Членам Совета по науке при Минобрнауки были заданы четыре вопроса:
- «О чем Вы мечтаете как ученый, автор книг и статей, как просветитель?»
- «Не представляется ли Вам Ваша работа в Совете по науке сизифовым трудом? Как Вам в роли Сизифа?»
- «Какие научные проекты Вас сейчас больше всего вдохновляют, над чем Вы сейчас работаете?»
- «Работа в Совете по науке несет в себе противоречие: его члены — советники бюрократии без самостоятельных полномочий. Воспринимаете ли вы себя как представителей, своего рода делегатов от всего научного сообщества или исключительно как „лучших среди лучших“?» Публикуем поступившие ответы.
Елена Болдырева, гл. науч. сотр. Института химии твердого тела и механохимии СО РАН, профессор:
1. Надеюсь всё же дожить до того дня, когда поток лучших ученых будет направлен в Россию, а не из нее, наши лучшие ученые будут считать за счастье остаться работать в стране, и это не будет мешать их самореализации как ученых. Надеюсь дожить до времени, когда ученого, как когда-то давно, будет характеризовать то, что он сделал, а не где он это опубликовал. Надеюсь дожить до времени, когда активные и любознательные дети будут мечтать о профессии ученого, а не банкира или девелопера и не разочаровываться, приобретя эту профессию.
Надеюсь дожить до времени, когда знания ученых будут востребованы теми, кто хочет и может что-то реальное сделать на родине, и не мы будем бегать за теми, кто может профинансировать внедрение наших разработок, а те, кто решают практические задачи, будут сами бегать за учеными и конкурировать между собой за право нас профинансировать. Мечты, возможно, несбыточные, но в меру своих сил я пытаюсь работать так, чтобы их исполнение приблизить. Хотя бы в своем непосредственном окружении.
2. Вся наша жизнь — сизифов труд… Мне ближе другие образы: «Капля камень точит…»; лягушка в крынке сливок, сбивающая масло и выскакивающая.
3. Я продолжаю то, что когда-то начинала одной из первых в мире и первой в России, — детальные дифракционные исследования молекулярных кристаллов органических соединений и биологических молекул в условиях высоких давлений. Мы также активно изучаем фотомеханические эффекты в молекулярных кристаллах — явление, которое мы впервые обнаружили тридцать лет назад, когда я делала дипломную работу. С тех пор его переоткрыли японцы, и вокруг него сейчас настоящий публикационный бум.
Мы вернулись в эту область и смогли показать, что по-прежнему можем в ней лидировать если не по числу статей, то по глубине проникновения в проблему. Глубина разработки, кстати, всегда характеризовала именно российскую и немецкую науку — а моя научная карьера реализовалась именно в этих двух странах и культурных социумах. Мы разрабатываем также методы получения новых лекарственных форм, в том числе для адресной доставки в мозг, опираясь на методы химии твердого тела. Надеюсь, что когда-нибудь эти работы будут востребованы и поддержаны.
4. Я не являюсь «лучшей из лучших» ни в коей мере. Я согласилась на работу в Совете только потому, что полагала, что это даст возможность рассказывать тем, кто принимает решения, о том, к каким последствиям эти решения на практике приводят. И о том, что душит и не дает работать. Я воспринимаю себя как абсолютно типичного, среднестатистического представителя научного сообщества, который, в отличие от большинства прочих, может хотя бы донести информацию о нашей реальной жизни «наверх».
Руслан Валиев, директор НИИ физики перспективных материалов, профессор, зав. кафедрой нанотехнологий Уфимского государственного авиационного технического университета:
1–2. Хотелось бы, чтобы уровень российской науки и ее роль в обществе были заметно выше, чем мы имеем в настоящее время, а также чтобы российская наука пользовалась бóльшим уважением как в стране, так и за рубежом.
3. Направление моих исследований — физика и механика объемных наноматериалов, и я рад отметить, что это направление в последние годы получает широкое международное признание. Надеюсь, что эти разработки вскоре найдут и масштабное практическое применение.
4. Да, в Совете по науке имеются определенные противоречия, поскольку это только совещательный орган при Минобрнауки. Как показали результаты двух лет работы, более 50% рекомендаций Совета были приняты Министерством. Это неплохая цифра, и, безусловно, она может вырасти, если средства информации и научная общественность обратят больше внимания на работу Совета и поддержат ее.
Владислав Измоденов, профессор кафедры аэромеханики и газовой динамики мехмата МГУ, профессор РАН, зав. лабораторией Института космических исследований РАН, вед. науч. сотр. Института проблем механики РАН:
1. Мечтаю о том, чтобы: а) у моей научной группы было стабильное и достаточное для развития группы финансирование (с возможностью планирования на 7– 10 лет вперед); б) на «околонаучную» бюрократическую деятельность (составление всяких отчетов, бухгалтерских документов) уходило минимум времени (не более 5%); в) чтобы мои ученики побыстрее становились полноценными учеными, способными проводить самостоятельные исследования, формулировать и решать новые задачи.
2. Согласно Камю, у Сизифа всё хорошо и он является счастливым человеком. Если серьезно, то работу Совета по науке не считаю бесплодной. Министерство учитывает мнение Совета по многим вопросам. Обмен мнениями между членами Совета и сотрудниками Минобрнауки обычно проходит открыто и конструктивно — это импонирует.
К сожалению, целый ряд наших предложений по улучшению системы аттестации научных кадров не был отражен в подготовленных Министерством и принятых документах. Здесь труд Совета напоминает сизифов. Это расстраивает, но мы понимаем, что вопросы аттестации министерство обязано согласовывать с президиумом ВАК (который в большинстве случаев против наших предложений), соответствующим отделом в правительстве.
3. Мне очень повезло, так как в области моих научных интересов — исследование глобальной структуры гелиосферы и астросфер других звезд — сейчас происходит научный прорыв. Он связан и с выходом «Вояджера-1» в межзвездное пространство, и с ожиданиями того же для «Вояджера-2», и с новыми данными, получаемыми на аппарате Interstellar Boundary Explorer. Так, в 2015 году этот аппарат впервые обнаружил так называемую вторичную компоненту межзвездных атомов кислорода, существование которой было предсказано в моей кандидатской диссертации.
4. Воспринимаю себя как представителя той части научного сообщества, которая еще не утратила последние надежды, что вышеобозначенные мечты станут реальностью для всех нормально работающих научных групп.
Эдуард Гирш, вед. науч. сотр. Санкт-Петербургского отделения Математического института РАН, профессор Санкт-Петербургского академического университета РАН:
1. Мне хотелось бы создать нормальную научную среду в Санкт-Петербурге в той науке, в которой я работаю (теоретическая информатика). Для этого необходимо привлечение иностранных студентов, аспирантов, исследователей. К сожалению, такие возможности пока хоть как-то доступны только в Москве (как и многое другое, что связано с финансированием).
2. КПД нашей деятельности, безусловно, весьма низок. Однако чего-то удается добиться. Наиболее успешно получается, если (а) надо затормозить какую-нибудь неудачную инициативу (тормозить всегда проще, чем продвигать что-то новое, хотя и не так интересно; но если у нас случайное блуждание на прямой и шаги в неправильную сторону иногда удается предотвратить, то частица в итоге постепенно движется в противоположном направлении), (б) наши действия сонаправлены с чьими-то еще (например, профсоюзов, РАН, ОНР и др.).
3. Хотелось бы, конечно, доказать нелинейную оценку на схемную сложность явно заданной функции, но заниматься трудными вопросами — дело неблагодарное, согласно новым веяниям могут ненароком лишить финансирования и вообще выгнать за малое количество публикаций…
4. Мы волею судеб оказались «делегатами», так что остается делать, что должно, и будь что будет.
Алла Красикова, канд. биол. наук, доцент кафедры цитологии и гистологии, доцент Санкт-Петербургского государственного университета:
1. Как ученому, мне бы хотелось, чтобы в нашей стране наука стала одним из основных стимулов развития образования, способствуя появлению новых талантливых специалистов в самых разных областях знаний.
2. Секция молодых ученых Совета по науке сформирована совсем недавно. Но мои первые впечатления от работы в Совете положительные — к мнению членов Совета прислушиваются представители Министерства образования и науки и научных фондов. В настоящее время наша секция активно работает над проблемами аспирантуры, а также занимается разработкой инструментов, направленных на развитие кадрового потенциала российской науки. Есть надежда, что эта работа положительно скажется на развитии научных исследований в России, уменьшении бюрократических барьеров для ученых, снижении оттока перспективной молодежи из научной сферы.
3. Одним из наиболее интересных направлений в клеточной биологии мне представляется проблема роли различных регуляторных и архитектурных РНК, не кодирующих белки и обнаруженных совсем недавно. Некоторые из таких некодирующих белки РНК в комплексе с определенными белками, как выяснилось в последние годы, участвуют в формировании выраженных функциональных доменов в цитоплазме и ядре клетки.
В настоящее время мы также работаем над проблемой структурной организации генома в клеточном ядре — нам интересно понять, как организован активный и неактивный хроматин* в пространстве ядра и какие механизмы поддерживают упорядоченную трехмерную организацию генома. Эти исследования в перспективе позволят понять, как регулируется работа генома и как можно прицельно влиять на активность определенных генов.
Наша справка: хроматин (от др.-греч. χρώμα — «насыщенность цвета») — это комплекс макромолекул, состоящих из ДНК, различных белков, участвующих в ее упаковке, и РНК. Он получил свое название от способности интенсивно окрашиваться при использовании специальных красителей. Впервые был выявлен и описан немецким биологом Вальтером Флеммингом (Walther Flemming) в 1881 году. Он обнаружил, что хроматин содержит нитевидные структуры, названные впоследствии хромосомами («окрашенное тело», от др.-греч. χρώμα — цвет и σώμα — тело). Этот термин был предложен в 1888 году немецким гистологом Генрихом Вальдейером.