдавии не были известны до внедрения марксизма-ленинизма в археологию? Да нет, были открыты и известны за полвека до Рыбакова. Но археологи спорили об их этнической принадлежности. А сейчас, особенно усилиями Марка Борисовича Щукина, доказана принадлежность черняховской культуры германской народности готов, а зарубинецкие остаются спорными. Подлинно же славянские культуры пражского типа VI-VII веков Рыбаков в 1979 году в своей тяге заполнить тысячелетнюю брешь не замечал, хотя они уже были открыты.
Говоря о славянских верованиях, Рыбаков пишет: «Особенно интересен четырехгранный идол, далекий предшественник знаменитого Збручского Святовита…» (с. 340). «Збручского Святовита» он десятилетие спустя будет трактовать как изображение бога Рода — главного бога восточных славян в языческое время. Между тем Святовитом Збручский идол не был (тот в Польше и выглядел не так), Родом — и того меньше: Род в словесных источниках славян почти не упоминается, это ошибка древних переводчиков с греческого. А Збручский идол, по всем данным, которые я мог собрать, никак не укладывается в систему русских памятников, да и вообще вызывает у современных археологов обоснованные подозрения в том, что это изделие романтиков XIX века.
Очень красноречиво замечание академика о происхождении русской государственности: «Вся проблема подготовки и рождения первого государства восточных славян со столицей в Киеве решается сейчас на основании археологических данных, позволяющих проследить тысячелетний процесс вызревания государственности в разных исторических условиях» (с. 339). И всё. Далее речь о татарском нашествии. Вам ничего не бросается в глаза? Мне бросается. Ведь тут полностью отсутствуют эскапады по поводу зловредной «норманской теории» и осуждение скрытых и явных «норманистов», подрывающих устои русской науки. И это у такого ярого антинорманиста, как Рыбаков! А дело в том, что под давлением новооткрывающихся фактов Рыбаков ближе к 1980-м годам смягчил свой прежний антинорманизм, стал писать о захвате варягами власти в Киеве, о «варяжском периоде» в русской истории. Некоторое воздействие произвела на него, возможно, и «варяжская дискуссия» 1965 года в Ленинграде, и первая сводка (1970 года) скандинавских древностей на территории Древней Руси.
В числе достижений советской археологии, конечно, упомянуты (с. 341) две величественные затеи академика, обе в развитие идеи археологического источниковедения. Первая — это издание «Свода археологических источников СССР», над которым он заставил трудиться всех археологов страны. Предполагалось выпустить за 15 лет 150 томов, в которых систематически описать и иллюстрировать всё археологическое наследие, открытое за два века полевой работы. Это грандиозное и, несомненно, нужное дело, но Формозов и другие указывали: а) в 150 томов никак не уложиться, б) сил института и издательских мощностей страны и на 150 томов не хватит. Так и получилось. За 15 лет вышла малая толика, за 30 лет -83 тома, а дальше застопорилось. Рыбаков выдвинул еще одну идею: издать полный коллективный обобщающий труд по археологии СССР, со всеми интерпретациями. Было предложено 16 томов, позже число увеличили до 20. Авторы работали параллельно. За 10 лет вышли 12 томов, но многие устарели еще до своего выхода. Всё накрылось в 1990-е годы. И всё же это было реальное организационное достижение академика Рыбакова, но оно никак не было связано с его методологическими установками, скорее противоречило им: ведь оно подчеркивало источниковедческий характер археологии.
Когда я слышу новости о всероссийской затее единого учебника российской истории, в котором будут на государственном уровне решены все ее проблемы, даны все нужные установки по воспитанию и т.п., одобрены на высочайшем уровне, то я возвращаюсь к методологическим установкам талантливейшего и полного энергии академика Рыбакова в весьма начальственном томе (солиднее по тем временам некуда) и смотрю, какой из этого всего получился пшик.
Ну В.В.Фомин — личность известная. Ему-то как раз и нужен единый учебник и чтобы там ни слова не было о скандинавах-варягах и русах. Варяги — это по Фомину балтийские славяне-вагры, а русы — раны — руяны с Рюгена. Об этом мы здесь на ТрВ много раз уже спорили. Фомин очень скучает по «указующему персту».
Как пишет Котляр: ««Если коротко охарактеризовать смысл раздела «антинорманизм», то не найти более точного определения: это политический донос, призывающий власти к решительным мерам против «норманистов»!
Из В.В. Фомина,, для «ленивых»….директор Института истории материальной культуры РАН Е.Н.Носов, «открывший» в Новгородской земле «Нормандию», не ведаемую истории, и в 2009 г. посвятивший этой небыли реальную международную конференцию, негодует на создающих «наукообразные сочинения» антинорманистов «со своеобразно понимаемым ими патриотизмом» («примитивным патриотизмом»). Уважаемый Олег….ВЫ КОГДА НИБУДЬ СЛУЖИЛИ? ИЛИ ПОЛАГАЕТЕ, ЭТО ДЕЛО ДРУГИХ?
Сергей, а Вы проверяли В.В.Фомина — так ли то, что он говорит? Можно ли ему верить? «Ленивым» я бы назвал того, кто не захочет и полениться проверить – не передергивает ли в.В.Фомин? Во-первых, Фомин не столько ученый — сколько боец! Он, как и все нынешние «антинорманисты», последователи А.Г.Кузьмина, а их по пальцам сосчитать (покойный А.Г. Кузьмин, А.Н.Сахаров, В.В.Фомин, В.и.Меркулов, Л.П.Грот, Е.С.Галкина)- ведет «информационную войну» с врагами — «норманистами». Он и его последователи не стесняются сами об этом говорить. А ученый ищет объективную истину, какой бы она ни была.
Задолго до Фомина был Е.И.Забелин который так же воевал с «норманистами» только менее яростно.
И вот что по этому поводу тогда написал тоже антинорманист, А.А.Котляревский:
А.А. Котляревский о ярлыке «норманизм» у И.Е.Забелина
«…Нельзя не признать, что первая половина его исследования гораздо более приближается к историческому манифесту, чем к спокойному историческому исследованию: патриотически полемическое направление высказывается чуть ли не на каждой странице, и нельзя сказать, чтобы везде на пользу, а не во вред исторической истине и справедливости, к достоинству, а не к недостаткам сочинения. Тот, кто составит себе понятие об исторических трудах норманнской школы только по характеристикам г. Забелина – составит себе о них в значительной степени пристрастное и не справедливое понятие, и придет, пожалуй, к убеждению, что все их заслуги сводятся к большей или меньшей степени вреда для русской науки. Нельзя полагать, чтобы таковы были убеждения столь опытного знатока русской истории, как г. Забелин, но к ним невольно приводит его патриотическая полемика.
Спору нет, что некоторые немецкие исследователи могли исходить от пристрастной нелепой мысли о ничтожестве русского бытия; но не подлежит сомнению, что большинство из них рассматривало варяжский вопрос только с точки зрения науки и ее интересов, без задних мыслей «отрицания», без презрительного недоверия к русской народности, а многие даже с положительным убеждением в ее силу и историческое достоинство.
Вообще говоря, устранив из норманнской теории два-три задорные и нелепые заключения Шлецера, ныне никем не разделяемые, и крайние увлечения пок. Погодина (а он ли сомневался в в духовных силах русской народности?!), она не представит ничего предосудительного, разве только в чисто ученом отношении. Но ученая полемика идет другой дорогой, чем та, по которой ведет ее наш автор и действует иным образом.
Рецензент сам не принадлежит к последователям, а тем менее к поклонникам – норманнской теории происхождения Руси, он склоняется гораздо более к некоторым из мыслей, выраженных и доказываемых г. Забелиным, но вместе с тем он не может не выразить, что исторический патриотизм усматривает в этой теории такие козни и прегрешения, в каких она неповинна, особенно когда берется выводить из ее положений социальные заключения; что можно признавать за истину положение о призыве и выходе Руси из Скандинавии, вовсе не отрицая и не сомневаясь в достоинствах собственной природы.
Иначе что же выйдет? Если на каждом кто по чистой совести и крайнему разумению придет к убеждению в исторической истине «Скандинавства» Руси и Варягов – будет тяготеть укоризна в отрицании достоинства русской природы, то в каком положении окажется свобода исследования и науки?» (Котляревский 1881)
Наконец и вторая часть носит на себе резките следы того же настроения автора, кторое так много повредило впечатлению перого тома. Автор не просто исследует и очищает истину, исторические факты, а все с кем-то борется; в одной руке он держит исследователя –рудокопа, а из другой не выпускает ни на минуту шпаги полемики. К сожалению, присутствие последнего орудия мешает у автора действию первого, сообщает тревожный, раздражительный, чтобы не сказать задорный тон его рассказу и должно показаться читателю тем более необъяснимым, что враги автора обыкновенно остаются а под покрывалом, являются в туманном виде каких-то исследователей – не патриотов», должно быть не русских, каких-то «наших академиков» ( автор – не академик) и т.п. ..
…человек из публики, а не цеховой специалист, увлеченный сочувствием к автору, видя какие усилия делает автор для борьбы с его неведомыми врагами, может подумать, что это – опасные чудовища, подкапывающиеся под доброе имя и величие русского народа, а не скромные ученые, подобные автору и без злого умысла, не без пользы потрудившиеся над изучением русской старины и вовсе не заслуживающие казни за свои ученые ошибки, большую часть которых наш автор еще не опроверг» (В.О.Ключевский).
Олег, а Вы кого пытаетесь убедить в не правильном подходе к исследованиям “антинорманистов”?
По всей видимости, не историков-профессионалов, а любителей истории и дилетантов, которые интересуются историей. К таким дилетантам отношусь и я.
С моей точки зрения, ваши доводы не убедительны, т.к. мне ровным счетом по барабану откуда взялся Рюрик и был ли в реальности такой исторический персонаж.
Если я правильно понял, тогда в историческую эпоху Рюрика состоялся переход к государственности на Руси? Такой переход можно интерпретировать, как внедрение некой социальной технологии в обыденную жизнь, которая прижилась. По всей видимости, такая технология была востребована.
Как удалось создать такую технологию и внедрить ее в реальную жизнь?
Для меня не менее интересен вопрос о появлении Христианства, как социальной технологии.
Попробуйте объяснить большому количеству людей, что жизнь человека относительна?
На мой взгляд, если бы жизнь была абсолютна, тогда бы у человека не было мотивации к какой-либо деятельности. Набил брюхо и набок в теплом месте при соответствующем климате.
Никто не видел инопланетян, а тем более Бога, а вот социальная религиозная технология существует до сих пор, поэтому можно предположить, что ее придумали люди.
Ее же кто-то не только придумал, но и реализовал?
Это же надо было додуматься, чтобы языческих богов подменить на одного, который похож на человека, сделать его жизнь абсолютной и через него доносить до людей определенные ценности?
Человеку оставалось только сравнивать свою жизнь с этим “Некто”.
На мой взгляд, такого механизма управления сложными социальными системами больше не было.
Попытались на научной основе подменить это “Некто” на “Нечто” в виде идеи, например, идеей коммунизма и ничего из этой затеи не получилось. Это какое нужно воображение, чтобы сравнивать свою реальную жизнь с какой-то идеей?
По всей видимости, в наше время стоит та же проблема, связанная с созданием новой социальной технологии, которая бы позволяла любому человеку понимать относительность жизни, а это, по всей видимости, возможно только на научной основе, поэтому меня интересуют различные социальные технологии, которые были созданы и использованы в истории человечества.
А пока ваши доводы воспринимаются, как из современной проповеди отца Дмитрия Смирнова о наших современниках.
«Ты говоришь «Никакого ада нет!» Ну как же нет, когда ты живешь в аду! Ну, подойди к зеркалу, посмотри на себя. Разве может венец творения, высшее создание Божие иметь такой мрачный вид? Почему тебе все так плохо, если ты такой умный, такой прям весь свободный и сам все знаешь?
Что ж у тебя такая физиономия-то несчастная? Потому что ты в аду, сынок. В аду. Ты мертв, ты не знаешь радости, тебе тяжело, тебе противно, тебя все мучает, тебя раздражают люди, мухи, раздражает жара, дождь, тебя раздражают политики. Тебя мучает папа, мама, соседи, Путин с Медведевым, Барак Обама. Тебя ничто не радует, даже соловьи тебе спать мешают.
Почему? Да потому что ты в аду. Тебе уже не надо никуда попадать — в рай, в ад… Ты уже, голубчик, давно в аду, из которого выход только один…»
http://www.politonline.ru/media/22879734.html
Выход один, который может обозначить наука от “Бога”, но никак не от “Обезьяны”.
Набить брюхо и развлекаться ума вообще не надо. Это по поводу еще одной идеи, которая подменила коммунистическую.
Уважаемый Олег…Не хочу спорить с Вами, поднаторевшим, в борьбе с антинорманистами, но не могу отделаться от ощущения, что кто то НАС ВСЕХ ДУРИТ….Мимоходом посмотрел телефильм шведского , кажется телевидения, естественно с переводом, о раскопках на острове Готланд….Раскопки дали богатый костный материал, который подвергли экспертизе…Период — ДО РЮРИКА….Когда подвели итог, то оказалось, что большая часть останков принадлежит выходцам СТРАНЫ ВАТНИКОВ…Шведы признали, что от Готланда до Волги в эпоху, которую мы «обсуждаем» проживали люди примерно одной генетической формулы…..Выводы не делаю, просто делюсь «удивлением»…
P.S. «ВЫ КОГДА НИБУДЬ СЛУЖИЛИ? ИЛИ ПОЛАГАЕТЕ, ЭТО ДЕЛО ДРУГИХ?»
Сергей, при любом обсуждении от перехода на личность оппонента лучше воздерживаться. согласно курсу логики — это софизм Ad Hominem.
Уважаемый Олег…Даже читая одного и того же автора, Мы видим и выделяем то, что нам понятнее…Кто хочет понять, что не понравилось В.В.Фомину в предложенном видении НОВОСОЧИНЁННОЙ ИСТОРИИ РОССИИ, прочитают сами….А у Вас — одни цитаты — Норманисты-антинорманисты , это всё та же история из книги Д.Свифта…Спор о том, с какого конца разбивать яйцо…Обиделись на мой вопрос? Личность начинается с ответа — Кто кроме меня?
Сережа, не в том дело. я не обиделся и вообще-то меня не так просто вывести из себя, хотя некоторым это удается. Просто, обсуждая тему, не принято переходить на личности участников, потому что важно что человек говорит и думает, а не кто он такой. Так принято в науке.
У Фомина мне неприятен его обвинительный тон и хамство, которое он проявляет в отношении своих оппонентов, даже того же Льва Самуиловича Клейна или Елены Александровны Мельниковой, да и остальных историков.
Даже наиболее разумные из его сторонников критикуют его за это. Вот что говорит антинорманист А.А.Романчук: «Так что, абсолютно недопустим, на мой взгляд, тот тон, который В. В. Фомин позволяет по отношению к своим оппонентам в ряде последних работ. А сотрудничество (имеющее очевидную коммерческую подоплеку) с такой нелепой и одиозной фигурой, как М. Задорнов, без сомнения, дискредитирует в глазах научного сообщества не только самого В. В. Фомина, но и отстаиваемую им точку зрения. Слишком много, действительно,подымается вокруг варяго-русского вопроса дурной пены. И потворствовать этому — дело, на мой взгляд, не менее дурное». (Романчук А.А. Варяго-Русский вопрос в современной дискуссии: взгляд со стороны (полная версия), Спектрум Плюс, №5, 2013.
Уважаемый Олег…Спасибо за ответ…Вопрос рассматриваю с точки зрения учителя, которому «надо» красочно сказать фразу о Рюрике и «бежать» далее. В этом отношении с В.В. Фоминым согласен…Аргументы, которые Вы приводите не вызывают у меня сомнения, тем более касающиеся разногласий в среде специалистов… Полагаю, Вас надо поздравить с наступающим Новым годом и пожелать творческих успехов….
Спасибо, Сережа! Полагаю и Вас нужно поздравить с Наступающим и просто пожелать счастья, здоровья и всяческих успехов и удачи.))))
Л.Гошке:
«Если я правильно понял, тогда в историческую эпоху Рюрика состоялся переход к государственности на Руси? Такой переход можно интерпретировать, как внедрение некой социальной технологии в обыденную жизнь, которая прижилась. По всей видимости, такая технология была востребована.
Как удалось создать такую технологию и внедрить ее в реальную жизнь?
Для меня не менее интересен вопрос о появлении Христианства, как социальной технологии».
Уважаемый Гошка, нельзя , говоря о IX веке использовать понятия «социальная технология». Это анахронизм.Это попытка перенесения наших понятий в мир IX века. Никто тогда целенаправленно созданием государства на Руси не занимался. Просто разные племена стояли на разном уровне развития. Те кто привыкли собирать с других дань, старались в интересах обоих сторон этот процесс как-то упорядочить и ввести в определенные рамки. Те кто были в военном отношении слабее соглашались, пусть неохотно, платить дань. Те кто были сильнее собирали дань, но старались не доводить дело до войны. История князя Игоря, сына Рюрика согласно ПВЛ, в этом отношении очень показательна.
Походы на Византию с целью продемонстрировать силу и нанести максимум ущерба имели у целью тоже получение выкупа(дани) за прекращение военных действий что всегда было в обычае скандинавов. За чем следовало заключение мирных договоров, что вело к зачаткам дипломатии.
Кроме того шла торговля потому что награбленные ценности нужно было обменивать на другие более нужные и более ценные для норманнов. Вот так понемногу, естественным путем и складывалось то, что называется зачатками государственности.
Во введении на Руси христианства была заинтересована Византия, поскольку такое установление общей религии подчиняло Русь и делало ее ценным союзником. И Византия делала все чтобы достичь своих целей. Именно поэтому хазары и выбрали иудаизм, а не ислам и не христианство, чтобы не быть подчиненными ни Халифатом, ни Византией.
« Никто тогда целенаправленно созданием государства на Руси не занимался».
Если никто целенаправленно созданием государства на Руси не занимался, тогда назовите конкретный механизм, который привел к образованию этого государства.
По определению государство оперирует определёнными методами сохранения и поддержания государственной целостности, суверенитета, правопорядка, традиций внутри общества.
Одним из таких механизмов может быть хотелка. Захотело общество государство, собрались все вместе в одном месте, пошушукались и решили, что с этого момента они живут в государстве, которое определенным образом ограничивает их деятельность определенным образом и общество согласно с этими ограничениями, а члены этого общества будут подчиняться этим ограничениям.
Так и с религией. Сегодня хотим верить одним богам, а завтра будем верить другим?
Чем общество отличается от стада? Или, если природа наделила человека разумом, то он перестал быть биологическим видом? Поэтому у него отпала необходимость в инстинктах, и он перестал бороться за свое выживание? По этой причине у него стала отсутствовать биологическая «хочу» мотивация, а организм в нынешнее время у него функционирует совсем по другим законам природы не такими, как в каменном веке?
Или развитие человечества все-таки происходит за счет его разума и связано это развитие с изменениями социальной «надо» мотивацией, которая противопоставляется биологической «хочу» мотивации? Что в свою очередь приводит к самоорганизации в сложной открытой системе и хотелки тут совсем не причем.
Любопытно, чем же отличались законы в сложных социальных системах, благодаря, которым они функционируют в каменном веке от нынешних? Или человеческие хотелки уже могут менять законы биосферы?
«Просто разные племена стояли на разном уровне развития. Те, кто привыкли собирать с других дань, старались в интересах обоих сторон этот процесс как-то упорядочить и ввести в определенные рамки.»
Что значит, привыкли собирать с других дань? Или все-таки, в данном случае, было некое целеполагание, которое позволяло выживать в тех условиях? Или сбор дани был, в том числе, необходимым условием для покрытия естественных потребностей человека?
Вы же сами сказали, что шла торговля, потому что награбленные ценности нужно было обменивать на другие более нужные и более ценные для норманнов.
В сложных открытых системах необходимыми условиями для их функционирования являются обмен веществом, энергией и информацией с внешней средой. И в данном случае, всякого рода хотелки кого-либо никакого отношения к данным процессам не имеют.
Хотелки могут только влиять на управление процессами, происходящими в сложных социальных системах.
«Нельзя , говоря о IX веке использовать понятия «социальная технология». Это анахронизм.»
Хорош анахронизм, который даже наука еще не описала.