Труды Льва Семёновича Выготского (1896–1934) хорошо известны не только в России, но и за рубежом; переведенные на множество языков, они до сих пор остаются источником вдохновения для новых поколений психологов, педагогов и лингвистов. Созданная им культурно-историческая психология едва ли не единственное направление отечественной психологии, пережившее десятилетия и не утратившее своей актуальности. В его основе лежит идея исторического развития высшей психики человека, источником которого является социальная среда, а основным средством — знаковые системы (устная и письменная речь, системы счисления и так далее). В работах разных лет Выготский пишет о том, что речь, пронизывая «первую природу», радикально изменяет ее и дает человеку возможность быть свободным, а также преобразовывать не только окружающий мир, но и самого себя.
Посмертная судьба трудов Выготского была сложной: изъятие их из научного оборота в середине 1930-х, кратковременная оттепель 1960-х и, наконец, Vygotsky boom, наступивший в 1980-х в связи с выходом собрания сочинений ученого сначала в России, а затем и за рубежом. В настоящий момент фигура Выготского окружена не только ореолом почитания, но и всевозможными мифами, которые во многом замещают необходимое чтение первоисточников. Можно говорить о возникновении ритуального дискурса, аналогичного тому, что когда-то доминировал в отношении отцов-основателей марксизма-ленинизма. Выготского цитируют, восхваляют, истолковывают на все лады, однако круг цитат весьма узок, а их интерпретация поверхностна. Зачастую эти цитаты используются для самовыражения пишущего или для легитимации его собственных идей в глазах научного сообщества. Юбилей классика психологии, с размахом отмеченный в прошлом году, стал очередным поводом для прославления «одинокого гения», вызвав вал однотипных публикаций, в которых пульс научной мысли уже практически не прослеживается.
А между тем насущных и интересных задач в современном выготсковедении хоть отбавляй. Задача реконструкции подхода Выготского в его итоговой версии не решена до сих пор; представления об этом подходе, бытующие в массовом научном сознании, можно назвать фрагментированными: Выготского знают «островками», и наименее изученными оказываются труды последних лет его жизни. К формированию целостного представления о том, что же на самом деле создал Выготский, психология только приступает, но и здесь ее силы распыляются на второстепенные вопросы, ради которых ломается немало копий: был ли Выготский истинным марксистом или только мимикрировал; удалось ли ему развить оригинальную теорию, или же его нужно признать талантливым компилятором, эклектически соединившим в своих трудах идеи других авторов, и т. д., и т. п.
Особо отметим тот факт, что все современные издания работ Выготского являются перепечаткой из собрания сочинений, вышедшего в начале 1980-х, и повторяют внесенные в тексты Выготского редакторские замены, подмены и купюры, ошибки в именах и терминах, фальсификации ссылок, которые не удалось идентифицировать. Это положение дел наводит на размышления о том, насколько аутентичны опубликованные работы Выготского и насколько хорошо мы их знаем и понимаем. В студенческой среде культурно-историческая психология считается трудной темой, и недавно появившийся в Интернете юмористический плакат-пародия «Выготский: спасибо, что живой» с подзаголовком «С 1 сентября во всех психологических вузах страны» вполне отражает гамму переживаний, которая связана с изучением этой темы и ее последующей «сдачей» на экзаменах.
Не удивительно, что на факультете психологии МГУ им. М. В. Ломоносова большим успехом пользуется одна известная песня, которую студенты и профессора поют от имени Выготского на капустниках. Слова Марины Цветаевой «Спасибо вам и сердцем и рукой за то, что вы, меня не зная сами, так любите…» всегда вызывают в зале аплодисменты. За ними стоит виноватая радость узнавания: участники педагогического процесса встречаются по одну сторону баррикад. И тогда от университетского профессора можно услышать, например, что он так и не уяснил для себя, что такое интериоризация и где находится тот внутренний план, в который переносятся интерсубъективные отношения (а между тем эти понятия относятся к самой сердцевине подхода Выготского). В точке непонимания или несогласия, возможно, впервые начинается разговор по существу, выходящий далеко за рамки учебного расписания, и появляется шанс не только преподать или сдать предмет, но и попытаться понять его всерьез.
Безусловно, Выготский — трудный автор, усложнивший задачу современных исследователей тем, что оставил им в наследство незавершенную, открытую для развития теорию, в которой за каждым ответом появляется вереница новых вопросов, что, кстати говоря, свидетельствует о жизнеспособности его подхода. В ситуации, когда разноголосица мнений о том, что удалось сделать основателю культурно-исторической психологии, достигла состояния почти хаотического, когда Выготский в пересказе вытесняет из научной литературы настоящего Выготского, особенно важно услышать его собственный голос, вернуться к первоисточникам и узнать из первых рук, кем же на самом деле был Выготский и к чему он стремился. Поэтому значимость недавно опубликованного собрания записных книжек Выготского, вышедшего в 2017 году в издательстве «Канон-плюс», невозможно переоценить.
Книга, над которой работали специалисты из России (в том числе автор этих строк) и Нидерландов, представляет собой фундаментальное комментированное издание ранее не публиковавшихся рукописей Выготского и подводит итог первого систематического исследования семейного архива Выготского. Записные книжки и научные дневники, собранные в книге, касаются всех периодов его научной биографии. Они начинаются с самой ранней из найденных в архиве рукописей, посвященной Книге Экклезиаста («Трагикомедия исканий», 1912), и заканчиваются последней, предсмертной записью («Pro domo sua», 1934). Заметки раскрывают неизвестные стороны личности выдающегося психолога, его жизненные цели и интересы, а также позволяют проследить движение мысли Выготского изнутри, увидеть ее ответвления, по которым современной психологии еще предстоит пройти. Научные дневники отражают, в частности, и те замыслы, которые Выготский не успел реализовать (теория эмоций, общепсихологическая теория сознания, представление о свободном осмысленном действии), и проясняют ряд вопросов, касающихся его работы над опубликованными трудами.
Например, впервые прочитанные заметки и рукописи 1915–1918 годов свидетельствуют о том, что в юности Выготский был решительным противником марксизма, пытался реализовать себя в области эссеистики, связанной с еврейским вопросом и национальной политикой, и ратовал за возрождение иудаизма (в издание включена, в частности, самая неожиданная — в контексте «официальной версии» биографии Выготского — рукопись данного периода, а именно «Книга фрагментов»). Записи наиболее плодотворного отрезка биографии ученого (1930–1934) полны размышлений на темы теории сознания, онтогенетического развития, клинической психологии и патопсихологии, включают планы ненаписанных книг, фрагменты, не вошедшие в известные произведения Выготского, конспекты внутренних конференций для ближайших сотрудников, экспериментальные планы, дневники работы в клиниках, истории болезни пациентов, редкие записи личного характера и так далее. Большая часть этих документов связана с ранее неизвестными сторонами деятельности Выготского, в частности с его практической работой в качестве клинического психолога и дефектолога. Особую ценность представляют заметки, в которых Выготский намечает способы исследования смысловой сферы человека, обращается к вопросам смысловой динамики, составляющим центр его позднейших размышлений, которые современной психологией практически не освоены. Документы, включенные в состав книги, позволяют значительно расширить сведения об участниках круга Выготского, пополнив его новыми именами, а также идентифицировать многочисленные библиографические источники, которыми пользовался Выготский, и атрибутировать ряд скрытых ссылок, часто встречающихся в его трудах.
Исследование архива длилось более десяти лет и требовало практически ежедневной кропотливой работы. У Выготского с юности было пристрастие к маленьким блокнотам и тетрадочкам, и он использовал для заметок всё, что оказывалось под рукой, — официальные бланки, счета, разрезанные листы корректуры, библиотечные карточки, приглашения на различные мероприятия и многое другое (об особенностях оборотных сторон его заметок можно было бы написать отдельную статью). Эти маленькие листочки (иногда шириной не более 3 см), в количестве более пятисот единиц, хранились в беспорядке, и для начала нужно было разобрать хаос документов по отдельным записям, выстроить их хронологически, что оказалось крайне непростой задачей. Как известно, Выготский владел несколькими языками и был чрезвычайно эрудирован; он не только приводил цитаты по памяти на немецком, французском и английском языках, но также использовал скоропись, изобретал собственные сокращения, его заметки изобиловали именами и фамилиями, адресами и телефонами, схемами, стрелками, восклицательными знаками… Редакторам пришлось основательно поработать с научно-психологической литературой конца XIX — начала XX веков, попутно ведя разыскания в отношении людей, чьи имена если и сохранились в истории, то остались малоизвестными. Несмотря на то что до наших дней дошло множество документов, не менее обширная часть заметок, вероятно, была утрачена, поэтому наше исследование было похоже на работу палеонтолога, реконструирующего динозавра по фрагменту его скелета, или археолога, восстанавливающего амфору по найденным осколкам.
И всё же результаты работы в архиве превзошли самые смелые ожидания. Можно сказать, что документы, собранные в книге, представляют читателю неизвестного Выготского: перед нами всё тот же волевой и пассионарный молодой человек с кристальной биографией, но теперь его голос звучит так, как будто мы только что вступили с ним в предельно открытый разговор, без смысловых изъятий и умолчаний. Он захватывает и создает пространство для новых размышлений.
Екатерина Завершнева,
канд. психол. наук
спасибо за Ваши труды! жаль, что Полное собрание сочинений застопорилось на первом томе…