научный журналист
Первым делом скажу самое страшное: Школа Моей Мечты — это школа не для всех. «Все» обязаны пройти только программу начальной школы. С которой тоже хорошо бы разобраться, вычистив из нее повторы и методические заскоки и максимально разнообразив «входы», так чтобы пройти ее могли и те, кто еще до нее привык читать для собственного удовольствия, и те, кто не освоил ни одной буквы, — но чтобы при этом они не оказались в одном классе. Но это — отдельный разговор.
Когда школьник более-менее умеет читать, писать от руки и считать в пределах четырех действий арифметики, обязательная программа кончается. Право на бесплатное среднее образование — это именно право, а не обязанность. Школа вправе и должна освобождаться от тех, кто систематически не успевает или вовсе не учится. Тем, кто учиться не может, должны помочь специализированные школы, где каждому будет предложена индивидуальная посильная программа обучения, учитывающая конкретный диагноз и тяжесть состояния.
Те же, кто учиться именно не хочет, могут идти домой. Чем они там займутся — дело их и их семей. Могут, если родители не против, так и валять дурака до самого совершеннолетия (и дальше тоже, но это уже не вопрос школьного образования), а могут идти работать и зарабатывать — законодательство о детском труде должно быть радикально пересмотрено. Главное — чтобы они не мешали тем, кто учится и учит. Впрочем, если попозже — в школьном ли возрасте или уже взрослыми — они захотят все-таки получить образование, такая возможность у них всегда должна быть: право человека на образование не может быть ограничено никаким возрастом. Но это опять-таки уже другой сюжет, мы же вернемся к собственно школе.
Вопрос, чему именно учить, какими именно знаниями должен обладать каждый выпускник школы (и стоящий за ним вопрос — что именно должно быть результатом работы школы), я сейчас обсуждать не буду. Допустим, общество достигло консенсуса по этим вопросам и сформулировало четкий и внятный заказ школе. Я же сейчас говорю о том, как должна быть устроена сама школа — при любом содержании программ.
Прежде всего она должна учить не только разному, но и по-разному. Одним детям легче всего даются логические рассуждения и доказательства, основанные на строгих определениях. Другие даже столь абстрактные понятия, как «число» или «атом», могут представить себе только в виде художественных образов, обладающих формой, цветом, характером. Третьи воспринимают мир в основном через собственные руки и то, что они могут ими сделать, — даже закон Ома для них приобретает смысл лишь после того, как они соберут (и спалят) свои первые электрические схемы. Четвертые… пятые… шестые… Я знаю, что пока даже психологи не договорились, сколько же типов интеллекта есть у человека. Но в идеале у каждого ребенка должна быть возможность познавать мир так, как это удобнее именно ему.
Вторая важнейшая особенность Школы Моей Мечты — в ней с самого начала и чем дальше, тем больше должна присутствовать возможность и необходимость самостоятельного выбора. Не только и не столько предметов и программ (это все-таки актуально в основном для старших классов), сколько повседневных мелочей: в чем сегодня пойти в школу, что взять в столовой на завтрак (и питаться ли школьными завтраками вообще), какую выбрать тему для сочинения или доклада по биологии и т. п. (Понятно, что это в принципе исключает всякое подобие школьной формы и прочих «дисциплинарных требований», не связанных непосредственно с учебным процессом.)
Выбор должен быть не между плохим и хорошим, а между одним хорошим и другим хорошим, школьник непременно должен делать его сам — и принимать все последствия этого выбора. Выбрал яблоко — так не пускай слюнки, когда одноклассник смачно лопает грушу. Хотел одеться поэкстравагантнее — не обижайся, что все смотрят на тебя как на чучело. Ты выбрал сам.
И наконец, еще одно важнейшее свойство Школы Мечты: деятельность школьника в ней должна быть (точнее — становиться по мере обучения) продуктивной. В том смысле, в котором употребляет этот термин психологическая школа Маслоу: результатом такой деятельности должно быть нечто объективно полезное и потому обладающее ценностью, которая не может быть уничтожена ничьим субъективным мнением — в том числе оценкой, поставленной учителем.
Не важно, что именно это будет — простенькое электронное устройство, компьютерная программа, статья в научном журнале (или какие-нибудь измерения и учеты, которые войдут в такую статью), рассада помидоров или какая-нибудь квалифицированная услуга, вроде ремонта бытовой техники. Важно, чтобы это была не «продукция понарошку», нужная только для получения оценки по соответствующему предмету, а нечто реально полезное. Если говорить совсем грубо — нечто, что в принципе можно (хотя вовсе не обязательно) продать. И школьник, научившийся стабильно делать такие вещи, должен получать за них реальные деньги и иметь право распоряжаться ими по своему усмотрению.
Можно долго перечислять, что еще должно быть в Школе Мечты (и наоборот — чего в ней не должно быть ни в коем случае). Например, помещения, в которых дети могли бы сами, без взрослых, заниматься своими общими делами. Свободный вход и выход в любое время. Продуманные и дифференцированные занятия физкультурой — чтобы толстяки и хиляки не стеснялись своей неуклюжести, а выполняли то, что могут, и получали от этого удовольствие. И, разумеется, никаких «торжественных линеек», ОПК и казенных святилищ — будь то «ленинская комната», школьная часовня или бюст главы государства: школа — место для учебы, а не для индоктринации.
Но каждый пункт в этом списке требует отдельного и большого разговора. Поэтому я ограничусь только указанием на признак, по которому можно опознать Школу Мечты. Для этого надо прийти в любой класс и сказать: «Дети, по техническим причинам завтра школа будет закрыта и приходить в нее не надо, всё равно никого внутрь не пустят». Если это сообщение будет встречено с радостью — значит, это не Школа Мечты.
>Я считаю, что необходимо облегчить процесс перехода с бесплатного обучения на платное, исходя из успеваемости.
А это уже сделано. Вот например ссылка на документы Минобрнауки и документы МГУ по этому поводу:
http://edu.msu.ru/plata/
>Однако, такой отток неуспевающих следует компенсировать увеличением приема на первый курс. Например, можно сразу поставить минимальное 30% отчисление студентов в процессе учебы (чтобы через 5 лет минимум 30% учащихся были отчислены с бюджета). Увеличение приема на первый курс смягчит условия приема, позволит поступать в хорошие ВУЗы большему количеству вчерашних школьников.
Заранее устанавливать какой-то норматив здесь — это слишком жестоко, лучше действовать опытным путем, просто варьируя план приема каждый год, исходя из текущей ситуации с отчислениями.
>Немного не в тему, но школа сегодня это подготовительный этап к ВУЗу (больше) и, то что происходит в ВУЗах , отражается на школе.
Да, но все-таки лучше восстанавливать систему ПТУ, чтобы не все стремились в вузы.
«2. Переход с платного обучения на бесплатное осуществляется при наличии
свободных мест, финансируемых за счет бюджетных ассигнований
федерального бюджета, бюджетов субъектов Российской Федерации и
местных бюджетов по соответствующей образовательной программе по
профессии, специальности, направлению подготовки и форме обучения на
соответствующем курсе (далее — вакантные бюджетные места).»
Шансов перейти столько же сколько у верблюда пролезть через игольное ушко… Этого единицы добиваются. Чтобы повысить шанс — нужно регулярно переводить бюджетников с плохой успеваемостью на платные места (тогда вакансий будет достаточно).
Введение минимального 30% отчисления с бюджетных мест по итогам года — да, жестко. Но это компенсируется увеличением приема на первый курс. Отчисление в таком случае носит более справедливый характер. Ведь роль случайных факторов тут меньше. Стоит ли сильно переживать человеку отчисленному из ВУЗа если он все равно не соответствует выбранной профессии? Во франции что-то подобное есть и никто не считает французов садистами. Напротив — прием всех желающих на первый курс расценивается как проявление справедливости.
По ПТУ. Раз уж все стремятся в ВУЗы — рациональнее создавать «вечерние ПТУ» и повышать уровень подготовки к рабочим профессиям в школах, для желающих. ПТУ не должно становится барьером для поступления в ВУЗ, напротив, он должен быть подспорьем для профориентации. Правда это повысит затраты. Кстати, инженеры отчисленные на 1-3 курсах как раз и успевают получить парочку-другую рабочих профессий -чем не ПТУ?
«Вам не об этом говорят, а о том, что КПД школьного образования заведомо низок, о разрыве между идеалом и реальностью.»
Опять пошёл полный сюрреализм. КПД — коэффициент полезного действия. Кто-нибудь знает, какое действие сейчас является полезным? Откуда это можно понять? Почитав замечания к советской школе тридцатилетней давности?
Опять результат каких-то поисков в недрах подсознания пытаемся выдать за объективную необходимость?
Не надоело?
>Опять пошёл полный сюрреализм. КПД — коэффициент полезного действия. Кто-нибудь знает, какое действие сейчас является полезным?
Ну хорошо, речь идет о соответствии результата для массового школьника тем задачам, которые формально ставятся перед образованием (в виде программ, стандартов и т.п.). И в советское времена здесь был огромный разрыв, сейчас он еще более усугубился. К большинству детей и учителей предъявлялись и продолжают предъявляться невыполнимые или трудновыполнимые требования. Люди все время сочиняют какие-то утопии, методисты — свои, вы — свои, вместо того чтобы исходить из реального положения вещей.
>У нашей школы одна большая проблема, решение которой полностью выходит за её возможности — в нашем обществе в подавляющем большинстве случаев научные знания для хорошей жизни не нужны.
А в советское время по-вашему было сильно иначе? Тогда было немало людей, закончивших всего 4 класса школы, выучившихся только читать, писать и считать, но зато крепко и добротно, и делавших все это лучше, чем нынешние выпускники 11 класса, и прожили долгую и хорошую жизнь. В более позднее время большинство заканчивало 8 классов и шло работать. Не потому что ученым тогда платили мало, а потому что здраво оценивали свои способности и возможности. И в партийной элите многие вовсе не имели выдающегося образования и научных знаний.
Просто нет, не было и не будет такого общества, в котором в большинстве случаев для хорошей жизни человеку были бы нужны научные знания в том объеме, в каком их пытается дать школа в обязательном порядке.
1. «К большинству детей и учителей предъявлялись и продолжают предъявляться невыполнимые или трудновыполнимые требования.»
Некоторое завышение было, есть и будет: «Without this violence of direction, which men and women have, without a spice of bigot and fanatic, no excitement, no efficiency. We aim above the mark to hit the mark. Every act hath some falsehood of exaggeration in it.» Но всегда остаётся вопрос — по сравнению с чем? Куда целимся?
2. «А в советское время по-вашему было сильно иначе?»
Да. По собственному опыту вижу — разница огромная. Имел возможность ряд лет наблюдать резкое падение среднего уровня подготовки выпускников школы при формальном ужесточении требований. И со студентами та же история. На том же Физтехе очень большая доля студентов старших курсов работает в какой-то коммерции. Во времена СССР такое совмещение работы с учёбой было практически невозможно. А учебные программы расширили до невменяемости.
>Но всегда остаётся вопрос — по сравнению с чем? Куда целимся?
На мой взгляд, вопрос в том, что мы имеем сейчас. И уже исходя из этого, какие цели можно ставить, чтобы их цена была не слишком велика, не столько в деньгах, сколько в человеческих страданиях. Любая правильная реформа в образовании или науке должна была бы начинаться с честного сбора и принятия информации о реальном положении дел, без приукрашивания, а не с построения утопий.
>Да. По собственному опыту вижу — разница огромная.
А нельзя ли тут переадресовать ваши же слова: «Вы упорно продолжаете судить об общей ситуации по крайне узким выборкам. Что такое научные сотрудники по сравнению с подавляющим большинством населения?» В данном случае, что такое абитуриенты и студенты Физтеха по сравнению с большинством, которое шло в ПТУ или на завод после 8 класса?
1. «…должна была бы начинаться с честного сбора и принятия информации о реальном положении дел, без приукрашивания, а не с построения утопий…»
Вот именно. Должны быть какие-то опорные числа. Очень хороший пример — аналоги тех же ПТУ и техникумов. Если бы была хоть сколько-нибудь нормальная промышленность, было бы понятно, сколько людей туда нужно. Более сложным путём, но на том же основании можно было бы определить, сколько людей необходимо принимать во ВУЗы. И уже на этом основании можно было бы хоть что-то обсуждать.
2. «А нельзя ли тут переадресовать…»
В том, что касается выпускников школ — нельзя. Я несколько лет подряд общался с первым курсом рядового ВТУЗа (причём, в том числе, с вечерним отделением). Очень заметный регресс — при формальном расширении школьной программы последовательное снижение уровня реальных знаний.
1. Вы опять рассуждаете в модальности долженствования, а я говорю о модальности возможности.
Например, несколько лет назад был установлен стандарт для школ, что в школах должны быть теплые туалеты. Те утописты, кто это вписал, наверное думали, какие они молодцы, что позаботились о детях. В результате множество сельских школ без теплых туалетов были просто закрыты, а многие дети вынуждены ходить по несколько километров пешком в другие школы, в том числе осенью по грязи и зимой в темноте и холоде. А когда они вырастут, то постараются уехать из своих сел подальше.
2. Регресс никто и не отрицает, но это нисколько не доказывает, что он происходит именно по той причине, которую вы указываете.
И просто неверно утверждать, что в советском обществе нельзя было хорошо жить без овладения знаниями, которые давала школа и тем более вуз. Или что те, кто ими овладел, жили заведомо лучше остальных. Например, квалифицированный рабочий получал больше, чем инженер или младший научный сотрудник с высшим образованием.
1. «…я говорю о модальности возможности…»
В том-то и фокус, что в текущей ситуации любое решение «на перспективу», принятое на основе сколь угодно полной информации, удачным может оказаться исключительно случайно, в результате такого стечения обстоятельств, которое авторы решения совершенно не имели ввиду. Это — принципиально важная особенность текущей ситуации.
2. «И просто неверно утверждать, что в советском обществе нельзя было хорошо жить без овладения знаниями, которые давала школа и тем более вуз.»
Разумеется. Но вероятность хорошей жизни при наличии знаний была намного больше, чем сейчас. В этом — основная причина регресса. Например, я спрашивал вечерников, зачем они пошли учиться в ВУЗ, если, во-первых, они и так прилично зарабатывают (это, в силу обстоятельств, мне было точно известно) и, во-вторых, никакого стремления к получению реальных знаний я у них не вижу. Ответ был прост: «Как только мы показываем работодателю корочки, наша зарплата автоматически увеличивается». Кстати, работали почти все в частном секторе.
>принятое на основе сколь угодно полной информации
Да нет ни такой информации, ни желания ее собирать и изучать.
>Но вероятность хорошей жизни при наличии знаний была намного больше, чем сейчас.
А кто это тогда измерял? Пример имел бы смысл, если бы раньше (скажем, в 70-80е годы) вечерники больше стремились к получению реальных знаний, чем корочек. Это вы можете утверждать?
Хотел бы еще напомнить, что в партию принимали прежде всего рабочих и крестьян, без ограничений, и активно приглашали их туда, а на прием интеллигенции были квоты, ограничения.
1. «Да нет ни такой информации, ни желания ее собирать и изучать.»
Вот это — глубоко правильно, хотя и необдуманно. Если для принятия решения любая информация бесполезна, то сбор её — пустая трата времени и усилий.
2. «А кто это тогда измерял? Пример имел бы смысл, если бы раньше (скажем, в 70-80е годы) вечерники больше стремились к получению реальных знаний, чем корочек. Это вы можете утверждать?»
Дело в том, что в силу особенностей изучаемого предмета и инерции преподавания фактический материал (а не всякая формальная писанина) для первокурсников оставался примерно тем же, что и в первой половине восьмидесятых. И поэтому я абсолютно точно знаю результат обучения — если бы с тех первокурсников, которых учили при мне, спросили бы так же, как с тех, которых учили при СССР, то подавляющая часть немедленно была бы отчислена.
3. «Хотел бы еще напомнить, что в партию принимали прежде всего рабочих и крестьян, без ограничений, и активно приглашали их туда, а на прием интеллигенции были квоты, ограничения.»
Не понял. А это здесь причём?
>Дело в том, что в силу особенностей изучаемого предмета и инерции преподавания фактический материал (а не всякая формальная писанина) для первокурсников оставался примерно тем же, что и в первой половине восьмидесятых. И поэтому я абсолютно точно знаю результат обучения — если бы с тех первокурсников, которых учили при мне, спросили бы так же, как с тех, которых учили при СССР, то подавляющая часть немедленно была бы отчислена.
Это доказывает только, что преподаватели стали менее строго спрашивать студентов, и больше ничего. О мотивации студентов это ничего не говорит. Раньше они хотели корочки, но понимали, что без знаний их не получить, поэтому учились. Теперь видят, что их можно получить без достаточных знаний, в силу соответствующего поведения преподавателей, поэтому и не учатся.
>Не понял. А это здесь причём?
При том, что если человек хотел сделать партийную карьеру, то ему надо было на завод или в колхоз, а не за научными знаниями.
1. «Это доказывает только, что преподаватели стали менее строго спрашивать студентов, и больше ничего.»
Увы, нет. Я просто не мог спрашивать с них более строго — они были физически не в состоянии выучить то же самое, что их предшественники. «Степень обучаемости» падала с каждым годом, прямо на глазах. Причина — отсутствие обратных связей. К ВУЗу перестала предъявлять требования промышленность, ВУЗ перестал предъявлять требования к выпускникам школы, а школа снизила качество обучения. Итог — студенты год от года «глупели».
2. «При том, что если человек хотел сделать партийную карьеру, то ему надо было на завод или в колхоз, а не за научными знаниями.»
Это было следствием тотальной сакрализации всей политической сферы. Когда-то (до революции и в первые годы после неё) была реальная проблема с набором новых кадров. Требовалось быстро расширяться, а система отбора была очень слаба. Например, с начала февраля по конец июня 1917 года численность большевиков в Петрограде возросла с 2 до 32 тысяч человек. Поэтому брали, в основном, рабочих в связи с известной статистической корреляцией между социальной принадлежностью и склонностью к определённым политическим взглядам. Потом чрезвычайные факторы исчезли и стало возможным проводить хороший отбор, а безнадёжно устаревшая система осталась.