Иным мирам закон не писан

Принято считать, что фантасты ни во что не ставят законы природы, управляющие реальным миром. Но так ли отважны и безрассудны «творцы миров» и так ли просто описать во всех подробностях мир с иным устройством (даже если в голову пришла действительно оригинальная идея)? Разбирается Максим Борисов.

…И всё же есть веские доводы в пользу того, что такой высший разум играет определяющую роль в нашем существовании. Иначе кто же решил, как должна вести себя материя? Чем определяются ваши законы физики? Почему эти законы такие, а не другие?

Фред Хойл. Черное облако

Физику никто не отменял

Нарушение законов природы и логики в книгах и фильмах — обычное дело, привычный повод для насмешек, соревнования эрудитов и педантов. Писателям и сценаристам свойственно забывать обстоятельства, даты и имена, описанные ими же самими несколькими страницами ранее или же в предыдущей серии, давать абсурдные объяснения поступкам, преувеличивать роль случая, пренебрегать реальными физическими условиями, физиологией героев, устройством техники. Создатели исторических романов и костюмеры-дизайнеры часто грешат анахронизмами, а творцы боевиков и шпионских сериалов забывают подсчитать количество пуль, выпущенных из всех многочисленных «магнумов» и «парабеллумов». При этом мы даже не говорим о стихах, сказаниях, разного рода аллегориях и сюрреализме. Тут и обсуждать нечего — реальной физике там не место.

Научная фантастика, испытывающая почтение к науке, тоже грешит порой разного рода ошибками, неточностями и преувеличениями. К тому же «изобретатели ситуаций» любят кардинально «облегчить себе жизнь», выдумывая какой-нибудь новый удобный закон природы, позволяющий, скажем, без хлопот сделать тела невидимыми, отключить на время гравитацию или же добыть бездну энергии. Как правило, это всё не считается принципиальной сменой существующих законов физики, лишь удобно «дополняя» их. «Покусившихся» таким образом на реальную физику — легион, и мы, естественно, не станем их всех здесь припоминать. Гораздо большая редкость среди фантастов — желание действительно сознательно изменить окружающую нас реальность на уровне базовых физических законов и затем честно проследить, что же из этого выйдет. Самые «робкие» при этом ограничиваются тем, что на время меняют одну какую-нибудь величину. Скажем, у Александра Беляева в рассказе «Светопреставление» Земля в своем движении по Галактике временно входит в область пространства, где резко замедляется скорость света. Вместо 300 тыс. км/с свет начинает двигаться поистине «черепашьим шагом», позволяя обогнать себя кому угодно. Люди при этом уже не могут полагаться на свои глаза, а полиция сбивается с ног, ловя неуловимых преступников. Впрочем, резко замедлять свет (в веществе) научились недавно и современные физики, так что сей «мысленный эксперимент» не выносит нас непременно за пределы нашей реальности. Как, впрочем, и борьба за преодоление скорости света, вроде той, например, что у Генриха Альтова в рассказе «Полигон „Звездная река“». Во вселенной задуманного австралийским писателем Грегом Иганом романа «Прямоугольный» скорость света — переменная величина.

Есть еще привычная уловка, восходящая ко вполне реальным физическим теориям, чему посвящена, скажем, не переводившаяся у нас книга Hyperspace известного американского популяризатора и физика-теоретика Митио Каку (Michio Kaku). Фантасты давно уже научились быстро преодолевать гигантские расстояния, уходя в «гиперпространство» через «кротовые норы», перемещаясь через иное измерение, где путь значительно короче. Перемещение в гиперпространстве красочно показано в телесериале «Вавилон-5» и в бессчетном количестве космических опер. В гиперпространстве могут встретиться иные физические законы, ну а может (по мнению самых пугливых) и разверзнуться настоящий ад, как в фильме «Сквозь горизонт».

Всё чудесатее и чудесатее

Временное нарушение физических законов нашего мира по чьей-либо воле принято называть чудесами. Ни одна религия не может без этого обойтись, однако фантасты явно неохотно соглашаются «работать» с такими чудесами. Одно из редких исключений — «Человек, который мог творить чудеса» Герберта Уэллса. Как известно, для героя этого рассказа всё закончилось довольно плачевно. В качестве эксперимента он попытался, как Иисус Навин, приостановить наступление ночи, забыв при этом затормозить вместе с Землей все находящиеся на ней предметы, что привело к всеобщей катастрофе. «Давайте разберемся, что такое чудо, — говорил этот уэллсовский скептик еще до того, как раскрыл в себе свой дар. — Это нечто несовместимое с законами природы и произведенное усилием воли…» Разумеется, сомнительное поприще для «твердой» НФ. Чаще всего фантасты, как Остап Бендер, «чтут кодекс» и помнят о том, что любой чудотворец в нашем мире не всесилен — должен черпать откуда-то энергию для своих трансформаций и ограничен в желаниях — см. «повесть-сказку для научных работников младшего возраста» от братьев Стругацких — «Понедельник начинается в субботу» и «Сказку о Тройке». В «Отягощенных злом» тех же Стругацких даже у всемогущего, казалось бы, Демиурга скромный астроном осмелился попросить лишь «самую малость» — так подправить физические законы, чтобы стал реальностью предсказанный им космический феномен. В общем, без участия нечистой силы изменение законов природы и тут не обошлось.

Совсем другое дело — иные миры. В этом случае полет фантазии почти неостановим. Недаром у разного рода «классификаторов» есть склонность все сказки скопом относить к «параллельным мирам», включая и «Страну Оз» Фрэнка Баума, и волшебный мир Толкиена. Такие параллельные миры, особенно те, где царствует магия, а не наука, неожиданно оказались в нашей литературе и кинематографе в подавляющем большинстве. Это признано столь «плодотворной» идеей, что получилось отдельное направление, и романы и фильмы о «попаданцах» в такие фэнтезийные миры быстро затмили численностью не только миры с какой-либо иной физикой, но и произведения об альтернативных вселенных со вполне земной физикой (впрочем, таких тоже оказалось немало). Разумеется, изучать эти вариации не так уж и интересно (пишется это всё в основном для людей, увлекающихся приключениями, а не наукой), да и далеко уведет нас от разговора об иной физике. В качестве образца можно рассмотреть, например, «Подменённого» Роджера Желязны (1980), где обитатели разных миров (нашего, технологического, и мира, где царит магия) меняются местами и каждый достигает определенных высот.

Концепции параллельных миров с иными физическими константами в современной физике возникают по разным причинам. Это могут быть чрезвычайно удаленные части нашей собственной Вселенной, «отпочковавшиеся» от нее новые миры, множества почти неотличимых вариаций в рамках эвереттовской интерпретации квантовой механики, скрытые измерения М-теории, миры, состоящие из «зеркального вещества» или отстоящие от нас во времени, и многое другое. Для фэнтези, разумеется, предпочтительнее те «соседские» миры, куда при определенных обстоятельствах может попасть любой желающий, а не только астронавты из неопределенно далекого будущего. Один из самых ранних таких «попаданцев» описан в рассказе того же Уэллса «Дверь в стене» (1911).

Игры со временем

В развлечениях с законами природы самое заметное место занимают игры со временем и пространством как наиболее эффектные и понятные большинству читателей. Вспомним «Алису в Зазеркалье» и тамошний мир, в котором, по словам взбалмошной Черной Королевы, порой «приходится бежать со всех ног, чтобы только остаться на том же месте». Более реалистична и ужасающа такая перспектива в романе Кристофера Приста «Опрокинутый мир» (1974), где обитатели загадочного Города на колесах вынуждены непрерывно двигаться по планете-гиперболоиду, чтобы оставаться в рамках приемлемой физической реальности. Более классической выглядит ситуация (часто преследующая нас во сне), когда герой никак не может покинуть какое-либо место, неизменно вращаясь в закольцованном пространстве (впрочем, это может происходить и под чисто психологическим воздействием, пусть и «магическим», как, например, в сказочной повести немецкого писателя Отфрида Пройслера «Крабат, или Легенды старой мельницы» (1971) и в одноименном фильме (2008)). В повести Клиффорда Саймака «Всякая плоть — трава» (в другом переводе — «Всё живое…») пришествие иного мира приводит к тому, что посреди города возникают невидимые прозрачные барьеры, непроницаемые для живых существ. «Град обреченный» Стругацких заканчивается трагической встречей героев со своими двойниками и выхваченными пистолетами. В трилогии Андрея Лазарчука и Михаила Успенского про похождения Николая Гумилёва герои в какой-то момент попадают в мертвый город, который невозможно покинуть и в котором нельзя умереть. В цикле «Ночной дозор» у Сергея Лукьяненко магическим образом скрывают этаж здания, где располагается штаб-квартира Светлых, в цикле Роулинг про Гарри Поттера — железнодорожная платформа, подъезд дома и т. д., ну а в «Мастере и Маргарите» у Михаила Булгакова его Воланда вообще не заботят ни время, ни пространство — праздничная ночь длится до тех пор, пока гостям не надоест веселиться, а расположились они без каких-либо неудобств в огромных дворцовых залах, умещающихся внутри рядовой московской квартиры.

Попытки вообразить себе миры с иным числом измерений представляют собой отдельную ветвь с весьма почтенной традицией. Миры двух измерений описывали Эдвин Эббот во «Флатландии» (1884), Чарлз Хинтон, Дионис Бюргер и, наконец, математик Александр Дьюдни («Планиверсум»). Миры большего числа измерений, а также объекты с числом сторон, равным нулю, вообразить себе гораздо сложнее, но и такие попытки делались — скажем, в рассказе известного популяризатора науки Мартина Гарднера «Нульсторонний профессор», в котором два повздоривших математика отправились в мир каких-то «многомерных холмов» и с трудом вернулись, едва не вывернувшись наизнанку.

В жутковатой повести американского писателя Стивена Кинга «Лангольеры» (The Langoliers) и в соответствующем мини-телесериале пассажиры самолета попадают в параллельный мир, отстоящий от нашего на несколько минут, и едва спасаются от хищных зубастых тварей, пожирающих реальность. Гораздо серьезнее выглядят попытки поиграть со временем среди иных миров у Алана Лайтмана в «Снах Эйнштейна». Впрочем, игры со временем также образуют совершенно отдельный поджанр фантастики со множеством запутанных вариаций и заведомо необозримы. Вспомним, например, «Затерянных в космосе», которых одновременно можно считать и «Затерянными во времени», — с гипердвигателями, пузырем, искажающим пространство и время, строительством портала на Землю и свежеобразовавшейся черной дырой. Впрочем, если учесть, что в реальных черных дырах пространство и время в каком-то смысле меняются местами, да и вообще, по мнению Роджера Пенроуза, может действовать некая «вселенская цензура», непонятным нам образом преображающая законы природы, все эти заморочки и парадоксы перестают казаться такими уж невероятными. В романе Пола Андерсона «Тау Ноль» (Tau Zero, 1970) переселенцы, летящие на «корабле поколений», умудряются так разогнаться, что мимо них проносится история существования всей Вселенной, а проскочив сквозь сингулярность, они оказываются первыми жителями вновь родившейся вселенной. Любопытно, что автор при этом практически не противоречит современной физике и не говорит ни о чем, невозможном в принципе. Ну, за исключением пребывания в сингулярности и того, что наша собственная Вселенная вряд ли будет переживать в будущем коллапс.

Еще одна идея того же Пенроуза заключается в том, что само человеческое мышление представляет собой во многом квантовый процесс и в каком-то смысле определяет физические законы окружающего мира (вспомним и знаменитый антропный принцип, согласно которому свойства окружающей нас Вселенной могут быть выведены из свойств наших организмов в силу того, что в ином случае этот мир попросту был бы лишен разумных обитателей). Значит, законы природы завязаны на сознание, а человеческую жизнь вообще можно рассматривать как индивидуальное непрерывное путешествие по разным мирам, логически связанным лишь цепочкой мыслей, возникающих у физически разных индивидуумов. Разумеется, в рамках реальной физики верифицировать подобные идеи не представляется возможным, а вот в фантастике — почему бы и не представить? Во всяком случае, в чисто логическом плане такие построения вполне себе безупречны. Необычная повесть Владимира Савченко «Встречники», повествующая о путешествиях во времени как психическом феномене, была написана в 1980 году. Сейчас она не одинока и обзавелась известными аналогами, такими, как «Эффект бабочки» или «Жена путешественника во времени».

Я бог таинственного мира

В ироничном рассказе Виктора Пелевина «Пространство Фридмана» над физикой не просто издеваются, а прямо-таки глумятся. Своеобразной «сингулярностью» объявлено сознание сверхбогача, «баблонавта», мир и сознание которого совершенно непостижимы для простого смертного, хотя внешне всё выглядит не так уж загадочно.

В кинотрилогии про «Матрицу» все герои (даже сам агент Смит — порождение Матрицы) вынуждены считаться с законами физики, лишь временами позволяя себе нечеловеческую ловкость и силу, а вот в «Аниматрице» (в сборнике аниме по мотивам первого фильма, эпизоде 7, «За гранью» (Beyond)) показано, что́ бывает, если вдруг в каких-то местах Матрицы эти законы разлаживаются, заставляя забыть о гравитации или же приводя к пространственным парадоксам. Конечно, с формальной точки зрения это не реальное нарушение законов физики, так как по сути своей вся Матрица представляет собой лишь очень совершенный компьютерный аттракцион, однако вполне позволяет себе представить, что было бы, если бы законы природы действительно разладились. Сходная ситуация и с фильмом Кристофера Нолана «Начало» (Inception). Во сне может меняться физика (крутится не останавливаясь волчок, искажается метрика, не говоря уж о гравитации), это не меняет физику в реальности, однако показано всё достаточно наглядно для того, чтобы мы представили, как это может происходить.

По сути дела, без нарушения важнейших принципов не обходятся рассказы про всякого рода вечные двигатели, как бы они ни были порой ироничны. В числе прочих непонятных вещиц, оставленных инопланетянами в Зоне у Стругацких (в «Пикнике на обочине») встречаются и натуральные вечные двигатели, и (возможно) области пространства с иной метрикой. Странными и явно нарушающими законы природы вещицами наполнен цикл фантастических повестей Владислава Крапивина «В глубине Великого Кристалла», сам по себе базирующийся на идее параллельных пространств. В замечательном рассказе Валентины Журавлёвой 1969 года «Приключение» из цикла про психолога Киру Сафрай ее героиня вместе с академиком, напоминающим Петра Капицу, спасают молодого ученого Горчакова, готового бросить науку, подкидывая ему идею: изучать воображаемую вселенную, в которой будет изменена, скажем, гравитационная постоянная, константа Планка или Ридберга. Разумеется, в реальности нам до такой вселенной никогда не добраться, но ее модель может в какой-то момент упростить понимание нашей собственной Вселенной. Гораздо удачливее оказались герои романа Владимира Савченко «Должность во вселенной», которым удалось поймать новую вселенную, дрейфующую в виде шара, в буквальном смысле этого слова и углубиться в ее исследования опять же в буквальном смысле — строя башню внутрь нового мира, где время бежит гораздо быстрее нашего.

Еще полезнее, но вместе с тем и тревожнее приобретения героев Айзека Азимова «Сами боги» (1972) от контактов с так называемой паравселенной. Совместно с тамошними обитателями земляне занялись взаимовыгодной перекачкой… законов природы. Дело в том, что ядерное взаимодействие в паравселенной существенно интенсивнее, чем в нашей, звезды там меньше и сгорают быстрее, но зато совершенно стабилен изотоп вольфрама-186, невозможный в нашей Вселенной. Если его переправить в наш мир, то он постепенно превращается в плутоний-186 с выделением большого количества энергии. И наоборот, отправленный назад плутоний станет неплохим источником энергии в паравселенной. Однако диффузия законов природы из одного мира в другой может привести к взрыву нашего Солнца при усилении ядерных взаимодействий и к угасанию собственного солнца создателей Насоса. Решение в конце концов находят в подключении к еще одной вселенной, где люди инициируют Большой взрыв с диффузией законов природы противоположного знака. Пожалуй, Азимов как никто постарался над проработкой образа жизни, способов размножения, психологии взросления и семейной жизни обитателей паравселенной, всех этих Мягких, Жестких, эмоционалей и т.д. Как ни странно, роман совсем не скучен, почти не устарел (если не считать тамошних компьютеров) и читается запоем.

Почти столь же тщательно подошел к описанию жизни иных существ в мире иных физических законов Сергей Снегов, выпустивший в 1983 году повесть «Экспедиция в иномир». В каком-то смысле он пошел еще дальше, послав землян в специальных скафандрах осваивать этот чуждый мир (12 измерений, расходящаяся перспектива, энергетическое светоморе, дзета-логика…), и организовал там по образцу прочих советских фантастов социальную революцию.

Не менее масштабен и более современный нам Вернон Виндж со своим циклом «Сквозь время» (романы «Пламя над бездной» и «Глубина в небе»). Иные физические законы у Винджа царят не в какой-то иной вселенной, а прямо в нашей Галактике. Максимальная возможная скорость передвижения звездолетов и распространения информации прямо зависит от удаленности от галактического центра. Поэтому Медленные обречены на прозябание, а заправляют всем и вся сверхразумные образования на галактической периферии (заметим, что у вышеупомянутого Снегова, как и у большинства других фантастов, именно центр Галактики связывался с обилием звезд, планет, разумных обитателей и их взаимных контактов, приводящих к быстрому развитию).

Структура миров с постепенным изменением их свойств от некоего сверхцентра к периферии отчетливо прослеживается во многих популярных эпопеях. Например, у Роджера Желязны в цикле фэнтезийных романов «Хроники Амбера» весь спектр миров располагается между Амбером, олицетворением закона, и противостоящим ему Хаосом. На Земле плохо с магией, но зато воспламеняется порох и возможно огнестрельное оружие. В мирах «Кесаревны Отрады» (1998—2001) Андрея Лазарчука везде, кроме Кузни Велеса (где обитаем мы), сгорает железо. В «Темных началах» Филипа Пулмана в разных мирах могут существовать разные сущности, где-то становятся видимыми души людей, где-то ведут свои войны ангелы (экранизована первая часть трилогии под названием «Золотой компас»). Причудливые вариации в устройстве разных вселенных содержит серия научно-фантастических романов Филипа Фармера (Philip Jose Farmer) «Многоярусный мир» (The World of Tiers, другой перевод — «Пирамидальный мир»). В замечательном рассказе Святослава Логинова фигурирует «Страж Перевала», сочетающий в себе элементы разных миров и поставленный на защиту границы — чтобы хаос не вторгался на сопредельные территории.

В каждой шутке есть доля шутки

Особую, как правило юмористическую, категорию составляют миры, сконструированные вопреки всем современным физическим законам по образу и подобию мифов наших предков. Таков знаменитый цикл про «Плоский мир» Терри Пратчета (ряд произведений из него уже экранизированы), где планета-блин покоится на спине черепахи, ползущей меж звездами, за ее край льется Мировой океан, а сверху кружит небольшое солнце. Таков роман «Небо падает» Лестера дель Рея, описывающий мир, чья космология соответствует воззрениям Аристотеля, с твердыми небесами, и таков, наконец, роман нашего волгоградского писателя Евгения Лукина «Катали мы ваше солнце», в котором мастеровые русские мужики с немалыми трудностями осуществляют ежедневную переброску светила над и под землей…

В другом романе Лукина, «Алая аура протопарторга» (2008), судьба физических законов зависит от желания сильных мира сего. В таком случае, скажем, вполне возможно принятие баклужинской думой закона подлости. А в повести Марины и Сергея Дяченко «Уехал славный рыцарь мой…» земной резидент, чтобы выжить и победить в стране рыцарства, вынужден сконструировать себе прекрасную даму, которая бы беззаветно его ждала и тем самым укрепляла его удачу. К сожалению, «рыцарь» собирается покинуть свою хранительницу, и катастрофа неизбежна. Надеемся, что, если мы покинем вас на этой оптимистической ноте, никакой особой катастрофы не произойдет.

В сильно сокращенном виде
текст печатался в журнале «Наука в фокусе» № 11 за 2012 год