Археологическая литература о погребениях и погребальных обрядах, естественно, чрезвычайно обильна, но книга московского археолога Юрия Александровича Смирнова всё же стоит особняком. Для такой категории книг она называется странно: «Вечный свет жизни», и содержание ее раскрывается только в подзаголовке: «Сакральные тексты и погребальные традиции» (Москва, изд. «Человек», 2013). Увы, мы знаем из астрофизики, что мир конечен, и, как он зародился некогда во время Большого взрыва, так, возможно, и погибнет. Единственным утешением является то, что это будет через много миллиардов лет. Не оставляет надежды и христианская религия — она тоже учит, что конец света наступит, и даже в не столь отдаленные времена. Что уж и говорить о политической ситуации — тут ядерная катастрофа выглядит очень даже возможной на глазах ныне живущего поколения.
Я знаю Юрия Александровича давно не только лично, но и по его основательным трудам, например по фундаментальному труду о мустьерских (преимущественно неандертальских) погребениях. О тех, относительно которых долго стоял вопрос, погребения ли это или всего лишь оставление умерших животных родными, не доросшими до человеческого сознания. Смирнов доказал, что это настоящие погребения, что неандертальцы — люди, заботящиеся о том, что становится с их умершими сородичами и, видимо, имеющие представление о мире ином и потустороннем существовании, стало быть, о душе.
В новой работе, изданной тиражом в 500 экз., Смирнов собрал все сведения о Книгах мертвых — египетской, тибетской, индуистской, мезоамериканской (индейцев майя) — и проследил их отражение в заупокойном каноне соответствующих религий, в олицетворениях смерти. В отдельном разделе этой части книги Смирнов рассматривает Апокалипсис (Откровение Иоанна Богослова) как нечто вроде христианской Книги мертвых (его сближения весьма интересны и правдоподобны), а в другом разделе он предлагает рассмотреть волшебные сказки как древнейшие Книги мертвых. В.Я. Пропп показал, что волшебные сказки отображают обряд инициации, а ведь инициация инсценирует умирание и последующее воскрешение инициируемых, Баба-Яга в избушке на курьих ножках давно понята как мертвец в гробу. Эти экскурсы являются блестящими идеями и при всей эксцентричности обогащают наше понимание всей этой сферы культуры.
В части второй Смирнов разбирает сакральное право и похоронные обычаи. Он, как и в первой части, занимается тут только цивилизованными народами, оставившими хорошие описания похоронных обычаев. Это древнеримские законы, библейские предписания, похороны и траур в иудаизме, то же в христианстве и мусульманстве, далее в зороастризме и маздеизме, в ведизме и индуизме, в конфуцианстве, всё это с обильным цитированием источников, но без малейшего приведения археологических свидетельств, хотя они, конечно, неимоверно богаты и наглядны. В данной книге представлена только письменная часть материалов, но представлена хорошо. Эта вторая часть может служить отличным справочным пособием.
Вернемся, однако, к первой части. Именно в ней находится объяснение странного названия книги о Книгах мертвых и похоронных обычаях цивилизованных народов. Дело в том, что, как ясно из текста, автор сам верит в ту основную идею, которую развертывают Книги мертвых, — идею о жизни после смерти. Когда он говорит о «вечном свете жизни», он имеет в виду не жизнь в космическом масштабе, а индивидуальную жизнь каждого человека — она должна продолжиться после его смерти как жизнь его души в мире ином.
Что ж, это идея всех или почти всех религий. На эту тему были написаны тысячи богословских трактатов на разных языках. По-видимому, Смирнов издавна веровал, — это его личное дело, и как это сообразуется с его статусом ученого, да еще в такой сильно конфликтующей с религией сфере, как археология (взять хотя бы библейскую хронологию или вопрос о возникновении человека), — опять же, ему решать. Он хранил свои верования в глубине души и делал свое дело в археологии профессионально.
Выступить с открытым забралом в печати его побудил успех книги Рэймонда Моуди Life after Life («Жизнь после смерти») в 1975 году в США. Моуди обобщил воспоминания 150 пациентов, переживших «малую смерть» (клиническую смерть), о своих видениях, оставшихся в их памяти при возвращении к жизни. Все они видели какой-то туннель, световое пятно, падение или полет к нему, встречи с какими-то существами, мытарства, суд над поступками, города света и т. п. За книгой Моуди разом появились тысячи книг его последователей. Еще бы! Такое подтверждение верований экспериментальной медициной! В советском государстве книга Моуди появилась сначала в самиздате в 1978 году, потом в открытой печати в 1990-м. За ней последовали книги Дж. Кларка, Р. Моритц, Форда Артура, архиепископа Луки (Войно-Ясенецкого), Роуч Мэри и т.д. Вот и Смирнов решился, присоединив к опыту «посмертных состояний» психоделический опыт принимавших сильные обезболивающие «и другие наркотические препараты» («Роман с кокаином» М. Агеева, «Морфий» М. Булгакова и т.д.).
Он подметил, что в Тибетской Книге мертвых («Бардо тхедол») описанные явления в мире ином совпадают с явлениями, описанными Моуди: туннель, светоносное существо, загробный суд и т.д. (см. таблицу на с. 40–41).
Приводя все доказательства в пользу идеи Моуди и «своей» о пребывании душ (сознания) в мире ином, Смирнов по нормам религиозного писательства и прозелитизма совершенно не упоминает те чисто медицинские, физиологические объяснения, которые были даны всем этим видениям — как «посмертным», так и психоделическим. Объяснения (психиатра Р. Сигела, Н. Губина и др.) специфическими механизмами деятельности мозга при обедненном снабжении кровью, кислородном голодании и других факторах в этих ненормальных условиях, когда зрение в столь экономном режиме сосредоточивается на узком кружке и человек видит туннель, световое пятно. Это ведь классическая тема галлюцинаций. Сейчас есть ряд исследований, объясняющих многие формы первобытного искусства типичными галлюцинациями при приеме галлюциногенных препаратов, которые часто употреблялись в разных древних культурах (мухоморы, пейот, эфедра, мандрагора и др.). Первобытные люди изображали свои галлюцинации, и эти их рисунки совпадают с рисунками современных наркоманов. Смирнову, конечно, известны эти исследования. Почему же о них нет ни слова?
Если бы Смирнов поступал в данной ситуации по нормам научного исследования, он должен был бы рассмотреть все объяснения и выбрать наиболее убедительные по научным критериям.
В книге есть и дополнительные экскурсы в защиту православного миропонимания. В частности, по констатации Смирнова, несколько независимых источников (евангелических, исторических и геологических) подтверждают факт землетрясения в Израиле в первой половине I века н.э. Более того, они называют три возможных даты этого события, а именно 31, 32 и 33 годы нашей эры (с. 26). А тем самым они подтверждают, по мысли Смирнова, факт чуда — реакции самой природы на казнь Иисуса Христа. «И вот завеса в храме разодралась на две части сверху и донизу» и т.д. И Смирнов приводит со своей стороны ряд доказательств, стоящих за каждой из этих трех дат. В каждом случае названо и конкретное число — 23 марта 31 года, 25 марта 32 года и 3 апреля 33 года. Смирнов считает, что наиболее заслуживает доверия последняя дата.
Когда в современном суде говорят, что событие могло произойти в три разные даты и приводят весомые доказательства каждой, то это означает, что все доказательства несостоятельны и что доказательства реальности события нет. Я не говорю, что не было такого события, вполне могло и произойти и даже совпасть по времени с нужной датой — в этом районе часто происходили землетрясения. Но когда о нем сообщают расходящиеся свидетельства, то мы этим свидетелям не вправе доверять в целом.
Ю.А. Смирнов имеет полное право исповедовать ту или иную религию, но тогда нужно решить изначально, какую именно работу он пишет: научное исследование или теологический трактат. У них разная постановка вопросов, разные критерии оценки достоверности, разные системы доказательств, да и разная аудитория.
Ю.А. Смирнов столь проникся истинами, которые он открыл для себя, что вывод из первой части своей книги сформулировал в стихах:
Когда-нибудь и я
В долину Смертной тени
Конечно же сойду обиды не тая
Когда закончатся последние ступени
Последние страницы Книги Бытия
Тогда откроется иная Книга Мертвых
Иное Бытие — Другие Берега
И меж брегов сознаньем полустертых
Блеснет Надеждой Новая Стезя
ЮС
Я значительно старше Юрия Алексеевича, и мне предстоит «сойти в долину Смертной тени» значительно раньше его. Никакой Новой Стези мне там не видится. Этой надежды у меня нет. Всё, что мне суждено сделать, сделано и предстоит сделать здесь. Жить после смерти я буду только в том, что я успел сотворить при жизни в этом весьма несовершенном, но очень привлекательном мире. Планировать себе иную жизнь в ином мире — традиция давняя, но не представляющаяся мне трезвой. Шахида ждут там 72 девственницы, христианина — райские кущи, меня там не ждет никто и ничто. Предпочитая сознавать, что возможности исчерпаны, кладешь последние штрихи. Соответственно и нужно поступать в оставшееся время.
Затронутая Львом Самуиловичем тема оказалась настолько важна, что выпускающий редактор ТрВ–Наука не удержался от нескольких мировоззренческих вопросов.
— Вы с определенностью пишете, что надежды на жизнь после смерти нет. Как возникла Ваша уверенность? Все-таки утверждать наверняка нельзя. Я не христианин, но, насколько я понимаю, христиане верят, что после смерти нас ждет более полноценное бытие и мы не можем выносить о нем твердые суждения, как не могут судить об освещенном мире и тем более о солнце узники в пещере.
— По этому вопросу я никогда не заморачивался. Слишком ясно передо мной вырисовывались корни религиозных представлений, и корни эти уходили в очень примитивную систему мышления и в очень слабый объем знаний. Причем я всегда понимал, что бремя доказательств лежит на тех, кто это всё утверждает. А сколько-нибудь веских доказательств нет. А насчет того, что, может быть, мы чего-то не знаем и вот там-то есть все доказательства… Такие возможности бесконечны и абсолютно нереальны. Вполне возможно, что у меня под письменным столом сидит зеленый носорог, но мы его пока не можем обнаружить. Будем всё же исходить из того, что его нет. И мыслить о нем совершенно бесполезно.
— Однако многие верующие люди отнюдь не отличаются ни примитивным мышлением, ни слабым объемом знаний. Получается, все они лукавят? Все недостаточно трезвы? Или религия что-то вроде музыки: одни понимают ее, радуются хорошей и корчатся от плохой, другим она недоступна?
— Вы сами частично ответили. Одни умные верующие безусловно лукавят, подделываясь под популярный и похвальный тренд, полагая, что это им недорого стоит, а доход огромный. Многие недостаточно трезвы, поддаваясь тому опьяняющему воздействию религии, которое она за долгие века доминирования наработала. А главное — религия отвечает на мучительные запросы людей с чувствительной и ранимой психологией, не могущих вынести тяжесть сурового знания очевидности: неизбежность своей смерти, случайность распределения счастья и т.п. Иной мир, вечная душа, выдуманные фигуры покровителей всего, возможность молитвами выпросить счастье дают утешение, надежду, отгоняют страхи. Но и порождают другие страхи: укрепляют в морали тех, кто иначе не умеет мораль обосновать. То есть ни ум, ни объем знаний не гарантируют психологической стойкости. Для тех, у кого ее нет, — подпорочка: религия.
— Почему пустота после смерти не лишает Вашу жизнь смысла? Вам близка идея стоиков «жить вопреки»?
— По этому вопросу мыслить можно, но начнем с того, что заведомого, природного смысла у жизни нет. Есть причина. Для нас жизнь — это данность. А смысл — это цель. Цели мы ставим себе сами. Исходя из сложившихся условий, из воспитания, из традиций и исторической ситуации. То есть мы сами наделяем жизнь определенным смыслом. Врожденный инстинкт заставляет нас ценить жизнь свою и своих детей, но воспитание, традиции и ситуация ставят некоторые ценности выше жизни. Вообще дети и следующие поколения, само сознание их наличия не позволяет приравнивать конечность индивидуальной жизни к пустоте. Так образуемый смысл дезавуирует пустоту. А оформлять ли это идеями стоиков, циников или кого-то еще — дело десятое.
Мнение о смерти и загробной жизни,сходное с мнением автора статьи,можно найти у Куприна(«Поединок»,глава 21,разговор Ромашова с Назанским)-http://ilibrary.ru/text/1201/p.21/index.html
Странно,что по такой мировоззренческой теме практически нет комментариев…
Лев Самуилович,я согласен с мнением,которое поддерживаете Вы,что в основе около смертных переживаний лежат физиологические процессы.Но видимо,большую роль в вере человека в загробную жизнь играет чувство страха,страха перед неизвестностью,страха не испытывать никаких ощущений,переживаний,страха того,что всё останется,а тебя не будет.А так…как будто переход из одного состояния в другое.Интересно,что многие люди,по крайней мере среди моих родственников,будучи атеистами,во время тяжёлого заболевания(своего или близких людей) обращались к религии…При всём уважении к Вам и желании Вам здоровья,хочется спросить-«А у Вас не возникало такого желания?»Или только вера в то,что созданное Вами будет жить дальше,Вас согревает?
Яркий пример — японцы.
В молодости они все — шинто, поскольку религия шинто обещает удачу и успех в этой жизни. А вот понятия загробной жизни в шинто нет.
Зато шинто не запрещает иметь столько других религий, сколько тебе захочется.
Шинто не ревнива.
Ближе к старости все японцы соответственно становятся ещё и буддистами. У буддистов есть рай. За большим океаном. Там, где восходит солнце…
Подумалось — как раз для ЛСК ;-)
Альберт, я жив, значит смерти нет. А я умру, значит будет смерть, но меня не будет. Таким образом, мы со смертью не встретимся. Страшна не смерть, страшно умирание, связанные с этим мучения. А в небытии нет ничего страшного, потому что нет вообще ничего. Думать сейчас об этом решительно никакого смысла. Есть смысл думать только о том в этом плане, какая от меня останется память. И стремиться ее улучшить.
Я бывал на пороге смерти. Не было ни единого момента в жизни, когда меня бы потянуло к религии. С какой стати? Я знаю ее корни, ее настоящее, ее разнообразие, ее человеческие слабости. Никакого почтения к какой-либо ее форме у меня нет. Я могу уважать людей верующих и стараться не задевать их святыни, но к самой религии — никакого уважения. Для меня это — пустое занятие. Тратить на это последние минуты?
Yuri Smirnov Не имея (пока?) возможности развернуто ответить Л.С. Клейну, попробую ответить очень коротко: Глубокоуважаемый Лев Самуилович, для меня большая честь — Ваш отзыв на мою книгу. Согласен, она во многом парадоксальна и в ней я не пытаюсь , как Вы пишете, разделять/объединять науку и религию. Важный её парадокс (не замеченный Вами) заключается в том, что, цитирую: «… в ряде случаев люди, пережившие «малую (клиническую) смерть», сталкиваются с абсолютной, непроницаемой ТЕМНОТОЙ (мой личный опыт человека и автора, трижды в сознательном возрасте, пережившим это состояние). Иными словами, и для иных «…жизнь — только щель слабого света между двумя идеально черными вечностями» [Набоков В. В. Другие берега. 1989, стр. 19.] Смирнов Ю. А. Вечный свет Жизни. Сакральные тексты и погребальные традиции. 2013, стр. 42, 43. Что отвечает и Вашему представлению о потустороннем существовании и моему опыту, но совсем не отменяет основную идею моей книги. Буду признателен редакции «Троицкого варианта», если она предложит мне написать и опубликует в том или ином виде развернутый вариант ответа Л. С. Клейну.
Дорогой Юрий,
очень рад, что Вы откликнулись. Редакция обычно не предлагает оппонентам отвечать и не гарантирует помещения статьи, но если Вы ответите и пришлете свой ответ, то она, конечно, рассмотрит Ваш ответ на предмет печатанья. Если сочтет содержание интересным, а язык — хорошим, то, вероятно, поместит. Но для этого надо, чтобы ответ не слишком долго затягивался. Так как Вы обычно пишете интересно и хорошим языком, то можно рассчитывать на помещение. При этом обычно хорошо идут не слишком длинные материалы.
Вероятно Вам надо рассмотреть не только собственный опыт клинической смерти и столкновение с темнотой, но и естественнонаучные объяснения этого феномена, не требующие признания загробной жизни. Вы пишете о моем представлении о потустороннем существовании. Но у меня нет такого представления. У меня ведь представление о том, что потустороннего существования нет. И в отличие от Берлиоза я даже с Воландом не встречался. Полагаю, что и его нет в мире. Вот зло есть в мире, но его творят люди, а списывают на Воланда.
Глубокоуважаемый Лев Самуилович, я тоже очень рад Вашему отклику. Собственно, обращение к Редакции о возможной публикации, мне нужно было лишь для того, что бы как-то донести до Вас пару моих «мыслей по поводу». А так как теперь такая возможность появилась (я плохо владею компьютером, и не сразу разобрался, где я могу написать Вам ответ, что бы Вы его увидели), то для меня этого вполне достаточно. Объяснюсь, — некоторое время назад я стал бессрочным инвалидом, уволился из Института археологии и перестал заниматься наукой. Неоконченную работу по верхнепалеолитическим погребениям Европы и весь архив, связанный с этой темой, я передал в свободное пользование на Кафедру археологии МГУ; там почти готовый каталог для докторской диссертации, так что, если у Вас есть толковый ученик, интересующийся этой тематикой, милости прошу в Москву. Все, что было недавно опубликовано или еще не вышло из печати, все было написано до постановки мне трахеостомы. Поэтому Ваш отзыв, стал для меня некой отдушиной, и мне просто захотелось сказать Вам несколько слов.
Книга «Вечный свет Жизни», по определению, не является сочинением теологическим (я никогда не изучал теологию), а носит скорее культурологический характер (тем более что никто толком не знает, что такое культурология и вкладывает собственные смыслы в эту «лженауку»).
«Книгами мертвых» я заинтересовался давно, лет за 20 до того, как принял крещение в 89 году. Знакомясь с ними, я не мог понять, почему тексты с такими колоссальными временными, пространственными и концептуальными разрывами, являют черты безусловного сходства, вплоть до текстологических совпадений.
Не имея медицинского образования, я не мог аргументировано судить и о «специфических механизмах деятельности мозга при обедненном снабжении кровью, кислородном голодании и других факторах в этих ненормальных условиях, когда зрение в столь экономном режиме сосредоточивается на узком кружке и человек видит туннель, световое пятно».
Но сравнивая тексты между собой, я мог говорить только об одной закономерности: после прохождения этого туннеля сознание умирающего (скажем так, обобщая) получает либо позитивный опыт, либо негативный, либо сталкивается с упомянутой уже ТЕМНОТОЙ.
Поэтому я и говорил о совпадениях типических (лучше сказать, архетипических) образов из древних и средневековых текстов с образами, полученными опытом «предсмертных состояний» и «малой (клинической) смерти», совсем не всегда обусловленных приемом психоделиков.
Я категорически не принимаю «классической темы галлюцинаций», о которой пишите Вы: «Сейчас есть ряд исследований, объясняющих многие формы первобытного искусства типичными галлюцинациями при приеме галлюциногенных препаратов, которые часто употреблялись в разных древних культурах (мухоморы, пейот, эфедра, мандрагора и др.). Первобытные люди изображали свои галлюцинации, и эти их рисунки совпадают с рисунками современных наркоманов». Тут обращу Ваше внимание только на один факт, безусловно, Вам известный, но не принятый во внимание. Согласно этим исследованиям, получается, что первые 30 тыс. лет существования пещерной палеолитической живописи, первобытные люди принимали наркотики только в Европе (даже Капова пещера формально относится к Европе), а весь остальной мир наркотиков не принимал, не галлюцинировал и наскальной живописью не занимался.
Дата казни Иисуса Христа – пятница 3 апреля 33 года – взята мною из Евангелия от Никодима [Евангелие от Никодима // Книга апокрифов. Ветхий и Новый завет. СПб., «Амфора». 2004. С. 323] и сопоставлена с современными исследованиями [Климишин И.А. Календарь и хронология. М., «Наука». 1990. С. 337]. Две другие даты приведены лишь для того, чтобы избежать возможных упреков автору, что, мол, имеются и другие даты… Но упреков, как видно из Ваших замечаний, не избежать, но ссылка на «современный суд» (пусть даже и не «басманный»), согласитесь, здесь не уместна.
И, наконец, последнее. В мире есть Зло, Вы безусловно правы, но есть и Добро, и то, и другое творит человек!
«Человек, словно в зеркале мир — многолик. Он ничтожен — и он же безмерно велик!». О. Хайям (пер. Г. Плисецкого).
Так не будем лишать его Надежды!
Дорогой Юрий,
сожалею и сочувствую, я не знал о Вашей неожиданной инвалидности и Вашей трахеостоме. Это, конечно, серьезно. Мы давно не виделись, я Вас помню молодым и здоровым. Разумеется, Вы оставили институт, я понимаю, но вот с тем, что Вы оставили науку, мне трудно примириться. На мой взгляд, этого делать не следовало. Несмотря на болезнь.
Можно сказать: Вам легко так говорить, а попробовали бы с мое… Но я, мне кажется, имею право так говорить. Я уж не упоминаю о возрасте (87), но я инвалид первой группы уже давно. Кроме рака, с которым я борюсь уже 15-ый год, у меня целый букет болезней (ишемическая болезнь сердца, атеросклероз, эмфизема легких, обструктивный бронхит, диспноэ, гипертензия и прочие). Но я и на пенсии продолжаю работать, и это меня вытягивает на уровень. В этом году у меня вышло 6 книг и 36 статей. Есть и задел на следующий год. Уход за мной не очень и нужен: я сам хожу за продуктами и готовлю себе завтраки, обеды и ужины. Держусь. Понимаю, что это уже не надолго, но пока делаю, что могу. Я надеюсь, это Вас воодушевит и обнадежит. Покажет, что это возможно. Ведь Вы намного моложе меня.
Вы издавна привыкли думать о смерти, о Книге Мертвых. А я привык писать книги для живых и об этом все мои мысли.
А статью всё же стоит написать. Ведь дело не только в том, чтобы мне ответить, но и в том, чтобы осветить проблему разносторонне, для читателей. Надеюсь, редактор, который этой проблемой чрезвычайно заинтересовался, поддержит Вашу статью. Задел для нее уже есть в Ваших письмах.
С постоянной и искренней приязнью
Л. Клейн
Лев Самуилович,не хотелось бы встревать в Ваш разговор с Ю.Смирновым(извините,если помешал),но из содержания статьи и комментария(ев),назревает ещё несколько вопросов.
1.Где Вы черпаете силы,что(или кто) служит для Вас психологической поддержкой?Или Вам помогают только собственные силы?
2.Неужели вся история человечества(культурная,политическая и т.д.) это ОБМАН или САМООБМАН? Ведь многими культурными достижениями,имхо,человечество обязано религии…Словно по А.С. Пушкину «…я сам обманываться рад…»…
Заранее спасибо за ответ.
С глубоким уважением.
Пытаюсь ответить А.Кочкину.
1. «1.Где Вы черпаете силы,что(или кто) служит для Вас психологической поддержкой?Или Вам помогают только собственные силы?» —
Не задумывался над этим. Наверное, в интересе к жизни, к людям, к науке. И еще в самоуважении, в чувстве собственного достоинства. Не хочется проявлять слабость.
2.Неужели вся история человечества(культурная,политическая и т.д.) это ОБМАН или САМООБМАН? Ведь многими культурными достижениями,имхо,человечество обязано религии… —
Многими бедами тоже. Обмана и самообмана полно. Но в общем не религия производила достижения и беды. Люди их делали — через религию и вне ее.
Дорогой Лев Самуилович, спасибо за добрые слова. Конечно, хвастаться не приходится, но, не смотря на то, что я расстался с археологией (трахеостома не позволяет ездить на работу в метро), я не сижу и не скисаю перед телевизором. За эти два года я подготовил и сдал в печать Курс лекций: «Культурология в свете античной мифологии», который я почти 20 лет читал в Государственной Классической Академии им. Маймонида, выпустил 1 книгу (в соавторстве с одним из Ваших учеников – Н.А. Боковенко) и написал несколько статей, в сборники, посвященные памяти ушедших от нас коллег и друзей, в частности Г.П. Григорьева и Н.Я. Мерперта.
Готовить же статью в «Троицкий вариант» я «благодарю, но отказываюсь» по причинам, о которых уже писал выше, — указанные вами темы – вне моей компетенции.
Еще раз благодарю Вас за доброе ко мне отношение.
Ваш ЮС (малый).