Нужна ли учителю свобода?

Газета ТрВ-Наука обратилась к двум ведущим экспертам в области образования с просьбой прокомментировать достоинства и ограничения свободы выбора и вариативности в образовании.

Опора на разнообразие

Сергей Заир-Бек,
вед. науч. сотр. факультета экономических наук Института институциональных исследований НИУ-ВШЭ:

Наступление на вариативность образования сегодня ведется прежде всего под лозунгом обеспечения равного доступа всех учеников к качественному образованию, а саму вариативность называют «коммерческой», выгодной тем, кто печатает учебники и учебные пособия. Часто говорят, что вариативность чрезвычайно осложняет переходы детей из одной школы в другую, а расхождения в программах ведут к разрыву образовательного пространства.

Что ж, несложно представить себе ту модель, которую видят сторонники унификации и единообразия. Единые — для всех без исключения — программы и учебники, которые, к слову, печатаются одним-двумя издательствами, получившими эту счастливую монополию и ставшими эдакими «Газпромом» и «Роснефтью». Во всех школах одновременно и однотемпово изучаются одинаковые темы. Переход из школы в школу резко упрощается, потому что не важно где, на Сахалине или в Калининграде, но, например, в январе все дети будут одновременно изучать поэму «Мцыри» Лермонтова, а в феврале — пьесу «Ревизор» Гоголя.

Естественно, что проверять школы и учителей становится легче: программа-то одна, всё прописано, включая время и последовательность, поэтому не надо тратить время на вникание в рабочие планы учителя и разбираться в образовательной программе школы. Зато можно потратить время на другие тонкости: соответствуют ли выбранные учителем методы изложения материала единым методическим рекомендациям, выпущенным к учебной программе, проведен ли фронтальный опрос, написана ли самостоятельная работа по определенной теме. Проверяющим всегда есть чем заняться, но учителю будет, несомненно, легче, так как не нужно искать и придумывать, достаточно просто четко следовать утвержденным указаниям.

Кто-то скажет, что не надо гиперболизировать, что у учителя останется свобода выбора, зато будет гарантировано единство образовательного пространства, заключающееся в единстве образовательных подходов и содержания. Однако вся логика сегодняшних притязаний сторонников «определенности» обещает именно мрачный сценарий.

Вместе с тем останется нерешенной одна проблема. Мы сегодня живем во всё менее предсказуемой среде. В ней нет определенности, нет возможности следовать только одному, раз и навсегда прописанному сверху сценарию. Одноколейный путь чреват большими опасностями: неготовностью бывших и нынешних школьников к быстрому поиску решений и отсутствием у них навыка самостоятельного поиска необходимой информации. Сегодня нужна гибкость в отстаивании выбранного пути с опорой и на слабые, и на сильные стороны аргументации критиков, и нужно, наконец, уметь творчески улучшать жестокую реальность. Степень определенности, в которой мы сегодня живем, намного ниже, чем она была 20–25 лет назад, и добиться возврата к этому сомнительному «удобству» практически невозможно — потребуется самоизоляция и отказ от информационного обмена со всем остальным миром.

В условиях неопределенности важен не готовый набор знаний, а, прежде всего, умение их самостоятельно добывать, преобразовывать в собственные убеждения и действия, и это возможно только в случае открытого характера обучения. Неопределенность создает, несомненно, более трудные условия, требующие иных компетенций от участников образовательного процесса, но усилия учителя и учеников с лихвой окупятся будущей профессиональной мобильностью молодых кадров, которые, получив образование, идут в реальное производство и бизнес.

Чем же мешают в решении этих задач единые программы и учебники, спросите вы? Прежде всего ограничением возможностей, отсутствием разнообразия. Давно известно, что единство может быть заложено в целях и требованиях, но не в путях их достижения. Мы все разные, и невозможно, чтобы из пункта А в пункт Б мы пробежали с одинаковой скоростью, по одинаковому маршруту, в одинаковой одежде и под руководством одного и того же тренера. Нам достаточно знать нашу цель и крайний срок прибытия, остальное зависит от наших возможностей.

Именно поэтому опора на разнообразие в образовании (а это разнообразие только недавно стало нормативно поддерживаться новым ФГОС) дает бо́льшую устойчивость и мобильность экономике страны в перспективе. Особенно важно делать ставку на разнообразие в гуманитарных и общественных дисциплинах: истории, обществознании, литературе, экономической географии, то есть там, где как раз важны умения критического анализа и творческого преобразования.

Единообразие и унификация подходов к этим предметам в советское время в значительной степени предопределили наше сегодняшнее отставание от остального мира в гуманитарных и общественных науках. И наоборот, там, где была возможность поддержания свободы, где существовала информационная открытость, где поощрялись нестандартность и дифференцированный подход к обучению, — в физике, математике, химии, — там уровень отечественной науки был и во многом продолжает оставаться конкурентоспособным.

Снижение этой конкурентоспособности происходит, по большей части, по экономическим причинам, как раз связанным с неготовностью государства поддерживать открытость, прозрачность, внутреннюю научную конкуренцию, глубину исследований и творчество, со стремлением чиновников к унификации, созданию конгломератов и пр.

Поддержка разнообразия не должна пониматься при этом как полное отсутствие правил и целей, что как раз и пытаются использовать в своей аргументации сторонники унификации и единообразия. И именно прозрачность и единство этих правил и целей — важнейшее условие сохранения единого образовательного пространства.

Вместе с тем сохранение и взращивание свободы учителя (в первую очередь — учителя!) позволит продолжить уже начатое движение к улучшению качества образования, что уже подтверждается результатами целого ряда сопоставительных международных исследований, в том числе TIMSS, PIRLS и PISA (по результатам последнего тоже существует положительная динамика результатов), и это не дает нам оснований говорить сегодня, что уже сделанные государством и обществом усилия в развитии системы образования были тщетными или ложными.

И в заключение… Недавно в одной из школ в одной стране бывшего СССР решили провести неделю абсолютно без Интернета и разных гаджетов, только с учебниками. И практически сразу начался бунт учеников и родителей, требовавших вернуть всё как было. Это показывает, насколько мы все дорожим нашим правом и нашей свободой в получении и использовании информации, насколько мы ценим разнообразие способов знакомства с нею и открытость современного мира.

В конце концов, не так важны последовательность и порядок изучения тех или иных литературных произведений, не столь принципиален даже их состав (тем более что многочисленные дискуссии показывают, что самое сложное как раз договориться и определить единый список этих самых произведений, а потом сделать так, чтобы спустя годы уже взрослые люди с ужасом не вздрагивали, вспоминая, как им вдалбливали «Что делать?» Чернышевского или «Поднятую целину» Шолохова), сколько привитие любви к вдумчивому чтению, являющемуся залогом сохранения и развития нашей богатейшей отечественной культуры.

«Середняки» как основа обновления

Михаил Павловец,
доцент школы филологии факультета гуманитарных наук НИУ ВШЭ, канд. филол. наук:

Один из самых «неубиенных» аргументов противников любых учительских свобод: скажите, а нужны ли эти свободы самим учителям? Вспоминается, как в одном из интервью еще в свою бытность замминистра образования И.И. Калина (ныне руководитель Департамента образования города Москвы) рассуждал, что в целом педагогический состав наших школ крайне слаб и потому почти всякий учитель нуждается в том, чтобы получить жесткий алгоритм его учебных действий, любое отклонение от которого должно строго пресекаться. Действуя в рамках данного алгоритма, даже самый слабый учитель получит хотя бы минимально приемлемые результаты, что в условиях массовой школы уже хорошо. Что же касается так называемых учителей-звезд, Исаак Иосифович добродушно предположил, что эти-то уж точно найдут лазейку в любом алгоритме и сделают по-своему, так что для них жесткая регламентация учебного процесса большой проблемой не станет.

Возможно, я неточно пересказываю слова экс-замминистра, но за точность в передаче их смысла ручаюсь, тем более что данный подход всё больше утверждается в наших учебных заведениях. И находит всё больше сторонников, в том числе и среди самих учителей. В прямом эфире на «Эхе Москвы» некий хороший учитель рассказывает, как она имела неосторожность учить детей «не по тем» программам (и произведениям), которые были рекомендованы ей местным управлением образования, а по тем, которые считала лучшими. В результате приехавшая проверка обернулась колонкой двоек для несчастных пятиклассников. Какой вывод из этого сделала учитель? Пусть будет единая программа, единый учебник, единый список произведений, чтобы не подставлять под удар своих подопечных!

Главный аргумент всех противников учительских свобод: а вы учителей спрашивали — им-то нужны эти самые свободы? И спор ведется в основном вокруг цифр, сколько таких учителей, свобод не желающих, — больше половины, 86% или почти 100%. Спорящие исходят из убеждения, что учителя делятся на две неравные группы: «простые учителя» («тети» или «Марьванны») и «учителя-звезды», и последние в абсолютном меньшинстве.

Тогда как в действительности само название школы — «средняя» — подсказывает, что основным костяком системы образования являются не низы и не «сливки», а середина: те самые «средние» учителя, «крепкие» профессионалы, которые, в зависимости от обстоятельств, способны превратиться и в косную, противящуюся любым новациям силу, пополнить ряды тех самых пресловутых противников любых свобод, — и, напротив, стать основой для обновления нашего образования.

Для этого надо выполнить несколько важных условий. Во-первых, научиться в этих «средних» учителях видеть субъектов, а не объектов модернизации образования. Для чего нужно держать в голове презумпцию их профессионализма, возможный дефицит которого они сами в состоянии осознать и восполнить. Если учитель лишен чувства собственного достоинства, он никогда не воспитает достойного человека в своем подопечном. Но система не должна унижать и подавлять в нем это чувство.

Во-вторых, учителям нужен ресурс, для того чтобы у них было время, силы и, главное, желание самим писать программы, читать свежие книги по предмету и не только, искать новые формы работы на занятиях и во внеурочное время, повышать свою квалификацию. Дать этот ресурс — означает объявить мораторий на избыточное вмешательство любых контролирующих органов в деятельность учителей, так как бюрократический и властный произвол в нашей системе образования давно уже стал притчей во языцех. Учитель должен знать — он всегда будет поддержан, если захочет сделать что-то сверх необходимого минимума. Но только минимума, а не максимума и не в дополнительный, 25-й час своих рабочих суток.

Ну, и для красоты композиции — третье условие: очень важно, чтобы были разные учителя — учителя-ученые, учителя-артисты, учителя-«мамочки»; были разные школы, разные программы и образовательные системы, чтобы и у учителя, и у ученика и его родителей была возможность выбора места работы/учебы, оптимального содержания и его объема. Сторонники унификации и «единых» учебников/программ/«образовательных пространств» подчас не понимают, что излишняя забюрократизованность — прямое следствие этого стремления к унификации, слишком соблазнительной для любых контролирующих органов.

Чем сложнее система, тем труднее ее поставить под жесткий и тотальный контроль, тем более что самой свободы в такой системе каждому может быть отпущено в том количестве, в каком он способен ею конструктивно воспользоваться. Найдется в ней место и тем, кто нуждается в жестком алгоритме, но этот алгоритм не будет ломать ноги учителям, которые в нем не нуждаются. И тогда хороший учитель будет вставать на позицию своих учеников, а не приехавших проверять его контролеров.