И со слухом совершилось что—то странное, как будто вдали проиграли негромко и грозно трубы и очень явственно послышался носовой голос, надменно тянущий слова: «Закон об оскорблении величества…»
Михаил Булгаков. Мастер и Маргарита
Благодаря Булгакову император Тиберий для образованного русского читателя до сих пор связывается с законом об оскорблении величия (более точный перевод, чем «величества»). Для античных авторов сомнений в том, что процессы обвиняемых по этому закону оказались в истории его правления главным, не было: расплывчатый республиканский закон о военном мятеже и государственной измене распространили и на речи, «умалявшие величие римского народа» (включая теперь и личность императора), жертвами закона пали десятки сенаторов, множество людей рангом пониже. Не было сомнений в том, что Тиберий такого результата добивался намеренно. И Тацит в своих «Анналах», и Светоний в биографии Тиберия ведут отсчет от одного и того же события ровно две тысячи лет назад. В 15 году н. э. новоизбранный претор (одно из высших должностных лиц, отвечавших за судебную систему) Помпей Макр спросил императора, «не вернуть ли суды об оскорблении величия?» (an iudicia maiestatis redderentur — к этому переводу мы еще вернемся), на что получил неизбежный ответ: «Законы должны соблюдаться». Сразу после вопроса Помпея Макра Тацит рассказывает о первом процессе в правление Тиберия, неких Фаяния и Рубрия: первого из них обвинили в продаже статуи божественного Августа вместе с садом, в котором она стояла, второго — в нарушении клятвы именем Августа. В современной историографии эта история часто служила основанием для совершенно противоположной интерпретации, оправдывающей Тиберия. Римская судебная система опиралась на деятельность частных обвинителей, желавших завоевать репутацию, деятельность их император напрямую не контролировал. В деле Фаяния и Рубрия (исход которого неизвестен) он даже выступил за их оправдание. Вопрос Помпея Макра, даже если он поощрил их активность, не относился напрямую ни к какому судебному делу и ставил Тиберия, гордившегося скрупулезным знанием законов, в неудобное положение: едва ли император мог ответить, что законы соблюдаться не должны. Доказательств, что Тиберий желал использовать закон об оскорблении величия как орудие личной власти, нет. Скорее, с этой точки
зрения приверженность строгому соблюдению закона сделала его беспомощным наблюдателем обострения политической борьбы в сенате. Исследования и открытия последних десятилетий должны поставить эту интерпретацию под сомнение. Вопрос Помпея Макра был действительно странен и едва ли может быть понят как часть старинной римской традиции задавать вопросы авторитетным интерпретаторам права. Но кто таков был сам Помпей Макр? Рональд Сайм и Глен Бауэрсок по крупицам собрали сведения о нем и его семье. Начать с того, что он был грек с острова Лесбос, сын римского всадника, то есть в сенате человек новый. Греков в сенате было тогда еще крайне немного, на должности претора (второй сверху в «дороге почестей») Макр из греков оказался первым; это тем более важно, что как раз при выборах преторов на 15 год Тиберий изменил систему выборов, передав их из народного собрания в сенат. Все кандидаты в первом списке получили одобрение императора. Еще важнее, что его отец, тот самый римский всадник, упоминается осведомленным географом Страбоном, заканчивавшим свой труд при Тиберии, как один из ближайших советников императора. Светоний сохранил для нас письмо Августа, поручавшее ему деликатную задачу: изъять из библиотек юношеские литературные опыты Юлия Цезаря. Его сын знал, какие вопросы задавать Тиберию…
Другая проблема касается перевода латинского выражения iudicia reddere: в юридическом контексте оно обычно означает «набирать судебных заседателей», но этот перевод традиционно отвергался. Процессы сенаторов проходили в сенате, а не в обычных судах. Тацит (опиравшийся в своем труде на сенатские протоколы) напрямую никакой другой трибунал не упоминает, поэтому долгое время считали, что обычный суд больше не рассматривал процессы об оскорблении величия, а упоминания у Тацита и других авторов о множестве приговоренных простого звания не заслуживают доверия.
Однако в 1996 году немецкие и испанские исследователи опубликовали надпись на бронзе с текстом длинного сенатского постановления по делу Гнея Пизона, обвинявшегося по этому закону в мятеже и отравлении наследника Тиберия, Германика. Из него мы узнали, что суд по делам об оскорблении величия под председательством претора приговорил к изгнанию Визеллия Кара и Семпрония Басса, «спутников Гнея Пизона и сообщников и исполнителей всех его злодеяний». Тацит, который рассказывает о процессе Пизона в подробностях, их имена даже не упоминает, — видимо, их процесс был, по его собственному выражению, «ниже достоинства истории».
Стало понятно, что суд продолжал функционировать: «вернуть суды» означало набрать судебных заседателей. Не исключено, что в них проходили и некоторые упоминаемые Тацитом дела, ход которых исследователи затруднялись объяснить из сенатской процедуры. Предыдущий процесс по делу об оскорблении величия имел место минимум за три года до вопроса Макра, а суд по делам о государственной измене не относится к числу тех, для которых нужно каждый год держать в постоянном запасе десятки заседателей, отвлекая их от других перегруженных судов. Если, конечно, ты не ожидаешь, что для суда найдется работа. Ответ Тиберия неожиданно и впрямь приобретает зловещий смысл. Важно было не то, оправдают или осудят Фаяния и Рубрия, а то, что их нелепое дело вообще было принято к рассмотрению. Больше до самой смерти Тиберия эти суды не пустовали. В 33 году обвинение было предъявлено сестре Помпея Макра — в своем родном городе на Лесбосе она оказывала божественные почести их прадеду Феофану. Она, ее брат и их отец, бывший советник Тиберия, покончили с собой. Тацит в своем повествовании не заостряет внимания на их былых заслугах.
Георгий Кантор, историк античности
(Оксфордский университет)