В пятницу, 17 апреля, прогремел взрыв в Эрбиле, четвертом по величине городе Ирака. Трагедия произошла в Анкаве, тихом пригороде, где живут в основном ассирийцы. Взрывчаткой начинили машины, припаркованные неподалеку от американского консульства. Убиты по меньшей мере четыре человека, еще по меньшей мере 18 получили ранения [1]. Над оживленной улицей, где под тентами прохлаждались посетители кофеен, взметнулся столб черного дыма. До этого события Анкава считалась спокойным и безопасным местом, где мирным жителям, христианам, можно укрыться от террористов. Теракты здесь, в отличие от Багдада, — большая редкость. Предыдущий произошел в ноябре прошлого года, когда террорист-смертник подорвал себя в машине. Погибло пять человек.
По мнению многих политиков и журналистов, за новым терактом стоит ИГИЛ (террористическая организация, называющая себя «Исламское государство Ирака и Леванта»). Однако разошлись мнения относительно того, кто на этот раз был мишенью террористов. Взрыв произошел возле американского консульства – стало быть, угроза была направлена в адрес американцев? Но пострадали не работники консульства, а посетители популярных среди иностранцев турецких кафе, в том числе граждане Турции. Может быть, террористы хотели запугать иностранцев, работающих в Эрбиле? А может быть, это очередное напоминание христианам Анкавы, что им, по мнению боевиков ИГИЛ, больше нет места в Ираке?
За неделю до трагического события автору этих строк довелось побывать в Эрбиле и погостить у ассирийских беженцев с Ниневийской равнины, перебравшихся в Анкаву в надежде на спокойную мирную жизнь. До 17 апреля казалось, что их надежды не напрасны…
От аэропорта до Анкавы минут десять езды. По обе стороны дороги мелькают фонари, и в их свете высокая статуя Девы Марии, стоящая, как страж, на въезде на христианскую территорию, кажется еще внушительнее. Сюда не долетают разносящиеся по всему Эрбилю призывы муэдзинов, повсюду церкви и опрятные двухэтажные дома. Сегодня Страстная суббота, а завтра – Пасха, которую жители Анкавы будут праздновать вместе с беженцами, укрывшимися здесь после страшных событий минувшего лета.
Мне посчастливилось встретить праздник вместе с семьей беженцев с Ниневийской равнины, которые вынуждены были оставить свои дома в Бахдиде и, как и многие другие, на неопределенный срок переселиться в Анкаву. На фоне других их положение неплохое: есть возможность снять дом, где большая семья (около двадцати человек, считая детей) живет хоть и в тесноте, но в довольно комфортных условиях. Такая возможность есть далеко не у всех. Для тех, кому не по силам аренда жилья (весьма недешевого; Анкава – престижный пригород), местная церковная организация выкупила только что отстроенный, но еще не открытый торговый центр, где на скорую руку были сделаны отдельные отсеки-«квартиры» для нуждающихся семей. Но и этого оказалось недостаточно: многие переселенцы перезимовали в палатках под дождем и снегом. Местные жители тепло приняли пострадавших, поделились деньгами и одеждой (так как не все смогли захватить с собой даже самое необходимое, спешно покидая дома).
Временно перемещенные лица находятся в сложном положении, но за всё время пребывания в Ираке я не видела впавших в уныние и депрессию. Пережив страшные события, люди радовались жизни во всех ее проявлениях: смеялись над шалостями детей, подшучивали друг над другом, вместе вспоминали забавные происшествия.
Во время празднования Пасхи церкви были переполнены, нам пришлось сидеть на пластиковых стульях в пристройке к церкви Мар Шмуни. Происходящее у алтаря транслировалось на монитор, установленный у входа в пристройку. Служба велась на ассирийском языке, но проповедь священник читал на арабском. После литургии знакомые и незнакомые люди поздравляли друг друга: жизнь продолжается, смерть ей не помеха.
Во всех домах готовились праздничные блюда со множеством ингредиентов; процесс приготовления пищи здесь длится часами, женщины сменяют друг друга у плиты. В это время мужчины, как и положено на Востоке, сидят на диване в гостиной, однако язык не повернется обвинить их в тунеядстве и эксплуатации жен. Отцы и дядья много и охотно занимаются детьми. После праздника не раз можно было видеть такую картину: мать готовит, а отец в это время делает с ребенком уроки.
Интересно было наблюдать за игрой взрослых с детьми. Отец и дядя просят маленького мальчика назвать цвета окружающих предметов по-английски. Видя, что он справляется, мужчины изменяют условия игры: сами называют цвета предметов, намеренно допуская ошибки. Ребенок радуется, что подловил «рассеянных» взрослых, и исправляет их. Мальчику нет и трех лет.
В семье и молодежь, и люди среднего возраста помимо ассирийского свободно владеют арабским, курдским и английским. С удовольствием выучивают простые русские фразы. Это лингвистическое любопытство, открытость и интерес к разным языкам помогают быстро адаптироваться в любой стране и в любой среде, но представляют и опасность: в случае эмиграции родной язык теряется стремительно. Да и в Ираке для поддержания ассирийского языка требуются усилия. Трагические события лета 2014 года в первую очередь создали угрозу жизни и безопасность ассирийцев, поэтому сейчас мало кто задумывается о культурных и лингвистических последствиях разорения ассирийских городов и деревень. А потери серьезные и не всегда восполнимые.
Принимавшая меня семья вынуждена была оставить в Бахдиде всю домашнюю библиотеку, включая старинные книги религиозного содержания. Надежды на то, что занявшие их город в августе 2014 года боевики ИГИЛ оставят книги нетронутыми, практически нет. В новом жилище нет ни одной книги на ассирийском. Предлагаю поделиться своими ассирийскими книгами в электронном формате, но, увы, сказывается разница диалектов: мой, урмийский, относится к восточным, а жители Бахдиды говорят и пишут на одном из западных диалектов новоарамейского. К тому же мы используем разные варианты сирийского алфавита. В устной речи разница диалектов тоже заметна: дело не обходится без перевода незнакомых слов и обсуждения особенностей произношения, кажущихся обеим сторонам невероятно смешными. Беседа на бытовые темы не вызывает затруднений, но как только разговор заходит об истории или политике, понимать друг друга становится сложнее. Если разговор совсем уж зашел в тупик, приходится не без сожаления переходить на английский. Но это мера на самый крайний случай. Мы все хотим, чтобы ассирийский язык продолжал звучать и в Ираке, и в других странах.
По счастью, в Анкаве открылись школы для переселенцев с преподаванием ассирийского языка. Такие школы есть не везде. Путешествуя по стране, мы остановились в ассирийской деревне в окрестностях города Захо, там дети ходят в арабскую школу. Преподавателя ассирийского языка в деревне нет. Как бы то ни было, все дети временно перемещенных лиц посещают школы. Образованию и образованности здесь придают особенное значение. Нигде, ни в одной стране, я не видела такого уважения к ученым.
Однако трепетное отношение к образованности и высокий интеллектуальный уровень отнюдь не упрощают, а, напротив, усложняют интеграцию вынужденных переселенцев. В той же Анкаве найти работу, соответствующую квалификации, чрезвычайно трудно. Эмиграция в страны Западной Европы рассматривается местными интеллигентами скорее как зло, чем как благо: счастливые владельцы загранпаспортов и хорошей визовой истории вполне могут рассчитывать на статус беженца в европейских странах, но какая карьерная перспектива ждет их на Западе, где уровень безработицы чем дальше, тем выше? Работа дворника или продавца фастфуда? Мало приятного для человека с высшим образованием и многолетним опытом работы по специальности… Поэтому мои знакомые предпочли куда более интересные должности в новых школах Анкавы. Конечно, для них это тоже понижение социального статуса, но не такое радикальное.
Интегрироваться в местное, анкавское, общество тоже не всегда бывает легко. Однажды мне пришлось наблюдать типичный столичный снобизм в отношении «понаехавших»: как-никак Эрбиль – это столица Иракского Курдистана. Монолог коренной жительницы Анкавы начался с вопроса: «Как ты можешь общаться с жителями Бахдиды?» — и продолжился в таком ключе: это же деревня деревней, они полностью арабизированы, говорят на ассирийском так, что понять их невозможно, манер у них никаких, они у себя в Бахдиде улицы не мостят и мусор под ноги кидают. И далее – вариации на тему «есть ли жизнь за МКАД» (то есть, простите, за пределами Анкавы). Причем, что интересно, подобным образом рассуждают те самые люди, что активно помогали приезжим обустроиться и отдали им собственные сбережения и личные вещи…
Многие из тех, кто нашел в Анкаве временное прибежище, не теряют надежды вернуться домой, на Ниневийскую равнину. Однако сейчас об этом не приходится и мечтать. Эта территория оккупирована, все дороги туда перекрыты. Направляясь из Эрбиля в Дохук, на самый север страны, мы проезжаем неподалеку от зоны, занятой боевиками.
«Отсюда до Ниневийской равнины примерно 20 минут езды, – показывает рукой водитель. – Вон за той горой осталась наша Бахдида».
На дороге периодически попадаются КПП, солдаты с автоматами, по идее, должны проверять документы и в случае необходимости досматривать проезжающих. Меня предупредили, что без паспорта даже по Эрбилю передвигаться не следует, а в дальних поездках — тем более. Но за всю неделю пребывания в Ираке меня лишь один раз попросили предъявить паспорт: на КПП рядом с турецкой границей, считающейся не самым спокойным местом. К слову, в Москве за всю следующую неделю меня трижды попросили предъявить документы на разных проходных… В Ираке всё проще. На зеркальце над лобовым стеклом висят четки с крестом, и солдат издали видит, что подъезжают христиане. К христианам относятся с уважением и, как правило, не досматривают и не требуют документы. Чаще всего пропускают без вопросов или спрашивают лишь о пункте назначения и цели поездки.
Куда интереснее выглядят проверки в общественных местах Эрбиля. У входа в небольшой торговый центр — два предупреждающих знака: привычная перечеркнутая сигарета в красном круге и рядом – такой же красный круг, только с перечеркнутым пистолетом. У входа – охранник, а рядом комната со шторкой – женский пункт досмотра. За шторкой сидит скучающая мусульманка в хиджабе и в наушниках, немного недовольная тем, что пришлось оторваться от игры в телефоне. Довольно вяло обхлопывает меня и пропускает. На входе в более престижный Family mall стоит рамка и возле нее – юноша и девушка с металлоискателями. Сумки, как в аэропорту, следует положить на бегущую ленту.
Однако эти меры безопасности срабатывают лишь отчасти. Посетители кафе и прохожие на улицах Эрбиля беззащитны перед террористами-смертниками. Перед ассирийцами вновь встает вопрос: насколько безопасно оставаться в стране? Не лучше ли эмигрировать и раствориться через два-три поколения среди жителей Европы или Нового Света? В любом случае выбирать предстоит из нескольких зол. Хороших вариантов пока что нет. Всё, что я сейчас могу сделать, – это отправить в Анкаву сообщение из двух слов: «Берегите себя!»
Анна Мурадова,
канд. филол. наук, ст. науч. сотр. Института языкознания РАН
Фото автора
1. http://edition.cnn.com/2015/04/17/middleeast/iraq-violence/