Публикуем текст выступления на Конференции научных работников членкора РАН, главного научного сотрудника Института всеобщей истории РАН Аскольда Иванчика, в котором отражена позиция Совета по науке при Минобрнауки РФ относительно возможных изменений принципов финансирования научных исследований в России.
Мое выступление отражает общую точку зрения Совета по науке при Министерстве образования и науки, который участвовал в разработке Методических рекомендаций и, следовательно, разделяет ответственность за него. Поскольку председатель Совета А. Р. Хохлов не смог присутствовать на конференции, задача высказать эту точку зрения была возложена на меня, как на его заместителя.
Не все предложения нашего Совета были учтены в окончательном тексте документа, так что наша точка зрения не вполне совпадает с точкой зрения Министерства. В то же время не вся его критика, опубликованная в печати и прозвучавшая сегодня, представляется нам справедливой, а ее объект, на наш взгляд, частично выбран ошибочно. Поэтому я, с одной стороны, постараюсь ответить на эту критику, а с другой стороны, скажу о тех поправках к документу, которые предлагает наш Совет и которые, таким образом, фиксируют наши разногласия с Министерством.
Первый и главный тезис критиков документа связан с тем, что реализация предложений Министерства приведет к катастрофическому сокращению числа научных сотрудников, особенно в столичных институтах. В самом деле, документ содержит две части: содержательную, в которой излагается методика распределения получаемых институтами средств, и численную, в которой содержатся рекомендации по размерам окладов научных сотрудников.
Критике подвергается именно последняя часть. Однако она не относится к основной части документа и задана внешними по отношению к нему условиями. Такими условиями является необходимость выполнения майских указов президента РФ за 2012 год. Согласно этим указам средняя зарплата научных сотрудников в 2015 году должна составлять 143% от средней по региону, что для Москвы дает 93 800 руб. Нетрудно подсчитать, что, если Методические рекомендации будут отклонены и средства будут распределяться по действующей системе, результат с точки зрения сокращений будет примерно тот же.
Таким образом, налицо подмена объекта критики: сокращение сотрудников является результатом не исполнения рекомендаций Министерства, а реализации указов президента. Если мы хотим избежать сокращений, нужно добиваться не отмены рекомендаций, а отмены указов — или их соблюдения только при условии резкого увеличения финансирования соответствующей статьи расходов.
Рассуждения о том, что, если часть указов президента не выполнена, это делает необязательным выполнение остальных, может быть, и разумны, но совсем не укладываются в рамки бюрократической логики: пока указы не отменены, любое ведомство считает необходимым их выполнять и просто не имеет другой возможности, как исходить из этой необходимости при разработке соответствующих документов.
Кстати, и директоров институтов ФАНО никто не освобождал от данных ими письменных обязательств выполнять указы по зарплате, и к концу 2015 года им придется о ходе выполнения отчитываться. Если же указы будут отменены, документ дает полную возможность ведомствам самим определять величину вознаграждений и, соответственно, самостоятельно определять объем возможных сокращений.
Основная часть обсуждаемого документа на самом деле о другом — о том, как распределять средства независимо от их объема. Это и надо в первую очередь обсуждать, однако, к сожалению, дискуссия по этой основной теме практически не ведется.
Второй тезис критиков сводится к тому, что действующая система распределения средств лучше соответствует нуждам институтов и сотрудников и должна быть сохранена. Однако в этой системе распределение средств полностью оставлено на усмотрение директора института или ректора вуза.
Финансовые и кадровые решения нередко принимаются на основе вне-научных соображений — например, степени близости к нему сотрудника или лаборатории или нежелания вызывать недовольство большой или влиятельной группы сотрудников. Взамен этого документ предлагает конкурсные процедуры. Возможно, они неидеальны, однако, если надо выбирать между конкурсом, основанным на научных заслугах, и волей директора, на наш взгляд, выбор очевиден.
На ограничение власти директора и повышение независимости наиболее квалифицированных и успешных ученых направлено и другое важное нововведение — появление группы ведущих исследователей, отбираемых по конкурсу. Помимо проведения собственных исследований, одной из их задач является привлечение внешнего финансирования, в том числе по грантам: таким образом, и общий бюджет института, и число его сотрудников могут быть увеличены.
Важно то, что получение статуса ведущего ученого не зависит от воли директора, а сам он в своей дальнейшей работе тоже от директора не зависит: это обеспечивается, в частности, тем, что ведущий ученый может перейти в другой институт со своим финансированием. Директора в такой ситуации будут заинтересованы в привлечении ведущих ученых в свои институты и в создании благоприятной обстановки для них — ведь от числа ведущих ученых будет зависеть вес института. Таким образом, центр тяжести в институтах будет перенесен с администраторов на ученых, что, на наш взгляд, сделает занятия наукой в России более комфортными.
Все мы помним печальный пример Института теоретической и экспериментальной физики, где наиболее крупные и уважаемые ученые находились и находятся в полной зависимости от любых капризов чиновника, ставшего директором, что вызвало целый ряд скандалов, немыслимых при нормальной организации науки. При существующей системе такая ситуация вполне возможна не только в Курчатовском институте, но и в системе институтов ФАНО (и такие опасения не раз высказывались в начале реформы РАН).
Никаких институциональных гарантий для обуздания директорского самовластья нет — только личные качества директора. Роль ученых советов, и раньше контролировавшихся директорами, по новым уставам институтов еще уменьшилась. Методические рекомендации такую гарантию вводят, и, на наш взгляд, это можно только приветствовать.
Критики документа говорят также о том, что он предусматривает финансирование только ведущих ученых, но не научной среды, состоящей из ученых среднего уровня. Мы согласны с тем, что эта среда чрезвычайно важна, но не видим, почему обсуждаемый документ приведет к ее уничтожению. Ведь почти тот же объем средств (за вычетом средств, направляемых на финансирование крупных ученых — но ведь они финансируются и в существующей ситуации) останется в той же среде. Изменится лишь способ их распределения — не по воле директора, а на конкурсной основе. Третий тезис противников документа касается судьбы региональных институтов, слабых по объективным критериям, но важных с точки зрения социального и культурного развития регионов. Следует отметить, что такую роль должны играть прежде всего региональные вузы. В то же время многие из этих институтов имеют уникальные компетенции по региональным проблемам, например фольклору или языкам местных народов, экологии и т.д. Они вполне могут выиграть конкурсы при условии их разумной организации, принимающей в расчет уникальные компетенции, а в случае проигрыша могут финансироваться учредителем напрямую в рамках директивных тематик, такая возможность в документе предусмотрена. Кроме того, в большинстве случаев соучредителями таких институтов являются местные власти, и они тоже должны их финансировать.
Один из аргументов, который приводится противниками обсуждаемых нововведений, следующий: задумано хорошо, но при реализации даже разумных предложений они будут так искажены, что будет только хуже, т.е., по бессмертному выражению В. С. Черномырдина, «хотели как лучше, а получилось, как всегда». Понятно, что если конкурсы будут проведены необъективно, то предлагаемые преобразования цели не достигнут. Такие опасения, действительно, не лишены оснований, но здесь всё зависит и от активности, и от качества самого научного сообщества.
Мы полагаем, что академическое научное сообщество, например, в состоянии обеспечить проведение качественной экспертизы и объективных конкурсов и проконтролировать их проведение. Внутри ФАНО, например, существенную роль мог бы играть Научно-координационный совет, пользующийся доверием и ученых, и чиновников. Кроме того, Совет по науке вносил предложение, которое должно было снизить такую опасность, но которое не вошло в окончательный документ. И здесь я перехожу к расхождениям между позицией Совета и МОН. Наши предложения направляются в виде поправок в Министерство, и мы ожидаем, что они будут учтены при доработке документа.
Первая из поправок предполагает замену немедленного введения документа в действие переходным периодом, в ходе которого доля финансирования, распределяемого по новым правилам, будет постепенно возрастать: в первой год это будет 20%, во второй — 40%, и уровень в 60% будет достигнут только в третий год реформы.
Возможно, доля в 60% для конкурсного финансирования завышена и может быть снижена: внутри Совета по этому поводу согласия нет. В любом случае постепенное введение новых правил позволит, с одной стороны, постепенно адаптироваться к ним, а с другой — оценить эффект реформы в процессе ее реализации и исправить возможные ошибки, включая эксцессы исполнителей или злоупотребления, а возможно, и внести существенные коррективы.
Вторая поправка касается 15%, предназначенных для финансирования ведущих ученых. Евгений Онищенко справедливо заметил, что в нынешней формулировке документ подразумевают наличие в каждом институте таких ученых, что противоречит смыслу других его частей. Речь должна идти о проценте финансирования не каждого института, а отведенного на выполнение государственного задания бюджета всего ведомства в целом, в частности ФАНО. Как отобранные по общеведомственному конкурсу ученые распределятся по институтам, станет ясно после проведения самого конкурса.
Кроме того, мы предлагаем вообще отказаться от фиксированного процента для финансирования ведущих ученых и на уровне ведомств, а указать лишь общий процент на их финансирование и финансирование ведущих лабораторий, объединив их в единую конкурсную часть. Как распределить средства между этими двумя видами конкурсов, предлагается определить самому учредителю.
Третья поправка касается уровня проведения конкурсов исследовательских групп и лабораторий. Мы предлагали проводить конкурсы на общенациональном уровне, в качестве компромисса — на уровне ведомства (например, ФАНО). В обсуждаемом документе наряду с этим конкурсом появился конкурс на уровне института. Внутренний конкурс, конечно, лучше прямого распределения средств директором, однако на деле может быть легко превращен администрацией института, которая и будет его проводить, в профанацию. Поэтому мы предлагаем отказаться от него.
Кроме того, мы предлагаем вернуться к идее межведомственного конкурса, при всех сложностях его организации. Преимущество межведомственного конкурса в том, что при этом выиграли бы наиболее сильные институты и исследователи, независимо от ведомственной принадлежности, а также и наиболее эффективные ведомства. Хорошо известно, что академические институты производят большую часть российской научной продукции, получая при этом лишь 13% финансирования, а то и меньше. Межведомственный конкурс позволил бы выравнять этот дисбаланс.
Думаю, что если бы академические институты должны были конкурировать за средства на науку на основе объективных конкурсов не только между собой, но и с вузами, включая самые сильные, с НИЦ вроде Курчатовского института, Сколково и другими бюджетополучателями, то они бы от этого существенно выиграли просто потому, что они в среднем сильнее по любым критериям. Это бы позволило решить и проблему катастрофических сокращений в академическом секторе, покрыв потребности в дополнительном финансировании и в рамках существующих ассигнований на науку. Если конкурс считается эффективным механизмом по распределению средств, то непонятно, почему он не должен использоваться при решении самого важного вопроса — распределения средств между ведомствами.
Наконец, четвертая поправка касается средств, которые остаются в прямом распоряжении дирекции (согласно документу, 25% бюджета, предназначенного для выполнения госзадания; расходы на содержание самой дирекции финансируются отдельно). В нынешней версии документа эти средства могут быть использованы только на финансирование инфраструктуры.
Мы предлагаем называть эту часть финансирования общей и предоставить директору возможность финансировать из нее не только инфраструктуру, но и зарплату сотрудников, проигравших конкурс, но представляющих, по его мнению, ценность для института.
В самом деле, в нынешнем тексте документа есть одна важная проблема. Понятно, что конкурс предполагает наличие не только выигравших, но и проигравших сотрудников и лабораторий. Среди проигравших могут оказаться и объективно сильные: например, отдельные сильные ученые, работавшие в слабых в целом лабораториях. Было бы естественно сохранить их в составе института и дать им второй, а то и третий шанс -возможность участия в следующих конкурсах. В нынешнем варианте такой возможности не предусмотрено — таким сотрудникам платить зарплату не из чего, и они должны быть уволены.
Кроме того, невозможно принять и нового сотрудника на временную работу между конкурсами, что тоже неправильно. Переименование инфраструктурной части в общую, которую директор мог бы использовать и для указанных целей, могло бы снять эти проблемы. Таким образом, бюджет института состоял бы из общей, или базовой, части и конкурсной (выдающиеся ученые и лаборатории); распределяться между ними средства могли бы в соотношении 40 к 60 или поровну.
Напомню еще, что данный документ представляет собой методические рекомендации для всех учреждений, работающих в сфере науки, и как таковой не может и не должен описывать даже важнейшие детали, вроде конкурсных регламентов, процедуры отбора экспертов и др. Они должны быть разработаны каждым ведомством отдельно, при участии научного сообщества и с учетом как специфики этого ведомства, так и разных групп учреждений внутри него (например, гуманитарных и естественно-научных институтов ФАНО).
В заключение хочу призвать коллег, в первую очередь озабоченных грядущими сокращениями, направить свою энергию на борьбу с главной опасностью: сокращением финансирования науки, и в первую очередь ее академического сектора. Если доля финансирования институтов РАН от общего финансирования науки вырастет с нынешних примерно 13% вдвое, то это, хотя еще и не будет соответствовать реальному вкладу академических институтов в научные исследования, уже позволит решить многие проблемы, включая проблему сокращений и низких зарплат. Путь к этому, на мой взгляд, лежит через межведомственные конкурсы, на их введении и надо настаивать. В нынешней же ситуации, как ни дели имеющиеся скудные средства, их всё равно не хватит.
И вторая задача, на мой взгляд, заслуживающая приложения всех сил, — это разумная организация конкурсных процедур и контроль за тем, чтобы конкурсы всех типов проводились объективно и беспристрастно.
Когда содержание майских указов президента искажает чиновник, причины этого ещё можно понять, но от научного сотрудника такого не ждёшь. Однако, в своём выступлении г-н Иванчик утверждает, что майские указы президента напрямую предписывают какой именно должна быть средняя зарплата российских научных сотрудников в 2015 г. (по отношению к средней зарплате по региону), поэтому критиковать методические рекомендации по поводу предлагаемых уровней зарплат неуместно — указы надо выполнять.
На самом деле, в Указе Президента РФ от 7 мая 2012 г. № 597 «О мероприятиях по реализации государственной социальной политики» речь идёт не о 2015 г., а о 2018 г., при этом указ предписывает Правительству РФ обеспечить повышение зарплат. Способы это осуществить раскрываются в Указе Президента РФ от 7 мая 2012 г. № 599 «О мерах по реализации государственной политики в области образования и науки» и включают в себя, в частности, увеличение объёмов финансирования государственных научных фондов и увеличение к 2015 году внутренних затрат на исследования и разработки до 1.77 процента ВВП. А вот про массовые сокращения ни в том, ни в другом указе не упоминается, да и было бы странно, если бы указ о государственной социальной политике вёл речь про массовые сокращения. Соответственно, говорить о необходимости выполнения Указа № 597 независимо от выполнения Указа № 599 (как это делает г-н Иванчик) не вполне честно: если Указ № 599 не будет выполнен, это автоматически будет означать, что правительство не выполнило и тот пункт Указа № 597, где речь идёт о необходимости обеспечения повышения зарплат. Таким образом, целью заложенного в методические рекомендации конкретного уровня повышения зарплат является не выполнение майских указов, а имитация их выполнения при помощи подмены понятий (массовые сокращения вместо повышения финансирования).
Далее г-н Иванчик утверждает, что в существующей системе распределение средств внутри института полностью оставлено на усмотрение его директора, а методические рекомендации предусматривают улучшение ситуации благодаря введению конкурсных процедур.
Не знаю, как дело обстоит в Институте всеобщей истории РАН, но в нашем институте оклады назначаются не по произволу дирекции, а в соответствии с занимаемой должностью, продвижение же по лестнице должностей осуществляет учёный совет. Надбавка по ПРНД выплачивается согласно формальным показателям по схеме, утверждённой тем же учёным советом, а надбавки по грантам и программам распределяют их руководители или ответственные за программу. Таким образом, существующая система отнюдь не является настолько директороцентричной, насколько её рисует г-н Иванчик. А если получилось так, что в каком-то институте несмотря на наличие учёного совета все решения единолично принимает директор, то тот же директор будет определять и результаты внутриинститутских конкурсов — простое проговаривание слов «конкурсные процедуры» ещё не обеспечивает отсутствие произвола. С другой стороны, непонятно чем конкурсы на уровне ФАНО будут отличаться от распределения грантов через различные фонды (помимо состава экспертной комиссии). Ведь даже самым выдающимся исследователям методические рекомендации обещают не более чем пятилетние контракты, к тому же предусматривающие аккуратное следование написанному на пять лет вперёд индивидуальному плану.
По поводу региональных институтов мне не вполне ясно, не является ли утверждение, что их соучредителями являются местные власти, благим пожеланием. Насколько я понимаю, положение о ФАНО закрепляет за ФАНО осуществление всех полномочий собственника и учредителя подведомственных институтов, не оговаривая возможность их разделения с другим учредителем.
Помимо этих соображений о трёх тезисах, хотелось бы отметить, что центральной (хотя и не очень афишируемой) идеей защищаемых г-н Иванчиком методических рекомендаций является их нацеленность на проведение массовых сокращений по результатам конкурса инициативных проектов. С моей точки зрения, это не вполне адекватный подход. Если государство действительно считает важнейшей своей задачей уменьшение числа научных сотрудников, то сокращать в первую очередь надо не тех, кто хуже других умеет что-то пообещать, а тех, кто ничего не делает (при проталкивании закона о «реформе» РАН нам
очень много рассказывали о том, что таких полным-полно) или делает, но на неудовлетворительном уровне. А для этого надо начинать с аттестации личного состава, а не с решения вопроса о том, во сколько раз некоторые выдающиеся исследователи должны получать больше, чем другие выдающиеся исследователи.
Аскольда Иванчика надоть перевести на несбалансированную по аминокислотам и витаминам диету, доколь не прочувствует необходимость комплексного развития Российской науки. Кормить будем исключительно аскорбинкой, как выигравшим по конкурсу компонентом пиши, рибофлавина — не давать.
Рискованно. Склонность к конкуренции при несбалансированной диете может спровоцировать каннибализм, особенно у великих ученых, которые ценность своего существования ставят превыше всей остальной живности.
Г-н Иванчик очень решительно разделил ответственность за деятельность совета. А каким образом эта ответственность для него может наступить? Может быть совет выбирают ученые РАН, чтобы он представлял их интересы? Вроде нет. А, наверное ученые могут отозвать членов совета, если те действуют во вред их интересам? Тоже нет. Т.е. никакой ответственности совет не несет, и интересы ученых не представляет, разумеется, кроме личных интересов тех ученых, которые назначены (как? на какой срок?) в этот совет. Тем не менее, А. Иванчик указал нам направление приложения сил, — надо бежать исполнять.
Вот что совсем не понятно, как вышло что появление этих «выдающихся ученых» в Методических рекоммендациях никто не критиковал. Вот Рубаков критиковал, например (http://trv-science.ru/2015/06/02/na-poroge-novogo-vitka-reform/) и много кто еще. Совершенно не понятно, почему любой квалифицированный ученый не получает большей свободы самостоятельных исследований выигрывая гранты, а должне проходить дополнительный барьер (трамплин в интерпретации Иванчика) в виде сертификации. Почему нужно делить ученых и лаборатории на категории и тем, кто выигрывает больше грантов давать еще больше грантов? Смысл каков? Поддержать вас, богатых и «выдающихся», и ваши раздутые неэффективные лаборатории, чтобы вы не расстраивались? А что с остальными? Эта конкуренция институтов — не бред ли? Конкуренция физиков с химиками и биологами, кто больше нужен стране? «Академические институты должны были конкурировать за средства на науку на основе объективных конкурсов не только между собой, но и с вузами, включая самые сильные, с НИЦ вроде Курчатовского института, Сколково». А с предприятиями ВПК, пенсионным фондом и здравоохранением не должны они были конкурировать на основе объективного конкурса? Или объективными бывают только конкурсы между историками и физиками твердого тела? Ответственное высказывание, нечего сказать.
непонятно другое…почему, например, полковник не должен каждый год выигрывать грант, подтверждая, что он полковник. Он получает оклад, за звание, пайковые и т.п.и лишается всего этогоесли уж совсем в дурнину попер.
Так живет вся страна…начальник департамента не доказывает, что он начальник и т.п.
Так почему профессор должен выгрызать каждый год возможность продолжать быть профессором?? И если по каким-то соображениям на этот год ему финансирование не дали, то он должен просто по миру пойти…
А давайте сделаем так для всех. Два райотдела милиции пусть соревнуются за финансирование. У кого раскрываемость лучше, те и работают в следующем году. Остальных распускаем. И так, пока их вообще не станет..
Не к этому ли нас толкают Иванчики, Ливановы, Севериновы и прочие радетели за судьбу науки?
https://ru.wikipedia.org/wiki/Синекура
Похоже, Вы изобрели велосипед.
Всё-таки, реформу придется проводить между Сциллой и Харибдой, т.е. поощрение индивидуальностей и сохранение инфраструктуры необходимы, оба. Ну, и неприятный момент, чистку рядов производить надо, после КПСС этим никто не занимался, не считая маломощного диссернета.
Объясняю в очередной раз. Милиционер и вообще любой чиновник делает то, что ему прикажут сверху. Работает по инструкции. Поэтому он получает свои до тех пор, пока выполняет распоряжения. Необходимость конкуренции просто обратная сторона научной свободы выбора метода и направления работы.
Или вы хотите работать как тот полковник? То есть выполнять распоряжения генерала по поводу того, чем и как Вам заниматься?
И милиционер, и научный сотрудник получают зарплату за выполнение своих должностных обязанностей (при этом круг обязанностей у них, естественно, разный). В обоих случаях то, как эти обязанности исполняются, проверяется (либо должно проверяться) на регулярных аттестациях. Научная свобода выбора метода и направления работы не освобождает от обязанности время от времени предъявлять какие-то результаты. И если их нет, или же они мизерны, то это мог бы быть повод для понижения в должности или даже увольнения.
«Методические рекомендации» же предлагают нам проведения массовых увольнений по результатам конкурса инициативных проектов. По-моему, увольнения слишком серьёзный вопрос, что бы решать его таким образом, без предварительной аттестации. Всё же важней то, чего человек достиг, а не то, насколько убедительными оказались для рецензентов его обещания. Конкуренция не обязательно должна включать сравнение обещаний, в её основе вполне может быть сравнение результатов. Вполне достаточно, что сравнение обещаний имеет место при другой форме конкуренции — распределении грантов.
1. Я обеими руками ЗА конкуренцию по достигнутым результатам за определенный отчетный период (лучше всего 5 лет).
2. Есть простое отношение общих затрат к количеству ученых, определяющее финансирование не научную душу. Это частное в данное время недопустимо мало. Изменить величину можно подняв финансирование (что нереально в обозримом будущем) или сократив число ртов. Так что сокращению ПРОСТО нет альтернативы, если мы хотим, чтобы ученые прилично жили и имели средства для самореализации.
2. Конкуренция ученых (как и любых творческих людей) принципиально отличается от конкуренции чиновников или рабочих. Продукция чиновников и рабочих унифицирована и выполняется в соответствии с инструкциями сверху. В творческих профессиях нормировать выработку невозможно. Поэтому никакая система аттестаций тут работать не может. Только конкурс на отбор лучших.
Если объективная оценка уровня результатов (требуемая для аттестации) невозможна, то откуда следует, что массовый (ведомственный/межведомственный) конкурс инициативных проектов позволяет отобрать лучших? От того, что все претенденты на неувольнение приложат к списку публикаций свои обещания, объективность оценки их уровня не увеличится.
Оценка уровня результатов может быть самая разная. Поскольку формализованной оценки научных результатов быть не может, эта оценка всегда содержит элемент субъективизма.
Принципиальная разница между аттестацией и конкурсом в другом. В аттестации есть планка, которую надо преодолеть. Как с нормами ГТО или ученой степенью. Количество людей, преодолевающих планку, не задано. Хоть 100%. А в конкурсе наоборот — фиксировано число мест для победителей. Соответственно плавает уровень отсечки.
Эт почему же формализованной оценки быть не может? ПРНД, к примеру, вычисляется по положению, тобиш по правилам, и это прекрасно работает. А вот конкурсы проводятся не по правилам, а по понятиям, и именно в этом их принципиальное отличие.
ПРНД работает не очень хорошо. Нам в лабе приходится вносить свои корректировки за счет выплат с грантов.
Очень мало что работает очень хорошо, поэтому и существуют разные взаимодополняющие и корректирующие механизмы стимулирования и конкуренции. Вот эти существующие и работающие механизмы и имеет смысл дорабатывать и доводить до нужного уровня – резервов для чего хватает с лихвой. Нам же навязывают очередное новшество, причем не опробованное, не просчитанное и необоснованное.
Если причина того, что «никакая система аттестаций тут работать не
может» (Ваши слова) состоит в некоторой субъективности оценки, то и
«конкурс на отбор лучших» не может работать ровно по этой же причине. От того, что число мест фиксируется заранее, оценка каждого претендента не становится более объективной. Наоборот, по
обе стороны отсечки заведомо окажутся граждане, вполне сопоставимые
по уровню.
К тому же, «методические рекомендации» настаивают не просто на
конкурсах на ту или иную должность (они, кстати, и сейчас формально
существуют), а именно на массовых конкурсах инициативных проектов.
А это дополнительно усиливает субъективность результатов конкурса.
Уверен, финансирование науки — это государственная обязанность, никогда частный бизнес не будет финансировать фундаментальную науку в России. Прикладные исследования — да, будет, но только из расчета получить новые технологии, приборы, а в итоге — выгоду… Но когда речь идет о финансировании фундаментальной науки, как справедливо заметил лидер эсеров Сергей Миронов, НИКТО, не то что там какой-то чиновник или министр Ливанов (которого давно надо отправить в отставку), даже выдающийся ученый не сможет сказать, какое исследование приведет в дальнейшем к созданию, например, новых прорывных технологий. Финансируя науку, государство не может ожидать от нее немедленной практической отдачи.
ну мне не нравится вот это…»Или вы хотите работать как тот полковник? То есть выполнять распоряжения генерала по поводу того, чем и как Вам заниматься?»…
— не нужно думать, что вы только один творческий человек, а остальные «выполняют распоряжения». Полковники управляют истребителями, командуют танковыми дивизиями…почему это вы думаете, что фитить экспонентами точки, это гораздо более интеллектуальная вещь?)))
— большинство читателей просто не служили в армии…и честно говоря, я их за это презираю..
— полковник приносит гораздо больше пользы государству, чем средний научный сотрудник. А действия его связаны с огромной ответственностью, не свойственной таким, как вы..
— именно презрение ко всему остальному миру и людям других профессий и привело к отторжению РАН обществом (а вовсе не руководством). А оно читается в ваших коментах..
— для того, чтобы наука нормально работала было бы очень неплохо хотя бы научиться для начала выполнять распоряжения..как минимум..
— почему же нужно думать, что наличие стабильной и адекватной зарплаты должно приводить в обязательном порядке к потере творчества и отсутствию идей?)))
А конкурсная грызня по вашему стимулирует научные результаты?)))
Я лично в армии служил. Правда не полковником. Так и остался рядовым…
Ничего совершенно не имею против полковников и прочих рабочих-служащих. Речь не о степени интеллектуальности и ответственности, а о степени свободы в работе. Так что никакого презрения. Даже наоборот. Стараюсь объяснять ученым, почему они должны конкурировать, а «полковникам» достаточно аттестации. Так что в оценке «научного сообщества» мы с Вами сходимся. Мне претят именно требования академической свободы и одновременно гарантированного госфинансирования. Нигде такого нет. Отдельные люди и группы могут получать подобные бонусы, но такие позиции — предмет жестокой конкуренции.
«почему же нужно думать, что наличие стабильной и адекватной зарплаты должно приводить в обязательном порядке к потере творчества и отсутствию идей?»
Интересно, а кто именно так думает? Во-всяком случае не я. Конкурс нужен для того, чтобы отобрать, кто действительно заслуживает «стабильной и адекватной зарплаты» (это если только про зарплаты). Периодическое повторение конкурса необходимо потому, что потери творчества и всего прочего случаются с людьми при любых зарплатах. А другие люди наоборот, развиваются. И нельзя одних отсекать навсегда, а другим дать почивать вовек на раз добытых лаврах.
24 августа 2011 года агенство РБК сообщило, что В.В.Путин на встрече с ректорами ведущих ВУЗов отметил, что средняя зарплата в ВУЗах ниже средней по экономике, а зарплата их руководства в 8-15 раз выше профессорской, причем в некоторых ВУЗах более 20 проректоров. После взрыва нашей первой бомбы в 1949 г., по рассказам старых профессоров, они стали получать как генералы. Нынешние профессора могут только мечтать о том, чтобы их зарплаты сравнялись с зарплатой лейтенантов.
похоже никакого выполнения майских указов не предвидится — мечта профессора в эрэфии быть по зарплате как лейтенант