Экономический кризис, имитация чиновниками полезной деятельности вместо решения проблем и обычная пассивность научного сообщества могут привести к тяжелым последствиям для науки.
Непродуманное «реформирование» академической науки, суть которого точно выразил президент Путин на январском заседании Совета по науке и образованию — «Преобразования должны какие-то происходить», — постепенно набирает обороты. Слияние разнопрофильных институтов, нормирование научной работы («нормочасы»), попытка ввести крайне бюрократизированные механизмы управления научными исследованиями («комплексные планы научных исследований») и т. д. — всё это вызывает увеличивающееся раздражение в научной среде. Свидетельством последнего является недавнее обращение более 150 членов и профессоров РАН к президенту России.
Бюрократический театр абсурда — большая угроза для науки, но еще более серьезной угрозой является недостаток финансирования. Правительство решило, что в кризисных условиях необходимо сократить расходы на большинство государственных программ, а потом заморозить их на том же уровне еще на два года. Насколько сильно будут сокращены расходы на науку — сказать сложно: может быть, на 10%, а может — заметно больше.
Это резко ухудшило бы ситуацию в российской науке и само по себе, однако существуют и, если так можно выразиться, отягчающие обстоятельства. Указ Президента РФ № 597 от 7 мая 2012 года требует довести среднюю заработную плату научных сотрудников до 200% от средней по региону к 2018 году. От этого требования никто отказываться не собирается, не важно, выражается ли оно в показателях дорожных карт или растущей с каждым годом стоимости «нормочаса». Обращения общественных организаций — Профсоюза работников РАН, Общества научных работников — с призывами внести коррективы в Указ в связи с тяжелой экономической ситуацией, заменить 200% от среднерегиональной на 200% от среднероссийской зарплаты были проигнорированы. Все, начиная с министерских клерков и заканчивая президентом, делают хорошую мину при плохой игре: Указ следует выполнять, Указ следует выполнять… Сокращение финансирования наряду с требованием увеличения средней зарплаты будет сильнейшим ударом по научным организациям, особенно в Москве, Московской области и Санкт-Петербурге.
Это признается, хотя и в формате «не для печати», и на официальном уровне. Так, в «Газете.ру» 31 июля 2016 года появилась информация, что Минобрнауки, исходя из финансовых реалий, планирует в 2017–2018 годах сократить 10,3 тыс. научных сотрудников, в том числе 8,3 тыс. научных сотрудников в ФАНО [1]. Если судить по данным начала 2015 года, в организациях ФАНО работало 49 тыс. научных сотрудников; к настоящему моменту, вероятно, научных сотрудников уже несколько меньше, но, даже если исходить из прошлогодних данных, под сокращение подпадут 17% научных сотрудников ФАНО. Нет никаких сомнений, что научными сотрудниками дело не ограничится: произойдут как минимум столь же масштабные сокращения инженерно-технического, вспомогательного, административно-управленческого персонала.
Минобрнауки, правда, уже на следующий день заявило, что не планирует сокращать число научных сотрудников: «Минобрнауки считает своей приоритетной задачей увеличение объема бюджетных средств, выделяемых для финансирования науки, и количества сотрудников университетов и НИИ, занимающих научные ставки» [2]. Видимо, правильнее говорить не о планах по сокращениям, а о подсчетах, во что выльется планируемое снижение финансирования науки.
Так что формальных указаний о необходимости сокращения числа научных сотрудников, скорее всего, не будет, но не будет и требуемых для оплаты труда сотрудников денег. Поэтому массовые сокращения будут происходить, только вся ответственность за них ляжет на плечи директоров институтов, а ФАНО, Минобрнауки, премьер-министр и президент страны окажутся как бы ни при чем. То есть продолжится идущая сейчас бюрократическая игра: мы, власти, никаких сокращений ученых не планируем, а штатное расписание формируют сами научные организации исходя из своих потребностей, так что все вопросы — к директорам.
Если не я, то кто же?
Классика учит нас, что спасение утопающих — дело рук самих утопающих. На помощь сверху рассчитывать точно не стоит: оттуда доносятся только наилучшие пожелания и призывы держаться. Рассчитывать приходится лишь на самих себя. Пока еще не поздно предпринять усилия, чтобы не допустить худшего сценария. Профсоюз работников РАН, Общество научных работников ведут борьбу за увеличение финансирования науки, и можно к ней присоединиться. Потратив немного своего времени сейчас, можно избежать больших проблем в будущем.
Необходимо добиваться увеличения финансирования как минимум фундаментальной науки, поддержка которой даже в наиболее развитых государствах является зоной ответственности государства. В настоящее время тут есть два основных направления. Первое — работа со СМИ и общественным мнением, распространение информации о низком уровне финансирования фундаментальной науки в России. Это — основное направление с учетом предвыборного периода. Второе — более формальное взаимодействие (в разной форме) с чиновниками в попытке добиться внесения желаемых параметров финансирования науки в различные документы. В рамках второго направления предполагается не просто информировать руководство о недопустимо низком уровне финансирования науки и требовать его увеличения, но и выдвигать конкретные предложения по финансированию научных исследований применительно к определенным документам — Закону о федеральном бюджете, Стратегии научно-технологического развития и т. д., по возможности пользуясь различными бюрократическими «зацепками».
Важнейшая задача в рамках первого направления — доказать, что утверждения, будто Россия тратит на науку слишком много, — это в лучшем случае лукавство, а отсылка к кризисной ситуации также не повод для резкого сокращения финансирования науки. Информация о финансировании фундаментальной науки в различных странах представлена в статье «Ученые уедут, пожелав держаться», опубликованной в «Газете.ру» 27 июня 2016 года [3]. Она показывает, что Россия заметно уступает по уровню расходов на фундаментальную науку практически всем государствам, входящим в Организацию экономического сотрудничества и развития, если оценивать расходы на фундаментальную науку по отношению к ВВП страны (с точки зрения нагрузки на бюджет следует сравнивать именно эти показатели). Единственные два члена ОЭСР, которые отставали от России по этому показателю, — Чили и Мексика. Однако при сохранении нынешних тенденций у России есть шанс скатиться на их уровень уже в 2017 году.
Даже в Греции, находящейся с конца прошлого десятилетия в жесточайшем финансово-экономическом кризисе и вынужденной жить в режиме жесткой бюджетной экономии, на фундаментальную науку расходуется заметно бóльшая доля ВВП, чем в России. Эта информация должна стать хорошо известной — чтобы ее нельзя было игнорировать.
Стоит использовать любую возможность донести информацию до общественности и разного рода начальства, это могут быть:
- статьи/интервью в СМИ;
- выступление на каком-либо собрании, совещании, круглом столе, встрече с участием высокопоставленных чиновников и депутатов;
- обращения к президенту, помощнику президента (А. А. Фурсенко), председателю правительства, профильному заместителю председателя правительства (А. В. Дворковичу), министру науки и образования, министру финансов, руководителю ФАНО России, председателю Государственной Думы, председателю Совета Федерации, руководителям думских комитетов (по бюджету и налогам, по науке), депутатам Государственной Думы, руководителям представленных в Думе политических партий, наконец, с учетом предвыборного периода, — к кандидатам в депутаты Государственной Думы;
- рассылка информации друзьям и знакомым, ссылки на статьи и обращения в социальных сетях.
Важно, чтобы было как можно больше выступлений в СМИ, обращений и т. д. от разных людей; они должны быть авторскими (не стереотипными), но желательно некоторое единство требований: если говорить о фундаментальной науке, это вывод расходов федерального бюджета на фундаментальные научные исследования на уровень 0,2% ВВП в ближайшие годы и на уровень 0,25–0,30% ВВП в более долгосрочной перспективе.
Особенно хорошо, если проблемы с финансированием науки будут обсуждаться в предвыборных политических дискуссиях, поэтому полезно контактировать с политическими партиями и кандидатами в депутаты Думы от различных партий.
Второе, пусть и менее важное направление — взаимодействие с чиновниками с целью добиться внесения желаемых параметров финансирования науки в документы. Массовые и срочные действия, конечно, должны быть направлены на ближайшую цель — проект федерального бюджета на 2017 год и плановый период 2018 и 2019 годов. Тут как раз существует «зацепка» — Поручение Президента РФ Пр-1369, п. 2-б от 14 июля 2015 года, предписывающее при подготовке проекта бюджета поддерживать определенный уровень расходов на фундаментальную науку («обеспечить при формировании проектов федерального бюджета на 2016 год и последующие годы объем бюджетных ассигнований на проведение фундаментальных научных исследований в процентном отношении к валовому внутреннему продукту на уровне 2015 года») [4]. Можно быть уверенными, что принято решение об этом поручении забыть, но формально оно, вероятно, не отменено, и полезно настаивать на его выполнении: это заставит чиновников покрутиться, поскольку признать его невыполнение нельзя. Нужно только аккуратно и четко формулировать, что мы требуем. В качестве примера привожу обращение, в котором об этом четко, с указанием конкретных бюджетных статей и долей ВВП, сказано, — обращение Общества научных работников к Д. А. Медведеву [5].
Имеет смысл обращаться к правительственным чиновникам (министрам, вице-премьерам, премьеру), к помощнику президента А. А. Фурсенко, к руководителю Контрольного управления Президента («проконтролируйте исполнение поручения президента»).
Практически в каждое министерство и иную властную структуру можно подать обращение в электронном виде, через сайт. В некоторых местах для этого необходимо регистрироваться. В конце статьи даны ссылки на некоторые «электронные приемные».
Веревку свою приносить или профсоюз обеспечит?
Единственное, что может помешать успеху, — пассивность научного сообщества, которая обусловлена несколькими причинами. Неверие в способность что-то изменить — самая распространенная причина пассивного поведения, а вернее сказать, самый распространенный довод для оправдания своего бездействия. Вокруг немало примеров, когда настойчивые усилия приводили к желаемому результату или хотя бы помогали избежать серьезных негативных последствий, в том числе в научной сфере и в финансовых вопросах.
К примеру, пять лет назад удалось добиться не только внесения изменений в закон о государственных закупках, но и увеличения финансирования научных фондов, которые до этого были на периферии правительственного внимания. И хотя три года назад активные протесты не привели к срыву спецоперации по принятию Закона о РАН, их результатом стал мораторий на резкие изменения в системе академических институтов; кроме того, они спасли сеть академических институтов от немедленной реструктуризации и передачи под управление заинтересованным ведомствам, университетам и центрам. Но конечно, если не предпринимать усилий, то не получится ничего.
Вторая причина — равнодушие («У меня своих дел хватает» или «Меня сокращения не коснутся», возможно, с добавлением «и хорошо, если бездельников уволят»). Относительно первого можно сказать, что не так уж и много столь занятых научных сотрудников, у которых за несколько недель не найдется 10–15 минут, чтобы отправить через сайт хотя бы одно краткое электронное обращение (в нейтральном тоне, если резко писать боязно). Второй вариант стоит прокомментировать более подробно.
Очень сомнительно, что сокращать будут только бездельников: в разных местах увольнения будут происходить очень по-разному. К тому же их масштабы будут часто определяться не качеством работы сотрудников института, а его географическим положением (величиной средней зарплаты в регионе) и специализацией. Скажем, институт, выполняющий большой объем прикладных работ, например, связанных с созданием разного рода информационных систем для органов власти, на которые министерства денег не жалеют, не будет иметь серьезных проблем с выполнением дорожных карт по зарплате. В отличие от специализирующегося в области фундаментальных исследований института, где сотрудники работают ничуть не хуже.
И независимо от того, насколько болезненными станут сокращения для того или иного института, «уцелевших» сотрудников не ждет светлое и безоблачное будущее. Судя по оценке величины сокращений, проведенной Минобрнауки, даже при локализации сокращений «в столицах» средняя зарплата научных сотрудников в Москве, области и Санкт-Петербурге не будет доведена до 200% от среднерегиональной. Хорошо, если она вырастет процентов на 30% — это, похоже, сочтут выполнением президентского указа в кризисных условиях. При этом сокращение и дальнейшее замораживание финансирования науки в целом даст о себе знать падением всех незарплатных расходов (на закупку дорогостоящего оборудования, на поддержание жизнеспособности научной инфраструктуры, на подписку на научные журналы и т. д.), а в период массовых сокращений будет резко затруднен прием на работу новых сотрудников.
Ну а после выборов 2018 года, когда о выполнении старых майских указов заботиться перестанут, наука в лучшем случае будет обречена на сокращение реального финансирования из-за инфляции. А, скорее всего, интересы «ужавшегося» и пассивного научного сообщества не будут приниматься во внимание при бюджетном торге, и не исключены дальнейшие сокращения даже номинального финансирования науки ради затыкания бюджетных дыр или реализации очередных «политически значимых» проектов.
Поэтому хотя бы какую-то уверенность в том, что ситуация с наукой в России улучшится, можно получить лишь в случае, если удастся добиться, чтобы государство взяло на себя четкие и недвусмысленные обязательства по увеличению финансирования науки, зафиксированные в законе о федеральном бюджете и документах стратегического планирования.
- www.gazeta.ru/business/news/2016/07/31/n_8942291.shtml
- http://tass.ru/nauka/3500965
- www.gazeta.ru/science/2016/06/27_a_8330927.shtml
- http://kremlin.ru/acts/assignments/orders/50006
- http://onr-russia.ru/content/sovet-onr-o-budgete-nauki-2017
Адреса некоторых «электронные приемных»
- Обращения в президентские структуры — http://kremlin.ru/contacts
- Обращения в правительство — http://government.ru/letters/
- Обращения в Минобрнауки — http://минобрнауки.рф/обращения-граждан
- Обращения в Минфин — http://minfin.ru/ru/appeal/index.php
- Обращения в Государственную Думу — http://priemnaya.parliament.gov.ru
>У населения денег нет.
Прям вот так однозначно?
>Деньги собрали монополисты и не дают их на науку.
Зимин давал, и чем кончилось.
>Населению не хватает дешёвых и длинных кредитов. Всё остальное есть.
Вот когда (и если) появятся такие кредиты, быстро выяснится, что не хватает чего-то совсем другого.
Вспоминается из Пелевина, про кредиты (с поправкой, что бандитов теперь меньше):
— В целом, — говорил Морковин, — происходит это примерно так. Человек
берет кредит. На этот кредит он снимает офис, покупает джип «чероки» и
восемь ящиков «Смирновской». Когда «Смирновская» кончается, выясняется, что
джип разбит, офис заблеван, а кредит надо отдавать. Тогда берется второй
кредит — в три раза больше первого. Из него гасится первый кредит,
покупается джип «гранд чероки» и шестнадцать ящиков «Абсолюта». Когда
«Абсолют»…
— Я понял, — перебил Татарский. — А что в конце?
— Два варианта. Если банк, которому человек должен, бандитский, то его
в какой-то момент убивают. Поскольку других банков у нас нет, так обычно и
происходит. Если человек, наоборот, сам бандит, то последний кредит
перекидывается на Государственный банк, а человек объявляет себя банкротом.
К нему в офис приходят судебные исполнители, описывают пустые бутылки и
заблеванный факс, а он через некоторое время начинает все сначала. Правда, у
Госбанка сейчас появились свои бандиты, так что ситуация чуть сложнее, но в
целом картина не изменилась.
>Такой монополии в природе не бывает. Потому что в самом начале для экономики не важно, существует эта технология или её нет. Не бывает монополии, которая не существенна для экономики.
Загадочные фразы. Разве в случае с первым батутом не была такая монополия? И с открытием деревенского магазина, если его прежде не было. Она возникает, когда на рынке появляется новый товар или услуга, или даже новая категория товара или услуги, которых никто раньше не поставлял. И у других нет возможностей это подхватить, по крайней мере быстро.
Ладно, магазин, в принципе, любой может открыть. Но допустим, в деревню приехал врач, который хочет открыть частную практику. И там вокруг больше нет людей с медицинским образованием, кто мог бы составить ему конкуренцию. И никаким кооперативом врача не заменишь.
1. «Прям вот так однозначно?»
В нашем конкретном случае — да. Причём тут почти полный консенсус между проправительственными экономистами и их главными оппонентами. Разница в том, что первые продолжают «приманивать» инвесторов (в лице иностранных и, в последнее время, отечественных компаний), что по эффективности больше всего смахивает на внедрение коммунизма методом воспитания, а вторые хотят тупо напечатать разом пару триллионов рублей, не меняя радикальным образом финансовую систему. И похоже на то, что сначала будут действовать первые, а когда придёт «polar fox», то к делу приступят вторые. Очень страшно.
2. «Зимин давал, и чем кончилось.»
Он давал не на то и очень мало по масштабам экономики. Нужны большие заказы на прикладные разработки. Без этого никаких заметных результатов не будет.
3. «Вот когда (и если) появятся такие кредиты, быстро выяснится, что не хватает чего-то совсем другого.»
До тех пор, пока не будут ввезены хотя бы основные современные технологии, никаких заметных проблем не предвидится (если, конечно, ввозить осмысленно). В качестве экономиста Пелевин не котируется.
4. «Загадочные фразы. Разве в случае с первым батутом не была такая монополия?»
Объясняю. Представим себе, что батут внезапно исчез. Будет ли эффект для населения значителен? Если нет, то на батут никакого специального внимания обращать не нужно.
5. «И с открытием деревенского магазина, если его прежде не было.»
Тот же приём: представим себе, что он внезапно исчез. Если для местных жителей не возникла катастрофа, то магазин никак особо контролировать не нужно.
6. «Но допустим, в деревню приехал врач…»
Абсолютно то же самое.
То вы говорите, что у наших людей не хватает мозгов для важных решений, и они не могут распорядиться разумно личными сбережениями, так что их надо оберегать от МММ и валютной ипотеки. Но если дать им дешевые и долгие кредиты они вдруг смогут ими разумно распорядиться и наступит процветание. Логика где? Дешевые и долгие кредиты еще менее способствуют ответственному отношению к деньгам.
А что касается катастрофы — это понятие относительное, особенно в нашей стране. Это вопрос восприятия. Кому-то отсутствие магазинов, школ и врачей катастрофа, а кому-то норма жизни.
С другой стороны, человек может потерять работу и воспринять это как катастрофу, а через некоторое время найти другую работу, лучше прежней, тогда катастрофа задним числом превратится в счастливый случай.
1. «Но если дать им дешевые и долгие кредиты они вдруг смогут ими разумно распорядиться и наступит процветание. Логика где?»
Логика в том, что производственные (а не потребительские) кредиты будут давать не на любую деятельность. И на разные виды под разные ставки. И будут разные налоги на разные виды. Когда учёный управляет деятельностью микробов — это Вас не удивляет? А у населения мозгов всё-таки несколько больше.
2. «А что касается катастрофы — это понятие относительное, особенно в нашей стране. Это вопрос восприятия. Кому-то отсутствие магазинов, школ и врачей катастрофа, а кому-то норма жизни.»
Вопросы крупного масштаба будут решать специально обученные люди по объективным критериям под демократическим контролем. А проблемы масштаба Простоквашино будут решать только тогда, когда они возникнут. Если местный монополист не вступит в конфликт с населением, то и делать ничего не нужно (проблема решена по неформальной договорённости — скажем, «на обычном праве»). А если вступит, то вопрос будут решать независимые и беспристрастные арбитры по закону.
3. «…человек может потерять работу и воспринять это как катастрофу…»
Экономические регуляторы рассматривают отдельного человека только в том случае, если он монополист.
>1. «Прям вот так однозначно?»
>В нашем конкретном случае — да. Причём тут почти полный консенсус между проправительственными >экономистами и их главными оппонентами.
Нашел, что объем вкладов населения в Сбербанке сейчас составляет около 10 триллионов рублей. В то время как на фундаментальную науку государством выделяется около 100 миллиардов в год, то есть от первой суммы это 1%. А вы говорите, у населения нет денег.
А теперь найдите распределение населения по доходам. Заодно можете посмотреть, сколько людей вообще вкладов не имеют. Разумеется, если наши призёры журнала Forbes скинутся из карманных денег, то на науку хватит с избытком. Только тут, как показали 90-е годы, без паяльника не обойтись.
Отсюда вывод: нужен реальный прогрессивный подоходный налог. Все нормальные экономисты уже устали говорить на эту тему. Только нынешняя власть его не примет.
Я сам был научным работником. 2 года назад уволился.
Помните у Эйнштейна: Никакую проблему нельзя решить на том же уровне, на котором она возникла.
Поднимитесь на уровень выше.
Теперь Вы — владелец предприятия (Министр или выше). У Вас есть рабочие (научные работники).
Денег Ваше предприятие зарабатывает все меньше и меньше.
Зарплаты снижаются, начинаются сокращения.
Все предложенные в статье варианты выхода из этой ситуации сводятся к двум направлениям:
1. Просить денег где угодно. (Рабочие просят денег у Вас).
2. Попытаться воспользоваться предвыборным положением и сыграть на этом.
По моему это не выходы из сложившейся ситуации.
Начните думать как владелец предприятия.
Какую продукцию именно Вы сможете произвести?
Кому ее продать?
Совместите приятное с полезным. Занимайтесь наукой для увеличения конкурентного преимущества своей продукции.
И главное — не бойтесь.
========= Я могу быть и не прав. ================
Александр, в принципе вы правы, но к сожалению, рыночная аналогия здесь пока не работает. Потому что в данном случае государство является и владельцем предприятия, и основным покупателем продукции. И государство больше не хочет ее покупать, как раньше, у него другие приоритеты. А других покупателей, сопоставимых по платежеспособности, пока не наблюдается.
Я вот предлагал развивать краудфандинг, собирать деньги на науку с населения, но мне доказывают, что сейчас у населения нет денег и оно вообще не склонно к благотворительности.
Если же говорить о заработке на науке частным образом, путем конвертации в производство, то вот статья, как это непросто: http://trv-science.ru/2016/08/23/vlast-i-nalogi-nikakogo-razvitiya/
По-любому, это мало у кого получается. Большинство людей, способных заниматься бизнесом, ушли из науки и остались те, кто не способны. Кроме того, есть много наук, на которых в принципе так не заработаешь.
«Какую продукцию именно Вы сможете произвести? Кому ее продать?»
Совершенно правильный подход! Это я и пытаюсь объяснить, но, к сожалению, с нулевым результатом.
Наука может выяснить, как изменить нашу экономику в общих интересах. А продать этот результат можно любому общественному деятелю, который не знает, что делать. Плата — обеспечение бюджетного финансирования (фундаментальной науке много не нужно).
>А продать этот результат можно любому общественному деятелю, который не знает, что делать.
Где вы видели у нас общественных деятелей, которые не знают, что делать? Точнее говоря, тех, кто сами согласятся с утверждением, что они не знают, что делать?
«Точнее говоря, тех, кто сами согласятся с утверждением, что они не знают, что делать?»
Нам от них такого согласия не нужно. Нужно всего-навсего предложить им теоретическую поддержку по конкретным вопросам, если научное сообщество придёт к выводу, что предлагаемые данными деятелями решения действительно полезны.
>Нужно всего-навсего предложить им теоретическую поддержку по конкретным вопросам, если научное сообщество придёт к выводу, что предлагаемые данными деятелями решения действительно полезны.
Научное сообщество не способно консолидировано выступить ни по одному вопросу. У научного сообщества нет органа, которым оно могло бы прийти к какому-то выводу. Научного сообщества в нужном смысле слова вообще не существует.
С другой стороны, я полагаю, что у любой политической силы, считающей нужным обратиться к науке, уже есть свои ученые или группы ученых, со степенями и званиями, которые научно обоснуют им что угодно. Тут показательна статья об экспертизе http://trv-science.ru/2016/08/23/les-rubyat-schepki-letyat/ Если такое происходит в биологии, то что говорить об экономике, где на два экономиста три мнения. И да, это может быть способ для ученых заработать себе какие-то блага в частном порядке, но не способ спасти науку в целом.
1. «Научное сообщество не способно консолидировано выступить ни по одному вопросу.»
Когда реформировали РАН, научное сообщество таки выступило вполне консолидировано.
2. «У научного сообщества нет органа, которым оно могло бы прийти к какому-то выводу.»
Все эти обращения, которые мы обсуждаем, какие-то органы изготовляют. Тот же профсоюз, скажем.
3. «Научного сообщества в нужном смысле слова вообще не существует.»
Мне всё-таки кажется, что если есть более-менее общее понимание, что нужно увеличивать финансирование науки, то можно сформировать и более-менее общее мнение касательно набора возможных источников денег.
4. «…у любой политической силы, считающей нужным обратиться к науке, уже есть свои ученые или группы ученых, со степенями и званиями, которые научно обоснуют им что угодно.»
Фокус в том, что таких сил несколько. Когда есть обоснование для противоположных решений, независимые от этих сил люди могут сравнить аргументацию и разобраться в вопросе.
5. «Если такое происходит в биологии, то что говорить об экономике, где на два экономиста три мнения.»
А это исключительно потому, что подавляющая часть учёных не знает экономику даже в минимальном объёме. Уверяю Вас, что основы там ничуть не сложнее законов Ньютона, а проблемы нашей экономики связаны с убийственно примитивными вещами, понять которые человеку с естественнонаучным образованием нетрудно.
Например, что такое рыночная система с точки зрения математики? Это стохастическая система. Типичные для инженерных приложений условия существования таких систем давно и отлично известны. Выполняются ли они для нашей инфраструктуры? Очевидно, что нет. Можно ли управлять нашей инфраструктурой так, как если бы они выполнялись? Конечно, нет.
Вот и вся сложность.
>Все эти обращения, которые мы обсуждаем, какие-то органы изготовляют. Тот же профсоюз, скажем.
Грубо говоря, это как курица без головы может еще долго бегать.
>Фокус в том, что таких сил несколько. Когда есть обоснование для противоположных решений, независимые от этих сил люди могут сравнить аргументацию и разобраться в вопросе.
Это не фокус, а проблема. Вот есть план Кудрина и план Глазьева, они известны. Допустим, к ним добавится, будет опубликован третий, пятый, десятый… Из ситуации, когда непонятно что делать, переход в ситуацию, когда непонятно что выбрать. Никакого компетентного и объективного арбитра не существует. В случае экспертиз это вынужден быть судья, который не ученый. Но и в науке такого арбитра не существует, во многих науках дискуссии продолжаются столетиями. Вы можете считать себя умнее Кудрина и Глазьева, ваше право, но с какой стати кто-то другой признает вас умнее? Глазьев к тому же академик, а вы нет.
1. «Грубо говоря, это как курица без головы может еще долго бегать.»
Лично я пока всё-таки надеюсь, что, когда финансирование ещё раз-другой обрежут, то голова отрастёт.
2. «Вот есть план Кудрина и план Глазьева, они известны.»
Сейчас это точный аналог спора между сталинистами и троцкистами. Другими словами, если сесть и чуть-чуть разобраться, то окажется, что различия между ними нужно искать с хорошим микроскопом, а проблема в другом.
3. «Вы можете считать себя умнее Кудрина и Глазьева, ваше право, но с какой стати кто-то другой признает вас умнее?»
Да не умнее я ни на грош ни Кудрина, ни Глазьева. Просто я знаю то, чему их не учили (или плохо учили), и потому вижу, в чём проблема. Как сантехник. И людей, обладающих теми же знаниями, что и я, полным-полно. Проблема в том, что все эти люди не хотят применять свои знания к экономике. А не хотят исключительно потому, что не имеют такой привычки. Как если если бы человек, умеющий писать на ассемблере, не смог бы разобраться в меню телевизора. Вот что обидно.
Мой знакомый член-корр. сказал, Что самые эксплуатируемые люди сегодня это — ученые. Думаю, что он прав. Сегодня бизнес получает огромнейшие доходы от наукоемкой продукции. А что получают ученые? Крохи с барского стола!
Наука это единственное средство развития стран. Другого нет. Ученые это — самые умные, грамотные люди. Во всех вопросах жизнедеятельности человека. Они должны стать научными руководителями властей. Чтобы власть не совершала глупости, коих сегодня предостаточно.
При этом Наука должна быть свободна, без всякой министерской иерархии. Это знали 25 веков назад в Греции. Сегодня власти это не знают! Власть думает, что она сможет руководить наукой! Чушь и глупость.
В советское время АН СССР была довольно (не полностью) свободна. В 50-х годах Наука была довольно эффективна, более эффективна, чем в бестолковые брежневские времена и чем сегодня. Несмотря на то, что Котюков нормо-часы тогда еще не ввел. (До какой же степени глупость человека может дойти!!!)
Чтоб усилить развитие страны не менее 10% в год (как при Сталине и Хрущеве), надо создать партию научных работников. Т.Е. надо ученым объединиться в свой клуб. В таком разе партия сможет стать правящей, и даже заменить Единую Россию.
Примечательно, что Институт экономики РАН возражал против экономических реформ 90-х годов. Но, власть их не слышала, не хотела слушать, т.к. они противоречили тогдашнему «общественному мнению»!!! Кто же тогда создавал т.н. «общественное мнение»? Художественная интеллигенция садового кольца тогда кричала громче всех! Вот и приплыли.
Но не туда куда мечтали!
Надо слушать Науку! Это, конечно не просто, но другого, более квалифицированного советника нет и быть не может.
Иван.