В августе 1991 года уже существовала газета «Троицкий вариант», из которой через много лет вырос ТрВ-Наука. И главный редактор у него был тот же самый, то есть ваш покорный слуга. У меня в пыльном чемодане нашелся номер газеты, посвященный путчу, выпущенный по горячим следам. Пожелтевшая газетка на рыхлой бумаге листов формата А3, сложенных пополам, — тогда многие газеты, учрежденные «снизу», выглядели подобным образом.
Документ всегда живей воспоминаний, и мне самому было страшно интересно прочесть этот выпуск, включая собственную статью — половину из написанного я давным-давно забыл. Надеюсь, эти детали хроники трех переломных дней нашей истории интересны не только автору. Статья публикуется с небольшими сокращениями и современными комментариями.
Троицк начала 1990-х еще был реальным научным центром (а не спальным районом Москвы, как сейчас). В нем функционировал демократически настроенный Совет народных депутатов, состоящий в большинстве своем из научных работников. Он сочетал в себе законодательную и исполнительную власть и прославился радикальными шагами — такими как, например, бесплатная и беспроблемная регистрация юридических лиц в городе. Кабинет главы города напоминал своего рода хипстерский Смольный: люди, в нем обитавшие и крутившиеся, совсем не походили на чиновников. В те дни я был членом президиума этого Совета.
Три безумных дня
В восьмом часу утра меня разбудил звонок знакомой, которая была в панике, но толком объяснить ничего не могла. В восемь стало ясно. Вскоре позвонил зампредседателя Троицкого горсовета Владимир Кириченко и спросил, нет ли у меня информации, отличной от официальной. Откуда?
В Совете к 10 часам собрался почти весь президиум. Пришел начальник милиции и пытался что-то узнать у нас, мы с тем же успехом — у него. Договорились, что будем обо всем информировать друг друга.
Члены президиума стали дозваниваться в Моссовет, в Мособлсовет, в Верховный Совет РСФСР, я — в редакции московских газет. Тщетно. Причем телефоны в советах просто не отвечали — вот тут впервые стало немного страшно.
Я отправился в Москву, казалось, только там можно было узнать что-нибудь. По дороге встретил депутата О. Безниско, который направлялся в ВС РСФСР. У него есть туда пропуск. [О. Безниско был помощником В. П. Лукина, будущего уполномоченного по правам человека.]
Мы зашли на Манежную (около 13 часов). Там уже митинговали тысячи три человек. Тверская и Охотный Ряд были перекрыты митингующими. Трое на площадке гидравлического подъемника, поднятые на всю высоту посередине Охотного Ряда, размахивали трехцветным флагом. Раздавали листовки с обращением Ельцина, Силаева и Хасбулатова. Огласили призыв идти колонной на Краснопресненскую набережную к Белому дому.
У Белого дома почти никого не было. Олег от затеи провести меня внутрь отказался, увидев охрану с автоматами (автоматы были вручены охране по инициативе Руцкого). Я остался у Белого дома, поскольку казалось, что больше всего информации я получу именно здесь. Так и оказалось.
Мне довелось застать самый тревожный момент — когда еще никто ничего не понимал, когда народа вокруг Белого дома было очень мало, а на мосту уже стояла моторизованная колонна. Люди жадно ловили листовки с указами Ельцина, которые бросали прямо из окон Белого дома. Народ, не разобравшись, не пустил в Белый дом отряд ОМОНа, прибывший защищать Верховный Совет и президента РСФСР. [Еще не доверяли никому, на ком надета форма.]
Потом народ стал прибывать на глазах, выступили Хасбулатов и Силаев, военная колонна развернулась и ушла, появились первые элементы организованности, начали формироваться добровольные отряды защитников, группы медиков.
Вечером я возвращался на экстренное заседание горсовета в полной уверенности, что переворот еще не стал состоявшимся фактом.
На заседании кворума не было, поэтому вместо решения сессии Совета пришлось ограничиться заявлением депутатов. Оно было весьма бескомпромиссным: среди трех десятков депутатов не нашлось ни одного, кто хоть как-то выступил бы за хунту. Потом собрался президиум и принял решение (см. скан на сайте). (Впоследствии Г. Лебедев, [председатель Совета] выразил сожаление, что они приняли это решение не утром, а только к вечеру 19 августа. Вместо того чтобы разъезжаться в поисках информации, надо было действовать сразу.)
Решили установить круглосуточное дежурство в горсовете, и, кстати, все горячие новости Троицк получал круглосуточно прямо из Белого дома, где все три дня находился Олег Безниско [служивший нашим «информатором»].
В первую ночь депеши были одинаковыми: спокойно. В четыре ночи я отправился составлять и печатать листовки. Они выводились под шапкой «Троицкого варианта» как экстренный выпуск. За листовками ночью и днем приходили волонтеры. В районе шести утра стала поступать весьма воодушевляющая информация: войска начинают переходить на сторону Ельцина. В седьмом часу утра с вахты у Белого дома приехала молодежь — мой сын с друзьями [в ту пору семнадцати лет]. Они рассказали ряд любопытных деталей, которые были тут же отражены в очередной листовке.
Листовки тиражировал прямо на лазерном принтере (нашем собственном — метод варварский; себестоимость одной листовки около рубля [сейчас в это трудно проверить, но не думаю, что я ошибся — картриджи стоили очень дорого]), но тут было не до подсчетов — ставка в этой борьбе была неизмеримо выше. В восьмом часу вся порция листовок была готова и уже расклеивалась добровольцами по городу. Каждая листовка шла под шапкой «Троицкого варианта» — как экстренный выпуск.
Листовки кто-то старательно срывал, но, поскольку вокруг всегда толпился народ, висели они достаточно долго.
Днем вместе с нашим молодым корреспондентом Алексеем Куденко поехали к Белому дому на митинг. Вернулись в полной уверенности, что путчу приходит конец. Так оно и было, но еще пришлось пережить самые тяжелые часы.
Начиная с шести вечера новости были самыми тревожными. Я раза три порывался поехать к Белому дому, и каждый раз меня отговаривали, аргументируя тем, что я нужнее здесь. Оставшись, я пережил гнуснейшие часы в своей жизни, зато в пять утра уже набирал листовки с новыми сообщениями.
В эту, вторую ночь в горсовете сидели уже не только дежурные, но и больше дюжины депутатов, включая председателя горсовета и его замов. В горсовет постоянно звонили горожане и депутаты Подольского, Климовского и Щербинского советов — в отличие от наших, у них не было прямых контактов с Белым домом. На сей раз коллеги сами подготовили для меня сводку сообщений, к которой я добавил то, что сам слышал по радио. В шестом часу снова стало легче. Работало «Эхо Москвы», через горсовет передали, что на Минском шоссе остановлена колонна танков, что у Белого дома спокойно.
Появилось время спокойно осмыслить, насколько неумело мы действуем, насколько медленно раскачиваемся, насколько не готовы к подобным событиям. Вместо того чтобы ездить поодиночке на митинги и баррикады, надо было свистнуть по радио Троицка всех добровольцев с автомобилями (наверняка нашлись бы), завербовать государственный транспорт, наладить регулярные рейсы к Белому дому, подвозить и сменять людей, собирать и посылать туда еду и т. д. Позвонил в горсовет с таким предложением, но зампредседателя Фаткуллин ответил, что они как раз это только что поняли и начали делать. К счастью, уже не понадобилось. Итак, на то, чтобы очухаться и начать делать осмысленные вещи, понадобилось два дня.
С утра 21-го ситуация стала быстро меняться к лучшему. Часов в десять дикторы центрального радио уже начали заикаться и нести бессвязную ахинею. Потом последовала серия осторожных отречений — Ивашко и др. И когда объявили, что хунта бежит, это воспринялось как должное. Я выпустил последнюю листовку с этим известием и пошел домой в наивной надежде отоспаться. Но уже транслировали заседание Верховного Совета РСФСР…
23.09.1991
ПОСЛЕДНИЕ СООБЩЕНИЯ
По сообщениям очевидцев, вернувшихся с ночного дежурства от ВС РСФСР, и телефонным звонкам из Верховного Совета, на сторону Ельцина перешли:
1. Кантемировская дивизия;
2. Таманская дивизия;
3. Воздушно-десантные войска;
4. Сахалинский военный округ;
5. Рязанский десантный полк;
6. Ленинградский и московский областной ОМОН.Кроме танков вместе с горожанами Белый дом охранял областной ОМОН, организовали нечто вроде ополчения из добровольцев-горожан, которые подчинялись ОМОНу.
Было принесено много бутылок с зажигательной смесью, которые омоновцы и ополченцы конфисковывали. Все пьяные были выдворены за баррикады.
Ночью у Белого дома дежурили 30–50 тыс. человек. Раздавали горячее питание, стояли автобусы с включенными печками.
Близлежащую стройку подчистую разобрали на баррикады: к утру остались только подъемный кран и котлован.
8 утра, 20 августа 1991 года. «Троицкий вариант»
P. S. 21 августа 1991 года царила настоящая эйфория. Казалось, что страна выкарабкалась из исторического тупика: хребет тоталитарного монстра сломан и впереди — прямая дорога в нормальное общечеловеческое будущее. Глупость, конечно. Из таких тупиков в один прием выбраться невозможно. Уже через считанные недели стало ясно: что-то идет не так. Тогда я написал статью под названием «Оцепенение»: новая власть получила все возможности для преобразований, надо срочно спасать экономику, преобразовывать государственный аппарат, а они будто в запой ушли — ничего не видно, никого не слышно. Хотя надежда жила еще лет десять, постепенно сходя на нет.
В 1994 году я пересекся с Владимиром Буковским в Штатах. Мы спорили полчаса за легкой выпивкой на горе Флагстаф над Боулдером. Он был сугубым пессимистом, утверждал, что у власти остались те же люди, я горячо доказывал, что у страны есть будущее, что люди с энтузиазмом создают свое дело, что страна сдвинулась с мертвой точки. Правы были оба, но он — в большей степени.
После провала путча я решил, что дело сделано, хватит заниматься политикой, вышел по собственному желанию из состава президиума горсовета, передал бразды правления «Троицким вариантом» другим и ушел с головой в науку, полагая, что там от меня толку больше. Возможно, это было правильное решение, но примерно так же «демобилизовались» многие люди, которые, в принципе, могли бы заметно повлиять на коллективный портрет грядущей власти. А тем временем уже был оплодотворен и начал развиваться в благоприятной среде эмбрион нового монстра, пусть слегка карикатурного, но равно опасного.
Сейчас многие утверждают, что в 1991 году выиграли путчисты, что мы пришли ровно к тому (диктатура КГБ), чего они добивались. Это очень поверхностный взгляд. Это была наша победа, и она сильно изменила страну — в чем-то к худшему, но во многом к лучшему. По сравнению даже с нынешним временем поздний СССР был унылой беспросветной субстанцией. Мы движемся туда, но еще далеко. И больше мы туда не вернемся. Просто бегемота из болота в один прием не вытащить и дракона в одной драке не уничтожить.
Прошло много лет, но «демократы» в вашем лице так ничего не осознали. Хоть пример современной Украины — перед глазами, один в один. «Победа» которую вы приветствуете — это уничтоженная экономика, задушенная наука, миллионы жертв, гражданские войны на территории СССР.