Публикуем расшифровку выступления математика, гл. науч. сотр. Санкт-Петербургского филиала Математического института РАН Анатолия Вершика на дне рождения ТрВ-Наука.
После таких замечательных научных докладов мне стало завидно, что я не имею возможности рассказать что-нибудь про математику. И вообще, я тут в странном положении, потому что я собирался говорить не про науку, а про политику и про общественные дела. Этот переход всегда несколько тяжел для меня, но придется.
Сначала я должен сказать, что 8 лет назад, когда мне предложили написать что-то в первый номер «Троицкого варианта», и это было 1 апреля 2008 года, я и написал что-то шутливое, как и полагается. Я был уверен, что этот проект ненадолго, по разным причинам. Не могу сказать, что я всегда хорошо предсказываю, но иногда случается. А тут мое мнение оказалось глубоко ошибочным. Мы видим, что газета стала уникальной. Мне кажется, что это совершенно неожиданно и замечательно, потому что такого издания для ученых и про ученых в России нет. Я надеюсь, что оно окончательно утвердилось.
Но, как сказал один известный политик, «самый лучший способ отметить юбилей — это сосредоточиться на недостатках». Так вот, я сейчас буду говорить о главном недостатке. Мне кажется, что он состоит в том, что «Троицкий вариант» мало знают. И с этим надо что-то делать. Я не специалист по рекламе и не менеджер, и мне трудно что-то предлагать, но я считаю, что можно и, наверно, нужно и деньги собрать для расширения базы, и, конечно, рекламировать издание в кругах научной и педагогической в самом широком смысле общественности.
Конечно, всё, что мы все слышали сегодня, что часто публикуется в «Троицком варианте», — это страшно интересно всем, кому небезразлично научное знание. И молодежи, и пожилым людям, и не только ученым. Но есть еще одна важная сторона, которая сейчас становится чуть ли не главной. Это то, что я написал в своей заявке, — тема, слишком громко и, может быть, слишком торжественно называемая «Ученый и общество». Скажу об этом очень кратко.
Мы живем сейчас в стране, которая имеет новую дату рождения. Это либо 2012, либо 2013, а может быть, и 2011 год. Изменилось очень многое, но главное — изменились радикально отношения ученых и власти. Конечно, ученые — из тех, кто занимается наукой, — не тратят много времени на политику и на обсуждение всяких насущных политических и общественных вопросов, которые, кстати, просто забивают Интернет. Это я отношу и к себе тоже, но, с другой стороны, полностью игнорировать обсуждение ситуации в стране ученые не могут. И именно потому, что мы живем в новой стране, отношение ученых к тому, что происходит, должно как-то адекватно отражаться и вашем издании. И я вижу возможности «Троицкого варианта» как одного из инструментов сделать это мнение публичным.
Понятно, что у ученых разные точки зрения на происходящее, но есть одна общая вещь, которая их объединяет по определению, — это научный подход к выработке точек зрения. Мне кажется очень важным привлечь в качестве авторов статей «Троицкого варианта» историков, социологов, политологов и тех, кто может профессионально оценить и сравнить процессы, которые происходят со страной. Такие люди наверняка есть, потому что пишутся и издаются хорошие книги, правда, тиражом в 100 экземпляров, поэтому они мало кому известны. Но я знаю, что такие люди есть.
Наши предположения и мнения, основанные на личном жизненном опыте, на каких-то моральных принципах — а это всё разные вещи у разных людей, — должны как-то интегрироваться в то, что называется общественным мнением, и оно необходимо сейчас. Предположу, что, скорее всего, оно будет резко отличаться от официальных и «уличных» мнений.
Я хочу сказать, что в позднесоветские годы, когда еще не было «Троицкого варианта» и «Дождя», общественное мнение интеллигенции и ученых было. И это не только «диссидентская» точка зрения («Хроника»), но это и сахаровская оценка событий, а до этого и солженицынская. Всё это было малоизвестно тогда и (замечу в скобках и к сожалению) сейчас. Я принимал участие в издании самиздатского реферативного журнала «Сумма» в конце 1970–1980-х годов. Стоит оценить уровень и серьезность обсуждений событий тех лет. Но ведь теперь хоть остатки гласности позволяют публиковать оформленное мнение научной общественности. А его не слышно.
И вот мне кажется, что мы, особенно те из нас, кто жил еще в советское время, когда не было «Троицкого варианта» и было очень опасно высказывать собственные мысли, если они отличались от советской болтовни, — так вот, все мы разучились говорить вслух то, что мы думаем, хотя сейчас это не так опасно. Но даже более важно, чем тогда. А те, для кого те времена — седая древность, тем более могли бы это делать.
Маленький пример, который, как нарочно, был мне вчера подсказан одним замечательным вчерашним событием. Я был вчера на восьмилетней годовщине одного события в петербургском Европейском университете, который был основан в 1994 году, многим из вас он известен. Это замечательное заведение, кстати имеющее высокий международный статус среди политических образовательных учебных заведений.
Событие, о котором живо и остроумно рассказал тогдашний ректор ЕУСПб, состояло в том, что в январе 2008 года чиновник из пожарной охраны явился к ректору и сказал, что ему поручено опечатать все аудитории этого университета, что он и сделал. Он не заклеивал туалеты и лаборатории, но ему было приказано запечатать все аудитории. Ректор сказал, что тот, по-видимому, был нормальным человеком и понимал, что делает что-то не то. Но ему было приказано. А в марте 2008 года этот чиновник снова явился в университет и с удовольствием (видно, действительно совестливый чиновник) снял печати. Вот это и отмечалось. Были приглашены гости, кроме того, там одновременно была еще какая-то конференция. Всех выгнали на улицу, затем достали гигантский пожарный шланг, положили всему этому «хвосту» гостей шланг на плечи и торжественно внесли в университет. Было очень весело.
Но почему-то совсем не прозвучала грустная и основная история этих событий, заключающаяся в том, что сущая мелочь послужила поводом для фактической ликвидации солидного университета по высочайшему решению, и только сверхъестественные усилия смогли повлиять на изменение решения. Было много писем и обращений, в том числе и от международной общественности, но помогли не они.
В последующие годы было не одно такое событие, масштабы иных были и побольше. В прошлом году то же самое произошло с фондом «Династия». Здесь итог был чудовищным. Фонд было решено ликвидировать. Ну а что говорить про «реформу» Академии, которая по первоначальному замыслу была не реформой, а ликвидацией (см. опубликованную в ТрВ-Наука стенограмму заседания правительства в 2013 году [1]). Есть ли четкое научное общественное мнение об этих акциях и о методах их проведения?
Увы, нет. И причина в том, что мы не хотим говорить об этом громко. Я понимаю обеспокоенность и не осуждаю молчание тех, кто вынужден вести себя так, чтобы не спровоцировать еще большие репрессии. Могу привести и другие примеры, но все-таки нам свое мнение надлежит высказывать громко. Это не значит, что мы должны идти на улицы. Я не считаю, что мы должны устраивать демонстрации и прочее. Но с другой стороны, точку зрения: «Ну и что будет от ваших протестов?» — я считаю пошлой.
Больше всего в истории с ликвидацией-реформой Российской академии наук меня удивило то, что так мало нашлось тех, кто открыто высказал свое отношение к событиям. Что ж, может быть, это и есть проявление присущего советскому времени якобы единства ученых и власти. В Академии, из среды которой вышел великий Сахаров, не боявшийся один противостоять советскому колоссу, почти не нашлось таких же мужественных людей. Отсутствие Андрея Дмитриевича Сахарова и людей подобного мужества очень сказывается в нашей жизни. И я очень рад, что наш вечер проходит в Сахаровском центре.
1. Сойфер В. Россия без РАН // ТрВ-Наука № 199 от 8 марта 2016 года.