Марина Аствацатурян, ведущий рубрики в газете научного сообщества «Поиск» и научный обозреватель радиостанции «Эхо Москвы».
Научная журналистика — место особое. Туда точно не стремятся юноши и девушки — абитуриенты журфаков, и вряд ли молодой человек, избравший своей будущей специальностью физику или молекулярную биологию, видит себя в будущем «писателем на научные темы» (от английского science writer). В научную журналистику приходят взрослыми и в силу разных обстоятельств. Но именно эти обстоятельства задают планку на новом поприще. Если журналист стал писать о науке потому, что в его издании — зачем-то, кстати, это важно; зачем именно: разнарядка сверху? — создан соответствующий отдел и кто-то должен заполнить вакансию, то ждать особых свершений не следует. Не будет интересно читателю то, что неинтересно писателю.
Если журналист тайно мечтает заниматься коррупционными расследованиями в высших эшелонах власти, но текущий политический момент делает эту деятельность беспрецедентно опасной или даже невозможной, а потому он «прибился» к научной журналистике, то и здесь ничего серьезного в жанре научной журналистики как таковой не получится. В лучшем случае — аналитика научной политики.
Еще один вариант — научная журналистика, творимая учеными. Есть достойные примеры этого. Но для ученого такое занятие скорее хобби, чем профессия. А потому он не обязан вникать не в свою проблему глубоко и «копать» там, где делать этого не хочется. Пожалуй, единственным ярким примером популяризатора-универсала, вышедшего из науки, до сих пор остается Сергей Петрович Капица. Ему было интересно всё, и всё он хотел постичь.
Поздравляя с днем рождения и с выходом 200-го номера уникальное в нашем медиапространстве издание — газету «Троицкий вариант — Наука» — и откликаясь на ее призыв, делюсь если не мечтой, то утопической картиной: вот поле научной журналистики, на нем люди, много людей, для которых наука — самое интересное и ценное в мире, и на этом поле они не для бесконечного самоутверждения или чтобы переждать смутные времена/выполнить госзаказ. Они просто живут, спокойно возделывая именно это поле. Потому что на других им делать нечего, там своих журналистов хватает, а на этом поле без них — ну никак!