23 сентября в Санкт-Петербурге прошли Вторые научно-литературные чтения имени Александра Беляева и были вручены премии имени Беляева за лучшие научно-популярные публикации 2015 года: лучшую книгу на русском языке, лучшие переводы зарубежных научно-популярных книг, лучшие серии очерков, лучший научно-популярный журнал и т. д. Читая в качестве члена жюри номинированные на Беляевскую премию произведения, я получил огромное удовольствие: по-моему, все книги, статьи и прочие публикации были достойны награды! Ни одного проходного, неинтересного текста. Огромное количество доступной для понимания «широкого читателя» информации из самых разных областей науки: от космологии и квантовой физики до медицины и истории. Порадовали и тиражи: если несколько лет назад научно-популярные книги в России выходили скромными тиражами 300–500 экземпляров, то сейчас средний тираж достиг 3–4 тысяч. Радость, конечно, невеликая: в не столь уж давние времена (тридцать лет — не вечность…) тиражи научно-популярных книг на русском языке доходили до ста тысяч экземпляров, но кто сейчас эти времена помнит? Нынче даже научная фантастика издается в среднем такими же тиражами: 3–4 тыс. экземпляров. Не прежние миллионы… Кстати, о научной фантастике. Я уже писал на страницах ТрВ-Наука (№ 128 от 7 мая 2013 года) о неразрывной (и естественной!) связи НФ с наукой. НФ не может обойтись без новых фантастических идей, имеющих внутреннее саморазвитие, не противоречащее научной логике. Как и реальная наука, научная фантастика время от времени сталкивается с противоречиями и разрешает их, пользуясь вполне научными (хотя бы по видимости) методами и приемами, выдвигая новые идеи и гипотезы. «Фронт» НФ расширяется одновременно с передовым фронтом научных идей. Случается, что идеи фантастов опережают науку, и тогда появляются такие произведения, как «Алмазная труба», «Эллинский секрет» и «Тень минувшего» Ивана Ефремова, «Человек-амфибия» и «Голова профессора Доуэля» Александра Беляева, «Ослик и аксиома» Генриха Альтова, а еще раньше — «20 тысяч лье под водой» и «Робур-завоеватель» Жюля Верна, «Машина времени» и «Остров доктора Моро» Герберта Уэллса.
Я назвал самые известные имена и произведения, но в НФ есть множество других оригинальных идей, многие из которых уже осуществились, но еще больше идей ждут, когда ученые обратят на них внимание. Может, и не обратят — даже наверняка не обратят: у науки свой вектор развития, и случается, что ученый, излагая новую гипотезу, не подозревает, что аналогичная идея уже была описана в произведении писателя-фантаста. Что, однако, стоит за словами о неразрывной связи НФ и науки? Когда авторы-фантасты и ученые рассуждают о такой связи, они обычно опускают связующее звено. Звено-катализатор. Звено, не будь которого фантастическая наука не могла бы развиваться, а наука реальная много потеряла бы. Речь о научно-популярной литературе (НПЛ). В подавляющем большинстве случаев авторы-фантасты черпают факты для своих фантазий и идей именно из научно-популярной литературы, и потому роль НПЛ в развитии НФ трудно переоценить. Случаи, когда за перо берется ученый, обладающий кроме научного еще и писательским даром, довольно редки. Однако даже и в этих случаях ученый, пишущий фантастику, часто обращается не к «своей» науке, где он чувствует себя как рыба в воде, а к наукам, в которых он недостаточно компетентен. Тогда автор прибегает к консультациям коллег, но одновременно — к научно-популярным книгам в той области науки, которая будет впоследствии фигурировать на страницах рассказа или романа.
За полтора столетия связь НФ с научной популяризацией несколько раз менялась. Бывали времена, когда НФ полностью брала на себя функции, не свойственные обычно художественной литературе: функции популяризации научных открытий и технических достижений. У Жюля Верна можно найти многословные (по-научному точные!) описания стран, которые посещают персонажи его произведений, животных, новой техники, новейших открытий в физике и астрономии. Читая «Пять недель на воздушном шаре», парижане середины XIX века узнавали много для себя нового об африканском континенте. В романе «Дети капитана Гранта» фоном приключений героев служили описания стран, морей и океанов, флоры и фауны — описания точные, взятые из научных трудов, написанных путешественниками, натуралистами, биологами. Развитой научно-популярной литературы в те годы еще не было, и НФ взяла на себя эту роль. НФ не просто популяризировала науку и технику, но пыталась прогнозировать и предсказывать еще не существовавшие достижения и открытия.
Разумеется, были прекрасные авторы-популяризаторы и в прежние времена — достаточно вспомнить Камилла Фламмариона. Авторы-популяризаторы были, но научно-популярной литературы как специфического направления литературного творчества еще не существовало. Научно-популярная литература расцвела в ХХ веке, когда сами ученые стали писать о своих исследованиях для широкого читателя — любознательного, но не имевшего ни возможности, ни желания следить за развитием научных идей, читая статьи ученых в научных журналах. На Западе появились книги Эрвина Шрёдингера («Жизнь с точки зрения физики»), Д’Арси Томпсона («О росте и форме»), Поля де Крюи («Охотники за микробами»), Харлоу Шепли («Звезды и люди»), Артура Эддингтона («Звезды и атомы»)… В России (и впоследствии — в СССР): книги Константина Циолковского (напр., «Вне Земли»), Якова Перельмана (нужно ли их перечислять?)…
В ХХ веке появилась новая научно-популярная литература: книги о науке и технике, написанные не учеными, а журналистами — посредниками между наукой и читателем. Появилась новая профессия: научный журналист.
Журналист и писатель
Сложная профессия. Научный журналист должен суметь рассказать читателю достаточно простым и понятным языком о новейших научных достижениях. Для этого журналист должен сам, безусловно, разобраться в научной проблематике, чтобы перекладывать тексты с научного языка на научно-популярный — на самом деле это два языка, сцепленных единым пониманием смыслов, но разделенных уровнем сложности. Как ни парадоксально, простым языком пользоваться труднее, чем языком многосложным. Полностью (желательно!) сохранить смысл сложного текста, описав его простым языком, — задача порой не менее трудная, чем создать сам первоначальный текст.
А потом приходит писатель-фантаст, собравшийся с помощью еще более простого (с точки зрения и науки, и НПЛ) языка объяснить читателю всё ту же суть, тот же смысл науки, которые содержались в научных работах и НПЛ-адаптациях. Задача писателя-фантаста сложнее, чем, возможно, представляется: он должен (если уж взялся) не просто объяснить читателю суть и смысл, но сделать шаг вперед: придумать на основе передовых научных идей идею научно-фантастическую. Продолжить линию научных и технических преобразований в будущее (даже если в произведении действие происходит сегодня или в прошлом, новая НФ идея всё равно направлена в будущее науки). Разумеется, автор прежде всего пользуется простыми методами, например экстраполяцией. Но настоящий успех приходит, когда автор-фантаст пишет о качественных скачках в науке и технике. В этом НФ принципиально отличается и от НПЛ, и от такой науки, как футурология, которая тоже пишет о вероятном будущем.
Задача фантаста еще более усложняется, поскольку НФ — художественная литература со своими законами и правилами. Недостаточно пересказать научную идею или даже придумать принципиально новую. Автор должен заинтересовать читателя полнокровными характерами персонажей и их развитием, конфликтами, стилем, сюжетом… Весь богатый арсенал художественного текста — в распоряжении автора-фантаста, и он должен уметь этим арсеналом пользоваться.
Шагнуть через барьер
О принципиальной новизне НФ-идей нужно сказать особо. В романе «Война миров» (1897 год) Герберт Уэллс писал о микробиологической опасности — не люди побеждают марсиан, а земные микробы, смертельные для неземной жизни. Когда начались первые пилотируемые полеты на Луну и автоматические полеты с мягкой посадкой на Венеру и Марс, проблема микробиологической защиты стала одной из важнейших. С тех пор все космические аппараты перед пуском тщательно стерилизуют, а американские астронавты, летавшие на Луну, проходили после возвращения трехнедельный карантин — их выпускали «в мир» только после того, как убеждались, что на Землю не занесены чужие микроорганизмы.
В 1889 году французские фантасты Жорж Ле Фор и Анри де Графиньи опубликовали роман «Вокруг Солнца». Роман художественно слабый (впрочем, вполне на уровне фантастики того времени!), но содержавший принципиально новую НФ-идею: передвижение космического аппарата под давлением светового луча. Пётр Николаевич Лебедев в те годы еще не приступал к экспериментам по измерению светового давления на твердые тела…
В 1960 Генрих Альтов (рассказ «Полигон „Звездная река“») предложил идею, достаточно «безумную», чтобы когда-нибудь ученые начали обсуждать ее серьезно. Если невозможно движение со сверхсветовыми скоростями, то почему не увеличить скорость света? Это покушение на фундаментальный закон природы! Да, но, поскольку существуют законы природы, почему бы не существовать и таким законам (пока неизвестным), пользуясь которыми можно было бы менять законы природы (это уже идея из рассказа Павла Амнуэля «Все законы Вселенной», 1968)?
В 1965 году Генрих Альтов (рассказ «Ослик и аксиома») предложил использовать для разгона звездолета луч мощного лазера, установленного на Земле. Лазеры уже существовали, но даже для науки (не говоря об НПЛ) это была принципиально новая идея, изобретение высокого класса — тем более интересное, что Альтов предложил использовать тот же лазерный луч не только для разгона, но и для передачи информации на борт звездолета.
Все эти и множество других НФ-идей (список «открытий» и «изобретений» авторов НФ велик и займет не одну газетную полосу) в момент публикации представлялись нереалистичными и даже антинаучными. Отличие таких идей, однако, в том, что рождаются они в рамках фантастической науки, которая развивается по законам, аналогичным законам развития «нормальной» науки. Автор-фантаст не ограничивается экстраполяцией уже известного, но, обнаружив противоречие в развитии научного направления, предлагает выход — качественно новую идею. Открытие, которое не обязательно будет сделано в реальности, однако может со временем стать предметом научного обсуждения (а потом и объектом для НПЛ!).
Машина времени была в свое время качественно новой идей. О времени как о четвертом измерении Уэллс слышал в научно-популярной лекции и сделал свой шаг через барьер, который наука не перешагнула. Сейчас идея перемещения материальных тел во времени серьезно обсуждается физиками высочайшего уровня. Разумеется, машина времени, если и будет когда-нибудь создана (ученые в этом пока сильно сомневаются), мало чем будет напоминать аппарат, описанный Уэллсом. Но сила НФ-идеи не в том, чтобы дать верное описание, а в том, чтобы дать направление мысли. Стали бы ученые думать о возможности перемещения во времени, если бы не НФ с ее как бы околонаучными идеями?
Виток спирали
В конце ХХ — начале XXI века отношения НФ и НПЛ вновь изменились. Если почти весь ХХ век это были раздельные направления литературы, то сейчас НФ вновь взяла на себя некоторые функции НПЛ. Во многих произведениях «жесткой» НФ подробно объясняются научные идеи, на которых строится повествование. Происходит это не потому, что НПЛ «сдала позиции». Скорее, по противоположной причине: НПЛ стала настолько интересной и востребованной, что читатель уже и в НФ (а связь между НФ и НПЛ никогда не прерывалась) ищет не просто краткое объяснение фантастической идеи, но достаточно глубокое обоснование — пусть и квазинаучное, «на уровне слов». Хороший пример такого союза НФ и НПЛ — роман Нила Стивенсона «Анафем». Происходит и обратный процесс: авторы НПЛ всё чаще используют в своих книгах научную фантастику. Синтез оказался удачным. Книга Бориса Штерна «Прорыв за край мира», лауреат Беляевской премии 2015 года, -пример как высококачественной научной популяризации, так и интересной НФ. Успех «Прорыва…» (насколько вообще в современной России может быть успешной научно-популярная книга) привел к тому, что Штерн написал вторую книгу в этом новом как для НФ, так и для НПЛ жанре: «Ковчег 47 Либра».
Направление эволюции ясно: «жесткая» научная фантастика и научно-популярная литература, скорее всего, создадут в будущем синтетическую ветвь художественной прозы. Времена Жюля Верна возродятся — на новом витке спирали и в новом качестве.
Интересно будет послушать доклады на Беляевских чтениях лет через пять (может, и раньше!)…
Павел Амнуэль
БЕЛЯЕВСКАЯ ПРЕМИЯ. ЛАУРЕАТЫ 2016 ГОДА
- В номинации «Лучшая оригинальная просветительская книга года» -Александр Соколов за книгу «Мифы об эволюции человека».
- В номинации «Лучший перевод просветительской книги на русский язык» — Олег Сивченко за переводы книг Р. Джаявардхана «Охотники за нейтрино», Э. Уилсон «Смысл существования человека», Р. Ланца и Б. Берман «Биоцентризм. Как жизнь создает Вселенную».
- Станислав Ломакин за перевод книги К.Торна «Интерстеллар: Наука за кадром» [за счет свободной номинации].
- В номинации «Лучшая оригинальная серия очерков, посвященных какой-либо общей теме, или развернутое эссе» — Лев Боркин за цикл очерков «Гималайский проект», опубликованных в газете «Троицкий вариант — Наука» в течение 2015 года.
- В номинации «Издательству — за лучшую подборку просветительской литературы, выпущенную в течение года» — издательство «МИФ -Манн, Иванов и Фербер» (Москва) за серию книг «Практическая психология», изданных в течение 2015 года.
- В номинации «Журналу — за наиболее интересную деятельность в течение года» — журнал «Кот Шрёдингера» (Москва).
- В номинации «Специальная премия жюри» — Леонид и Антон Гринины за книгу «От рубил до нанороботов. Мир на пути к эпохе самоуправляемых систем (история технологий)».
- Марина Колотило за серию из пяти книг «Толстовский Дом. Люди и судьбы», изданных с 2010 по 2015 год [за счет второй свободной номинации].
- Илья Киселёв за книгу «Секреты Дома Лазаревых (триптих)» [за счет третьей свободной номинации].
- В номинации «Восстановление справедливости» — Кирилл Еськов за уникальную книгу «История Земли и жизни на ней», неоднократно переиздававшуюся с 1999 года.