13 сентября 2015 года
Недавно министр культуры и председатель Российского военно-исторического общества, доктор исторических наук В. Р. Мединский позволил себе ряд скандальных высказываний. Сначала им было заявлено в адрес директора ГАРФ С. В. Мироненко, что работники архивов должны заниматься «тем, за что государство им платит деньги, а не осваивать смежные профессии», ведь директор архива — «это не писатель, не журналист, не борец с историческими фальсификациями», и «Если есть желание сменить профессию — мы это поймем». По мнению В. Р. Мединского, сотрудники архивов «могут предоставить людям документы, а дальше пусть уже журналисты делают выводы».
Несколько позже В. Р. Мединский фактически предостерег историков от критики «советских мифов», заявив в интервью, «что к эпическим советским героям — и к молодогвардейцам, и к панфиловцам, и к Зое — надо относиться, как в церкви относятся к канонизированным святым… Всеми же этими копошениями вокруг 28 панфиловцев нас искушают, пытаются извратить святые для нас вещи. Хотят, чтобы мы предали память и дела наших предков».
Вольное историческое общество считает подобные заявления проявлением бюрократического высокомерия, начальственной спеси и полного непрофессионализма. Они отрицают историю как науку, низводят профессиональных историков-архивистов до уровня кладовщиков, нарушают фундаментальные этические принципы исторической науки. Заявления о невозможности критиковать мифы и требование относиться к ним, как относится церковь к святым, абсолютно недопустимы из уст министра культуры, к тому же выдающего себя за профессионального историка. Долг историка состоит именно в том, что́ министр объявляет нежелательным: в установлении исторической истины на основе первоисточников вне зависимости от политической конъюнктуры. Более того, он открыто призывает скрывать неудобные исторические документы, ведь его гнев вызвала как раз публикация на сайте ГАРФ докладной записки главного военного прокурора СССР, из которой следовало, что история о подвиге 28 панфиловцев была придумана двумя журналистами и главным редактором «Красной звезды». Это именно то, что, противореча сам себе, требует министр — «предоставить людям документы». Только выводы из них должны делать в первую очередь не журналисты, как почему-то считает министр, а профессиональные историки, о существовании которых министр в своих выступлениях предпочитает не упоминать.
Даже советская пропаганда стеснялась публично требовать от ученых отказаться от поисков истины и защищать мифологизированную ложь. Подобные заявления министра культуры и «тоже историка» Мединского свидетельствуют о возрождении худших форм псевдопатриотизма. Плодить мифы, выбрасывать из учебников и стирать из памяти народа правдивые, но трагичные страницы нашей истории, которые не нравятся власти, — значит способствовать повторению трагедий и ошибок в будущем.
Всего четверть века назад мы видели, как одна такая большая ложь рухнула, похоронив под собой СССР. Министр культуры В. Р. Мединский, похоже, забывает, чем всё заканчивается, когда историю и нашу память о ней строят на мифах и лжи, белых пятнах, фигурах умолчания.
Вольное историческое общество считает, что выступление господина Мединского свидетельствует о его вопиющем непрофессионализме и как доктора исторических наук, и как министра культуры.
г-н мединский конечно не образцов но в пр-ве медведеваа все примерно такие малограмотные выскочки пэтэушники
Вы заблуждаетесь, по отзывам работавшего с Мединским человека (в одном комитете Госдумы) — редких отрицательных моральных качеств человек даже на общем думском фоне, к тому же очень дремучий и самоуверенный. В правительстве же Медведева есть весьма квалифицированные специалисты, но косяки нашего президента, полагаю, самое гениальное правительство в мире не способно купировать.
Люто, бешено плюсую.
PS Справедливости ради: идея выдвижения фельдфебелей в Вольтеры имеет давние корни в русской культуре
> Вольное историческое общество
Отборнейших «историков» там собрали на деньги Кудрина.
Надо отрабатывать гранток, мутить воду, втравливать народ в блудняк ложных дихотомий и демагогии. А то ведь не дай бог поймет.
Т.е. вы одобряете только демагогию Мединского, который приравнял историков-архивистов, докторов и кандидатов наук, к канцеляристке-документоведше Тете-Моте?
Надеюсь, это ирония?
Так в чем же состоит «мифологизорованная ложь» с котрой борются господа «профессиональные историки»? Оказывается, у разъезда Дубосеково 16 ноября 1941 сражались не 28, а 30 или 40 бойцов (точно никто не знает). Это конечно тянет на разоблачение века. И записка прокурора опубликована вроде уже лет 20 назад.
Вроде да кабы, во рту выросли грибы. И «записка» прокурора не о том, что там «вроде», но о том, что там никого вообще не было, и о том, кто этот мрак сфабриковал.
Кроме этого — там подробно изложено, что некоторые поименованные лица — оказались и власовцами, и полицаями, и карателями.
Публикация документов — дело важное, но документы должны быть достоверными. А документы, выложенные С.В.Мироненко, несколько странные. На «справке-докладе» главного военного прокурора Н.Афанасьева (подписанной Н.Афанасьевым) отсутствует адресат этой справки. А под запиской на имя А.А.Жданова стоит фамилия генерального прокурора Г.Сафонова, но нет его подписи! Разве такую записку можно рассматривать как «документ»?
Но вот что я обнаружил случайно только что. Документы были выложены С.В.Мироненко 7 июля (этого года). Вот здесь http://gistory.livejournal.com/168050.html , например, можно увидеть эти сканы по состоянию на 8 июля (и то же можно найти во множестве блогов). Однако сейчас на сайте госархива http://www.statearchive.ru/607 сканы выглядят несколько иначе. На первой странице появился штампик «рассекречено» с датой 28.12.1992 (а на пятой странице такой же штампик без даты). Выходит, что штампик и дата были поставлены уже после первого сканирования (т.е. в этом году)… Можно ли верить таким «архивным документам»?
Интернет помнит всё. Заходим на сайт web.archive.org, вводим указанную ссылку и… , о чудо! Видим оба варианта скана: с надписью «Рассекречено» и без оной.
Как так получилось, что сначала выложили вариант без надписи, а позже — с ней? Ответов может быть много и разных.
Ещё момент. Насмотрелся документов наших военных, такие ляпы бывают и не сказал бы, что редко. Сами военные в связи с этой проблемой говорят об отсутствии штабной культуры.
В данном случае отсутствие «штабной культуры» обнаруживается у директора государственного архива.
Имел ввиду отсутствие подписи генпрокурора и отсутствие адресата справки.
Спасибо за подсказку про web.archive.org. Как оказалось, впервые документы были выложены 08.07.2015, а позже, 10.08.2015, те же документы были по-тихому вновь выложены уже со штампиком «рассекречено» и с датой 28.12.1992.
Что же касается «записки» Г.Сафонова, адресованной А.А.Жданову, то мало того что нет подписи Сафонова, но гриф «сов. секретно» написан от руки карандашом (на «справке» Н.Афанасьева гриф поставлен, как положено). На мой взгляд, тут нет предмета для обсуждения «штабной культуры»; мне просто не понятно, на каком основании эта «записка» вообще рассматривается как документ (а не как черновик, например). Мне представляется, что «публикация документов» — это нечто большее, чем сканирование и выкладывание на сайт архивных бумаг. Это ещё и расследование обстоятельств появления этих бумаг, их статуса и аргументация в пользу их значимости. С.В.Мироненко ничего этого не сделал, и странно, что «вольные историки» этого не замечают.
Есть предмет для прояснения ситуации. По моему мнению тут м.б. две точки зрения.
С юридической: Данная «записка» без подписи автора и других обязательных в делопроизводстве реквизитов не может быть документом.
С исторической: может быть _историческим_ документом. Т.е. значимым для исторического исследования (научного поиска). Ведь для историков важны, например, находки из старых выгребных ям. В том числе и черновики документов.
Теперь о штабной культуре. Представьте, должностное лицо в силовом ведомстве пишет честную записку, записку по совести. Само по своей воле или начальство приказало, не суть важно. В то же время оно боится реакции начальства. Могут ведь подставить и расстрелять в конце-концов. Поэтому не ставит подпись, не регистрирует как полагается и идёт с ней к начальству на согласование. Начальник в такой же ситуации перед вышестоящим, забирает эту записку и кладёт её в папочку. Даже если автор записки, напомнит ему, мол, давайте оформим как полагается, тот ему говорит, не надо, пусть так будет. И они оба понимают друг друга.
Прошло время, месяц, а может и 5 лет и эта папка не разобранная уходит в архив. Став таким образом историческим документом.
Примечание. А ссылочку web.archive.org, в свою очередь, я подметил в посте у Антона Носика, за что ему отдельное спасибо! :-)
Согласен, что черновики тоже могут быть интересны, но, ещё раз, дело историка — разобраться, что осталось только в черновике, а что стало чистовиком (и был ли вообще чистовик).
А так, смотрите, что получилось. Полный текст «доклада Афанасьева» впервые был опубликован в журнале «Новый мир» в 1997 году: http://magazines.russ.ru/novyi_mi/1997/6/petrov.html , в статье Н.Петрова и О.Эйдельман «Новое о советских героях». Перед текстом доклада шло пояснение:
«…Главная военная прокуратура СССР провела обстоятельное расследование истории боя у разъезда Дубосеково. Результаты были доложены Главным военным прокурором Вооруженных Сил страны генерал-лейтенантом юстиции Н. Афанасьевым Генеральному Прокурору СССР Г. Сафонову 10 мая 1948 года. На основании этого доклада 11 июня была составлена справка за подписью Сафонова, адресованная все тому же А. А. Жданову…»
И вот кто-как, а я, например, это принимал за чистую монету — ну, как же, ведь после текста доклада шли ссылки на архивные документы (к сожалению, в интернет-версии статьи Петрова и Эйдельман номера ссылок остались, а вот пояснений по этим ссылкам нет, но там явно должны быть ссылки на архивные документы). И вот теперь С.В.Мироненко выложил сканы этих самых документов, желая, по-видимому, усилить эффект. Но эффект получается обратный.
По-честному, Петров и Эйдельман должны были написать, что по материалам проведённого расследования Н.Афанасьев составил справку-доклад, предположительно адресованную Г.Сафонову. А Генеральный прокурор Г.Сафонов предположительно известил о результатах расследования А.А.Жданова… Или не известил…
В общем, стараниями С.В.Мироненко для меня лично вся эта история с расследованием 1948 года стала гораздо более туманной, чем представлялось ранее. Думаю, что от «обстоятельного расследования» должно было остаться гораздо больше значимых документов, и всё ещё впереди — их публикация, анализ мотивов действующих лиц и т.п.
Не спешите разочаровываться. Заметили неточности, честь и хвала вам. Насколько все эти детали влияют на суть вопроса: был описанный бой или нет?
Попробую разобраться:
1) Был чистовик или нет, интересно, но не столь важно по сути рассматриваемого события.
2) в приведенной выше цитате, если внимательно вчитаться, то:
а) «обстоятельное расследование» есть оценочное суждение;
б) «Результаты были доложены…» — скорее да (порожденный документ на основе доклада говорит об этом), чем нет. То что не нашли отдельной записи о докладе, дата, подписи докладчика и выслушивавшего доклад ни о чём не говорит для историка;
в) «адресована … Жданову» — адресована, но не факт, что ему отправлена. Читал Жданов или нет, также не важно для установления истинности описанного боя у Дубосеково.
Так что цитата честна по своей сути, единственное к чему можно предъявить претензии это к оценочному суждению — обстоятельное расследование. Кто-то посчитает, что оно было действительно обстоятельным, а кто-то никогда и ни за что так не посчитает. В то же время, автор имеет право на собственную оценку.
Так что вам решать, было это расследование обстоятельным или нет. Достоверны приведённые исторические свидетельства (документы из архива) или нет.
Я согласен с выводами автора. Если кто-то сможет представить свидетельства опровергающие это расследование, то под их давлением я изменю свою точку зрения.
—
С уважением,
Игорь
Спасибо за комментарии и, конечно, я был бы не против продолжить обсуждение «сути вопроса». Но давайте сначала подытожим то, что мы обсуждали до сих пор.
Имеются два документа, на которых основаны все рассуждения о расследовании 1948 года подвига 28 панфиловцев (сканы этих документов выложены С.В.Мироненко):
1) «Справка-доклад» Главного военного прокурора Н.Афанасьева от 10 мая 1948 г. с подписью Афанасьева, но без указания адресата этой справки.
2) Предполагаемая записка Генерального прокурора Г.Сафонова (без подписи Сафонова) в ЦК ВКП(б) тов. А.А.Жданову (без пометок Жданова). На первой странице записки есть рукописные пометки: в левом верхнем углу — красным карандашом — кто-то расписался и поставил дату 17 / V (без указания года), а в правом верхнем углу — простым карандашом — написано «Сов. секретно», а также — чернилами — проставлена дата «11 июня 48» и ещё «N 145 ллс». Пометки чернилами, касающиеся выживших панфиловцев, имеются также на последней странице записки.
Казалось бы, зачем нам предъявляют «записку Сафонова», если по этому документу невозможно установить, является ли он «черновиком» (условно, т.е. некоторым не отправленным документом), или, например, вторым (не подписанным, а подготовленным только для хранения в архиве) экземпляром «чистовика», действительно отправленного А.А.Жданову? Ответ, на мой взгляд, таков: чтобы придать значимость «докладу Афанасьева» (который, взятый сам по себе, имеет непонятный статус). В самом деле, поскольку в «записке Сафонова» кратко пересказывается «доклад Афанасьева», то это позволяет предположить, что Н.Афанасьев составил записку по просьбе Г.Сафонова для последующей отправки на самый верх — в ЦК ВКП(б). Но будем честны — ведь это только предположение!
Однако это самой честности не хватает многим комментаторам этой истории. Про Петрова и Эйдельман я уже написал (они говорят уверенно о том, что следовало бы только предполагать). Вот ещё одна цитата из их статьи:
«…11 июня 1948 года Генеральный Прокурор СССР Г. Сафонов направил все тому же секретарю ЦК ВКП(б) А. А. Жданову письмо, где содержался вывод о том, что «подвиг 28″ — вымысел корреспондента. Жданов, получив документ, не решился предпринимать что-либо сам и разослал его остальным членам Политбюро и, конечно, Сталину. Реакции последнего мы не знаем…»
На самом же деле, по-видимому, мы не знаем не только реакции Сталина, но вообще ничьей реакции, так как не знаем даже того, получал ли и рассылал ли вообще что-либо Жданов (если бы были соответствующие документы, то нет сомнений, что С.В.Мироненко их выложил бы). Ну, просто, публицисты любят «красное словцо».
Однако не только публицисты. Сам С.В.Мироненко неоднократно выражался очень определённо о том, о чём следовало бы только предполагать: «…Материалы расследования были переданы Андрею Жданову, секретарю ЦК ВКП (б) по идеологии…» (в данном случае это из интервью: http://www.kommersant.ru/doc/2712788).
Итак, скажем спасибо С.В.Мироненко за то, что выложил всё, что есть (и все, кажется, согласны с тем, что можно и нужно «предоставить людям документы»). Согласимся также с «вольными историками» в том, что «…выводы из них должны делать в первую очередь… профессиональные историки…» и в том, что «долг историка состоит… в установлении исторической истины на основе первоисточников вне зависимости от политической конъюнктуры». Но давайте не будем закрывать глаза и на то, что сам С.В.Мироненко делает выводы из первоисточников скорее как публицист, нежели как историк, в частности, не подвергает первоисточники критическому разбору.
С этим моим недоумением относительно С.В.Мироненко (и полным игнорированием этой стороны дела «вольными историками») и был связан мой первый комментарий. И данный комментарий я написал для того, чтобы к С.В.Мироненко больше не возвращаться. А через некоторое время я напишу, почему я не склонен доверять «докладу Афанасьева» (и это, пожалуй, уже будет обсуждением «сути вопроса»).
В заявлении Вольного исторического общества упоминается, в частности, публикация на сайте государственного архива «докладной записки главного военного прокурора СССР, из которой следовало, что история о подвиге 28 панфиловцев была придумана…». В сущности, вокруг этого доклада Н.Афанасьева 1948 года и ведутся споры.
К сожалению, мало кто обращает внимание на то, что в этом докладе имеется множество натяжек, неточностей и умолчаний. Возможно, если бы обращали, то и споров было бы меньше. И, кроме того, очевидно, что каким бы ни был этот доклад, но нельзя опираться только на него, обсуждая панфиловцев, а нужно привлекать и другие источники.
Вот некоторые критические замечания по докладу Афанасьева.
1) Стоит обратить внимание на форму этого доклада — это никому не адресованная «справка-доклад» на 11 страницах. Всегда ли расследования, проводимые прокурорами, заканчиваются составлением «справок-докладов»? Думаю, что результаты расследования были изложены в более объёмном «заключении». А здесь мы имеем дело с выдержкой из этого заключения, со «справкой», составленной с некоторой специальной целью.
2) Доклад начинается с изложения причин, по которым было начато расследование: в 1947 г. был арестован и привлечён к ответственности за измену Родине И.Е.Добробабин, который оказался 5-м уцелевшим бойцом из списка «28 панфиловцев, погибших в бою…». При этом в ходе допроса Добробабина было установлено, что «в районе Дубосеково он действительно был, был легко ранен и пленен немцами, но никаких подвигов не совершал…» Далее на стр. 5 уточняется, что уже в мае 1942 г. было установлено, что ещё один боец из этих 5-ти, Д.Кужебергенов, не принимал участия в бою, и по этой причине его заменили в наградном списке 28 панфиловцев (Указом от 21 июля 1942 г. все посмертно были удостоены звания Героев Советского Союза) на погибшего однофамильца А.Кужебергенова. Что же касается 3-х других оставшихся в живых бойцов — И.Р.Васильева, Г.М.Шемякина и И.Д.Шадрина (выявленных после 21 июля 1942 г.), то к расследованию 1948 года они не были привлечены: их не опрашивали, в «справке-докладе» их показания отсутствуют. Спрашивается — почему?
3) Предмет расследования (на стр. 2) формулируется очень обтекаемо: «…возникла необходимость расследования и самих обстоятельств боя 28 гвардейцев из дивизии им. Панфилова, проходившего 16 ноября 1941 года у разъезда Дубосеково.» Ещё раз замечу здесь, что из 4-х непосредственных участников боя, оставшихся в живых (и известных в 1948 году), были взяты показания у одного только Добробабина, но не у Васильева, Шемякина и Шадрина. Таким образом, в центре расследования оказывается не бой, а обстоятельства, сопутствовавшие бою. Точнее, уже из того, сколько внимания уделено (стр. 2-5) описанию боя в статьях «Красной звезды» (от 27 и 28 ноября 1941 г. и от 22 января 1942 г.), понятно, что основным предметом «справки-доклада» является отображение боя в публикациях. Отсюда и интерес к сотрудникам «Красной звезды» — главному редактору (в 1941-43 гг.) Ортенбергу, литературному секретарю Кривицкому и корреспонденту Коротееву (их показания приведены на стр. 8-10).
4) И действительно, добравшись до завершения доклада (стр. 11), мы обнаруживаем вывод, относящийся не столько к «обстоятельствам боя», сколько к его освещению: «Таким образом, материалами расследования установлено, что подвиг 28 гвардейцев-панфиловцев, освещенный в печати, является вымыслом корреспондента Коротеева, редактора «Красной Звезды» Ортенберга и в особенности литературного секретаря газеты Кривицкого». Если, однако, вчитаться в «справку-доклад», то становится понятным, что слово «вымысел» относится главным образом к числу «28». В самом деле, Коротеев, автор первой заметки о панфиловцах («Красная звезда», 27 ноября 1941 г.), где не было «28 бойцов», объяснил (стр. 8), что материалы он получил от комиссара панфиловской дивизии Егорова. Поскольку в «справке-докладе» показаниям Коротеева ничего не противопоставлено, то слово «вымысел» не может относиться к обстоятельствам боя, о котором рассказал Коротеев. И только его разговор с Ортенбергом, в котором впервые (из правдоподобного, на взгляд собеседников, предположения) возникло число «28», позволяет приписать ему участие в «вымысле».
5) Роль Ортенберга и действовавшего по его указаниям Кривицкого в утверждении «вымышленного» числа 28 значительно больше. Фактически, они вместе писали статьи в «Красной звезде» от 28 ноября 1941 г. «Завещание 28 павших героев» и от 22 января 1942 г. «О 28 павших героях». И да, есть основания полагать, что детали боя были сочинены (спросить-то было некого). Но, опять же, как и Коротеева, ни Ортенберга, ни Кривицкого нельзя обвинить в вымысле самого боя. И подтверждение тому мы находим в «справке-докладе» Н.Афанасьева. На стр. 6 воспроизведено донесение о проверке, проводившейся впервые ещё в августе 1942 г.: «В результате боев под воздействием превосходящих сил противника 1075 стрелковый полк понес большие потери и отошел на новый оборонительный рубеж». На стр. 7 говорится об опросе местных жителей, подтвердивших факт боя у разъезда Дубосеково 16 ноября 1941 г. А на стр. 10 приведены показания командира 1075 полка Капрова, в которых хотя и подчёркнуты слова: «Никакого боя 28 панфиловцев с немецкими танками у разъезда Дубосеково 16 ноября 1941 г. не было — это сплошной вымысел», но дальше говорится (уже без подчёркивания): «В этот день у разъезда Дубосеково, в составе 2-го батальона с немецкими танками дралась 4-я рота и действительно дралась геройски. Из роты погибло свыше 100 человек, а не 28, как об этом писали в газетах». Отсюда опять же видно, что слово «вымысел» относится главным образом к числу «28».
6) Афанасьев мог бы завершить свой доклад значительно более логично, написав, что результатами расследования установлено, что бой был, но в нём участвовали не 28 человек, а значительно больше, и погибших было больше. В частности, мог бы быть поставлен вопрос о выявлении фамилий всех «геройски» сражавшихся бойцов. Но что было делать дальше — представлять всех вновь выявленных участников боя к званию Героев Советского Союза? А если бой был, но подвига не было (подбили не 18 танков, а значительно меньше), то нужно ли ставить вопрос о лишении 28 панфиловцев звания Героев? Трудные вопросы! Предоставляю желающим самостоятельно порассуждать на эту тему. При этом нужно помнить, что немцы не сами собой остановились на Волоколамском направлении.
7) Немного об умолчаниях у Афанасьева. На стр. 5 сказано, что с инициативой о присвоении 28 панфиловцам звания Героев выступило в апреле 1942 г. командывание Западного фронта. Нет, наверное, сомнений в том, что основанием для присвоения не могут быть статьи в «Красной звезде». Значит, командывание проводило собственную проверку. Но если «подвиг 28 гвардейцев-панфиловцев, освещенный в печати, является вымыслом…», то как быть с той проверкой? Тоже вымысел? В докладе Афанасьева этот вопрос не поднимается.
8) Ещё одно важное умолчание заключается в следующем. Очерк Кривицкого «О 28 павших героях» не случайно появился в «Красной звезде» именно 22 января 1942 г. Накануне, 21 января, отмечался день памяти В.И.Ленина, и по обычаю того времени в Москве состоялось «торжественно-траурное заседание», на котором присутствовали все «руководители партии и правительства». С большим докладом выступил А.С.Щербаков, первый секретарь Московского обкома ВКП(б). Отчёт о заседании и текст доклада Щербакова появились в «Красной звезде» как раз 22 января 1942 г. В этом докладе был и такой фрагмент: «…28 советских людей — среди них были русские, украинцы и казахи — вели неслыханный в истории бой с танками. 18 вражеских танков были подбиты. 28 бойцов не отступили в неравном бою, они, защищая Москву, пали смертью храбрых». И сразу за этим докладом шёл очерк Кривицкого, в котором впервые были приведены 28 имён. Понятно, что публикация этого очерка была согласована на самом «верху». В сущности, это есть в показаниях Кривицкого (стр. 9): «…я написал в газету подвал под заголовком «О 28 павших героях»; подвал был послан на визу в ПУР…». Но только в «справке-докладе» в данном случае не обсуждается, что в тот момент означала «виза ПУР».
9) Ну и, наконец, пример крупной неточности, свидетельствующий в лучшем случае о небрежности. На стр. 6 говорится: «В августе 1942 года Военная прокуратура Калининского фронта вела проверку в отношении Васильева Иллариона Романовича, Шемякина Григория Мелентьевича и Шадрина Ивана Демидовича, которые претендовали на получение награды и звания Героя Советского Союза, как участники героического боя 28 гвардейцев-панфиловцев…» На самом же деле И.Д.Шадрин попал в немецкий плен сразу после боя у разъезда Дубосеково и вернулся на Родину только после войны (в отличие от Добробабина не запятнав себя сотрудничеством с врагом). Документы, на которых основывается это утверждение (известное в литературе), в настоящее время выложены в общий доступ Министерством обороны (не специально, а в числе прочих документов, относящихся у участникам войны). Во-первых, это ответ на запрос 1960 года об И.Д.Шадрине: http://www.obd-memorial.ru/html/info.htm?id=69397356 , в котором кратко излагаются обстоятельства его жизни. Во-вторых, это «донесение о безвозвратных потерях», отправленное из панфиловской дивизии 17 декабря 1942 г. на «28 героев-панфиловцев»: http://www.obd-memorial.ru/html/info.htm?id=51895574&page=1
. Командование дивизии оказалось в трудном положении: с одной стороны, требовалось подать список на все 28 погибших героев, с другой стороны, в декабре 1942 г. было точно известно, что двое из этого списка, И.Р.Васильев и Г.М.Шемякин, живы. Поэтому поданный список (см. по ссылке) состоит из двух частей — отдельно на Васильева и Шемякина, и отдельно — на 26 (!) героев-панфиловцев. В этот последний список входит и И.Д.Шадрин, который на тот момент считался погибшим.
Заключая этот очень длинный комментарий (в который, однако, вошли далеко не все детали), я бы предположил, что подлинным предметом расследования, порученного Главной военной прокуратуре, был список 28 погибших панфиловцев. Откуда он взялся? Не мог ли он быть выдержкой из обычного списка личного состава (а вовсе не выдержкой из списка погибших)? Появления ещё скольких уцелевших бойцов можно ожидать? И именно эта часть расследования была тщательно отработана. Для выполнения этой задачи не нужны были показания выживших Васильева, Шемякина и Шадрина. А нужны были показания журналистов «Красной звезды», которые и добыли этот список. Список, как оказалось, был представлен капитаном Гундиловичем, погибшим в апреле 1942 г. Всё говорило о том, что Гундилович если и заблуждался в отношении некоторых лиц, которых считал погибшими, то заблуждался добросовестно. На этом, по-видимому, дело было закрыто.
А «справка-доклад», которую принято считать основой для записки Генерального прокурора Г.Сафонова члену Политбюро А.А.Жданову, отвечавшего за «идеологию», похожа на элемент какой-то внутренней интриги (я бы даже сказал — на донос на Ортенберга, Кривицкого и Коротеева), которая (будем считать — к счастью) либо не удалась, либо не была запущена.
Все это безусловно очень интересно, только заметка не об этом. Речь идет о том, что г-н Мединский фактически призвал вовсе не обсуждать, как он выразился, «эпических советских героев», что, по моему скромному мнению, весьма ярко характеризует его и как историка, и как министра культуры, и как человека.
В заметке о многих вещах говорится, в том числе и о Мединском. Но, наверное, это правильно, что каждый комментирует то, что ему кажется более важным. Я вот удивляюсь, как профессиональные историки могут утверждать, что «история о подвиге 28 панфиловцев была придумана двумя журналистами и главным редактором «Красной звезды»», игнорируя реальности того времени, в котором на самом деле были и сражения, и подвиги, и отчаяние, и надежды, да ещё и опираясь на столь сомнительный документ, как «справка-доклад Афанасьева».
В конце-концов, если не выстраивается в голове, то нарисуйте на бумаге граф с логическими связями и решите задачку. Вывод будет единственно возможным — описанного боя не было.
Само собой, не было.
А еще Москву и Ленинград сдали. Культурным европейцам.
Факт боя подтверждается многочисленными свидетельствами, приведёнными, в частности, в «справке-докладе» Н.Афанасьева. Сам Афанасьев ставит под сомнение не факт боя, а факт «подвига 28 панфиловцев». Но делает это, похоже, с единственной целью — получить основания для привлечения к ответственности Коротеева, Ортенберга и Кривицкого. Отсюда и все несуразности его «доклада», в котором нет даже попытки установить, сколько танков на самом деле было подбито (детали боя совершенно не интересовали Н.Афанасьева). Таким образом, всё отлично выстраивается.