Санкт-Петербургского союза ученых
После довольно утомительного пути из Наггара в Лех с пересечением пяти перевалов через высокие хребты Западных Гималаев (см. предыдущую статью в ТрВ-Наука № 182 от 30 июня 2015 года) к вечеру 16 июня мы прибыли в город Лех — столицу древнего королевства Ладак, а ныне административный центр одноименного округа штата Джамму и Кашмир. Остановились в тихом зеленом уголке, в небольшом отеле рядом с центром города. Следующий день ушел на оформление пропусков в пограничные районы и отдых.
Добравшись до Леха, в соответствии с первоначальным планом экспедиция разделилась на три группы. Одна из них направилась на запад Ладака, а две другие — на восток, к большим озерам на западной окраине Тибета. В своем верхнем течении великий Инд представляет собой сравнительно небольшую реку, быстринами и перекатами струящуюся среди тесных ущелий и каньонов. В расширениях долины ютятся зеленые оазисы, а на скалах живописно расположились монастыри. Здесь и там берега реки соединены шаткими подвесными мостами.
Маршрут нашей группы лежал на юго-восток, вдоль верховьев Инда к озеру Цоморири. Это озеро, как и другие крупные озера в бассейне верхнего течения Инда, лежит вне разработанных туристических маршрутов Ладака — территории и без того труднодоступной.
На многочасовом пути к цели мы сделали короткую остановку в селении Чуматанг (Chumathang, 4040 м). Здесь берег Инда образован подножием крутого склона. Прямо из галечного берега бьют небольшие гейзеры. Их температура 70 °C — вполне достаточно для кипения на данной высоте. По нашим измерениям, температура воды Инда вблизи ключей достигала +35, на удалении трех-пяти метров от берега +20, а в самой реке — только +8 °C. На теплом мелководье носились косяки мелких рыбешек, а илистое дно было покрыто массой мелких брюхоногих моллюсков.
Вблизи селения Махе (Mahe) пересекли Инд и по узкому, заросшему тамарисками ущелью реки Палдонг-чу (Paldong Chu) начали подъем к котловинам озер Тадсанг Кару и Цоморири [1]. На этом пути недалеко от дороги встретили пару пасущихся киангов (Equus hermonius kiang), cтадо горных коз (Capra ibex) и небольшую колонию гималайских сурков (Marmota himalayana) . За пологим перевалом Намашанг (Namashang La) открылся вид на просторную котловину небольшого соленого озера Тадсанг Кару (Thadsang Karu). На ее пустынных пологих склонах бродили многочисленные стада овец, яков. Здесь и там виднелись стоянки пастухов и сами пастухи верхом на конях. Здесь мы оказались в особой географической области Ладака, называемой плоскогорьем Рупшу (Rupshu) и населенной скотоводами кхампа (Khampa) — особой этнической группой кочевников тибетского происхождения. Их отличительная бытовая черта — остроконечные белые шатры, часто покрытые черным навесом.
Вскоре за широким горным проходом стала видна еще более обширная котловина озера Цоморири. В 1875 году здесь побывал русский живописец Василий Верещагин, который, как сейчас признано историками, был не только знаменитым художником, но и военным разведчиком. В эпоху противостояния Российской и Британской империй в Центральной Азии его появление в этой труднодоступной даже в наши дни области было, скорее всего, не случайным. Соперничество секретных служб обеих империй в западной исторической литературе получило название Большой игры — the Great (Grand) Game. Граф Нессельроде, российский министр иностранных дел, называл это противостояние Турнирами теней.
Британские «ужасы» русской угрозы остались в далеком прошлом. Ровно через 140 лет после Василия Верещагина на берегу озера Цоморири нас встретил индийский военный патруль. Проверив пропуска, вежливые люди с автоматическими винтовками поинтересовались количеством фотокамер, числом навигационных приемников (GPS), топографических карт, наземных и спутниковых телефонов, которыми мы располагаем. Из всего этого перечня только использование спутниковых телефонов категорически запрещено иностранцам на территории Индии; у нас их и не было. Удовлетворившись полученными ответами и узнав, что мы из России, военные подняли шлагбаум: путь в единственное открытое туристам селение Корзок был открыт.
Деревня — единственный центр оседлости скотоводов-кочевников кхампа — разместилась на левобережном склоне ущелья, открытого к озерной котловине пологой поверхностью аллювиального происхождения. Несмотря на изрядную высоту местности (4560 м), этот склон заботливо распахан и засеян земледельцами. Семейные участки разделены каменными изгородями, к каждому полевому наделу подведен желобок оросительной системы. Пустынные склоны гор, за исключением скалистых и очень крутых участков, заняты пастбищами. Если не считать нескольких новых строений — гестхаусов — и палаточного городка для туристов, сам Корзок сохранил первозданный вид, невольно возвращающий путника в средневековье. Наблюдаются квадратные серые одно- или двухэтажные постройки из кирпича-сырца с плоскими крышами, украшенными рогатыми черепами яков (местный символ благополучия) и тибетскими флажками.
Жилища и хозяйственные постройки соединены узкими улочками, достаточными для прохода коровы, яка или осла. Местные жители и ламы в багряных одеяниях, встречавшиеся по пути, дружелюбно приветствовали нас восклицанием Julley! На обочине дороги, сидя у ткацкого станка, пожилая женщина ткала ковер. Чуть поодаль уже готовые и выстиранные ковры сохли на изгороди из жердей и колючей проволоки.
Осмотрев несколько домов, мы выбрали для ночлега двухэтажную постройку в тибетском стиле с гордым названием Goose House («Обитель горного гуся»). Получив столь завидных постояльцев, ее неказистая с виду хозяйка приосанилась и горделиво шла вместе с нами по единственной в деревне улице, не без радости ловя завистливые взгляды своих менее удачливых соседок — хозяек отелей «Индийский журавль» и «Озерный вид».
На первом этаже «отеля» жили хозяева, размещалась кухня и гостиная с богатым набором кухонной утвари. Второй этаж — «номера» для постояльцев с потолком из тополевых жердей и тальниковой лозы. В коридоре — квадратный люк и лестница для выхода на плоскую крышу. В этой части Лада-ка основная масса осадков выпадает зимой в виде снега, и нужда в более сложной конструкции отсутствует. На крыше тибетского жилища можно найти всё необходимое для обыденной жизни его обитателей: запас дров и «экологического» топлива, в изобилии производимого яками и другими копытными и высушиваемого в виде «котлеток» диаметром 30 см. Есть канистры с горючим, копны сена, тарелка спутниковой связи. В последние годы широкое распространение получили солнечные батареи.
Быстро смеркалось и холодало. На ужин мы расположились в прохладной гостиной. Внимательная хозяйка любезно пригласила нас пройти на кухню — в меньшее, но достаточно просторное помещение, где было значительно теплее. На старинном примусе варилась тукпа (похлебка из баранины с лапшой), на печке грелся чайник. В углу под лампочкой сидела мать хозяйки. Это была пожилая женщина с темным, загорелым лицом, которая после взаимного приветствия повела с нами спокойный, полный достоинства разговор. На ее коленях грелся теленок, ее шея была украшена коралловым ожерельем, в ушах светились серебряные серьги.
Из неторопливой беседы (переводчиком с ладакского был наш водитель Али-Мухаммед) мы узнали, что деревня с октября по март укрыта метровыми снегами, озеро полностью замерзает только в декабре, к весне толщина льда достигает полутора метров и в озере водится мелкая рыба. Отметим, что тибетские жители рыбу не едят.
Бессточное соленое озеро Цоморири (буквально «высокое озеро богини») лежит на высоте 4540 м среди обширной межгорной котловины, окруженной заснеженными гребнями гор, безжизненными каменистыми осыпями, пустынными предгорьями и ущельями. Пики гор достигают высоты 6210–6650 м. В лучах восходящего солнца золотистые вершины хребтов контрастировали с красновато-коричневыми и охристыми склонами гор, отражались и преображались в ультрамариновом, если не фиолетово-черном зеркале озерных вод. Интересно, удалось ли Василию Васильевичу Верещагину запечатлеть эту несравненную палитру в своих этюдах?
Протяженность озера — 19 км, ширина — 3 км, глубина — 105 м. В озеро впадает множество ручьев и речек, при их устьях образуются дельты, косы и болотистые участки, привлекающие околоводных птиц. На рассвете нового дня (18 июня) вдоль береговой черты ходили и плавали выводки горных гусей (Anser indicus), летали буроголовые чайки (Larus brunnicephalus) и утки-огари (Tadorna ferruginea).
Около недели назад у горных гусей появились птенцы. Выводки желтовато-серых гусят-пуховичков держатся с родителями вблизи береговой черты озера, а холостые птицы летают кормиться на ячменные поля вблизи деревни. В компании гусей по свежим зеленям бродят красноклювые клушицы (Pyrrhocorax pyrrhocorax) и скалистые голуби (Columba rupestris); от наших сизарей они отличаются широкой белой перевязью на хвосте.
Если перед восходом солнца температура воздуха опускалась до –2 °C и ручьи, впадающие в озеро, покрывались коркой льда, то к полудню воздух нагрелся до +25 ºС, а на почве и камнях было уже 30–35 °C. Одна из задач нашей поездки к озеру Цоморири состояла в обнаружении так называемой тибетской круглоголовки (Phrynocephalus theobaldi) — вида, описанного в середине XIX века как раз из этого района. Отсюда же британским путешественником и торговым агентом Уильямом Муркрофтом был в 1812 году описан упомянутый выше кианг — удивительное животное, родственное диким ослам и лошадям. В котловине озера Цоморири оба этих вида благоденствуют до сих пор.
Наш дальнейший путь лежал на север, к другому горному озеру Цо-Кар (Tso-Kar, 4500 м). Дорога к нему заняла полдня, оказалась довольно утомительной и практически безлюдной. Она пересекала солончаковую долину и термальное поле Пуга (Puga thermal feld), поросший караганой перевал Поло-Конгка (Polo Kongka La, 5000 м), отделяющий истоки реки Палдонг-чу от водосбора озера Цо-Кар. На спуске в его котловину дорога шла через раскаленные под солнцем песчаные холмы, сухие русла водотоков, нагромождения валунов и каменистые осыпи — пейзаж в целом безжизненный и угрюмый, но только не для натуралистов.
То, что на карте было очерчено и названо озером, на местности выглядело крайне необычно. С холмов, обрамляющих южную часть цокарской впадины, нашему взору открылся равнинный пейзаж, состоявший из белых (соль), зеленых (трава) и серых (лёсс) полос и пятен. Эта мозаика окружала сравнительно небольшое пространство открытой воды. Ее контуры растворялись в слепящем знойном мареве. Здесь и там кружились столбы пылевых вихрей. С западной стороны цокарскую котловину охватывают заснеженные горные цепи Занскарского хребта, к северу уходит пологая, пустынная равнина. Днем на ней пасутся стада овец, а после захода солнца появляются кианги.
Северная часть озерной впадины занята холмистой поверхностью, сложенной рыхлыми наносами бледно-серой окраски. Эта пылеватая толща изрезана извилистыми оврагами глубиной 10–12 м. Их днище занято влажными лугами, озерками, лужицами и ручьями, текущими в сторону озера. Отложения этой холмистой поверхности более всего напоминают оттаявшую «едому» — аллювиально-эоловые накопления приледниковых областей Якутии. Судя по всему, и здесь не обошлось без участия ледников и сильных ветров. Вдоль границы пустынных предгорий и «гималайской едомы» тянется неровная полоса влажных лугов, неглубоких водоемов, рыхлых останцов и соляных полей — идеальное местообитание для околоводных птиц. И в самом деле, здесь держались кулики-травники (Tringa), паслись стаи горных гусей и летали уже знакомые нам огари. Эти виды птиц характерны для всей Центральной Азии, например Киргизии и Памира. Среди этой «мелочи» бродила пара черноголовых журавлей (Grus nigricollis). Эта птица — особая достопримечательность Ладака, она относится к уязвимым видам.
На заходе солнца мы вынуждены были покинуть столь понравившееся нам место — в этом селении не было ночлега для иностранных туристов. Но стартовать оказалось непросто. Нашу машину окружила толпа любопытствующих мужчин в разнообразных одеждах и с весьма разнообразными лицами. Среди них выделялся воинственного вида бородач в камуфляжной одежде с выразительным носом. Этот «полевой командир» почему-то выражал наибольший интерес к нашим делам, и нам не без труда удавалось уходить от его излишне назойливых расспросов.
Между тем солнце скрывалось за заснеженными гребнями хребтов, кочевники собирали стада яков, овец и табуны лошадей возле своих шатров. Дорога круто шла к перевалу Тангланг (Tanglang La, 5300 м). Проехав его уже в глубоких сумерках, машина быстро снижалась серпантинами северного склона Занскарского хребта. В небе ярко зажглись звёзды. В далекой глубине ущелья светились редкие огоньки селений. Там мы надеялись найти ночлег.
Ом мани падме хум!
ТрВ-Наука — информационный партнер СПбСУ по Гималайскому проекту.
Все фото — А. В. Андреева
1. Tso — по-ладакски озеро, La — перевал.