Три часа на одном дыхании с Зализняком

Одним из самых ярких событий в мире лингвистики, да и науки в целом, является ежегодная осенняя лекция Андрея Анатольевича Зализняка, посвященная берестяным грамотам. Даже огромная поточная аудитория в главном здании МГУ, в которой уже второй год проходит это мероприятие (раньше все собирались в значительно меньшей по размерам аудитории гуманитарного корпуса), не способна вместить всех желающих: места приходится занимать заранее; многие стоят, сидят в проходах. Причем интерес эта тема вызывает не только у профессиональных лингвистов: узнать о новых находках собирается самая разномастная публика.

Летний сезон раскопок 2017 года не был удачным в плане находок берестяных грамот: в самые «урожайные» для новгородской экспедиции месяцы — июнь и июль — было найдено слишком мало, и был велик риск того, что традиционная лекция не состоится из-за недостаточного количества материала. Но с 22 августа 2017 года, к великой радости археологов и лингвистов, ситуация кардинально изменилась — была найдена грамота, действительно заслуживающая внимания.

Везение на этом не закончилось: открывшийся в начале осени новый раскоп Дубошин-II (на Никольской улице Великого Новгорода, недалеко от хорошо исследованного раскопа Дубошин-I) оказался весьма «плодородным»: на нем было обнаружено целых десять грамот XIV века. В результате было найдено 13 грамот в Новгороде и две грамоты в Старой Руссе.

Больше всего порадовал исследователей тот факт, что из 15 грамот восемь оказались целыми, что в процентном соотношении выше среднего показателя сезона раскопок. А. А. Зализняк предположил, что археологи удачно попали на некую усадьбу, жители которой могли позволить себе не рвать грамоты.

Этот сезон принес помимо грамот и другие интересные находки «с буквами». Прежде всего интерес представляют новые надписи на стенах новгородских храмов, о которых более подробно расскажут в декабре на эпиграфических итогах года Алексей Гиппиус и Савва Михеев. Помимо этого была найдена деревянная бирка, предназначенная для запирания мешка с пушниной, на которой мы находим следующий текст: устье ѣмьцѣ.

Название этой реки из бассейна Северной Двины знакомо исследователям: оно уже встречалось в надписях на схожих предметах. Был найден еще один артефакт — нехарактерно поздняя для XIV века цера (восковая дощечка для письма). Сравнить ее с широко известной в кругу исследователей новгородской церой XI века, древнейшей книгой Руси, конечно же, нельзя: на ней можно разобрать только два имени — Максим и Офрем.

Те, кто пришел на это мероприятие не в первый раз, могут вспомнить, что в прошлом году остались две неразобранные грамоты. Подробно на них не стали останавливаться и в этом году, так как в лингвистическом плане они не представляют интереса. Но всё же обе грамоты неординарны.

Одна из них написана с огромным числом ошибок. Напомним, что до исследования особенностей древненовгородского диалекта считалось, что грамоты писали чрезвычайно неграмотные люди или даже иностранцы, но это заблуждение было преодолено: ученые доказали, что в рамках существовавшей системы писцы писали с минимальным количеством ошибок. Но в этот раз исследователи столкнулись со случаем сплошных нарушений. Возможно, писец страдал дисграфией: написав один слог, он не мог остановиться и повторял его несколько раз. Вторая грамота тоже нетрадиционна: она написана чернилами (подобных ей найдено всего четыре). Но в плане текста она не представляет особого интереса: чернила сохранились плохо, и, похоже, она была лишь пробой пера.

Наконец пришел черед действительно интересных находок.

Одной из первых была найдена на Троицком раскопе грамота под номером 1091, датируемая XII веком. На ней написано следующее:

| ѧнока | мацеха | ѧкиме
+ ѳома | стш жена | м-[х]а | мати микула

Первый вопрос, который возникает перед исследователем: какая же строка открывает текст? Ведь обычно грамота начинается с креста, а в этом случае он стоит в начале второй строки. Следующий вопрос: каково назначение списка имен? Это явно не список людей для поминания: в него входят и мужские, и женские имена, а также термины родства: мацеха, жена, мати — все эти люди явно собрались с какой-то целью. С какой же? Без контекста это понять сложно. Но одна из гипотез — для участия в обряде крещения.

Из трудночитаемых мест можно выделить фрагменты стш и м-[х]а. Первое можно объяснить сокращением от имени Стеша (Стефанида), а второе имя можно восстановить как Миха — оно неплохо известно по берестяным грамотам. Тем, кто хорошо знает тексты берестяных грамот, возможно, знакомы два действующих лица: Янка — один из авторов замечательной 731-й грамоты; а также Яким, который написал даже не одну, а целых 37 (!) берестяных грамот.

Есть в этой грамоте еще одна замечательная особенность: разбиение на слова вертикальными черточками. В книжности вплоть до конца XV века текст писался без словоделения (привычные для нас пробелы впервые появляются в печатном «Апостоле» Ивана Фёдорова 1564 года), однако на бересте это явление встречается уже с XI века. Тем не менее разделение вертикальной чертой — это очень редкий прием (обычно используется двоеточие или точка), и последовательно он проводится фактически только в этой грамоте.

Следующей была представлена грамота № 1101 XIV века с раскопа Дубошин-II. Она двусторонняя, а на лицевой стороне — целых 11 строк. Она содержит список имен, при которых указана сумма выданных денег. Интерес представляют нехристианские календарные имена, упоминаемые в этой грамоте: Шуст, Кукла, Притыка, Заруба.

Это осмысленные прозвища, которые стали основой для современных фамилий — мы знаем шустовых, зарубиных, притыкиных. Интересно также имя Гюра, аналог современного Юра, которое сохранило древнее «Г» в известных вариантах Гюргий, Георгий. А прозвище Кукла — это древнее греческое заимствование в русском языке. На обратной стороне мы видим алфавит, записанный до буквы «К», — привычное явление для грамотного человека того времени, демонстрирующего свои навыки.

Грамота № 1096 XIV века неполна, сохранился лишь фрагмент с адресной формулой:

поклонъ ѿ климентѢя ı ѿ марьı къ пѧтку къ опарину

И снова мы видим некалендарное имя и отчество: Пятко (обозначающее «номер» ребенка, родившегося пятым) Опарин (образованное от прозвища Опара). Если принять во внимание, что опара — это вылезающее из кадки тесто, то можно сделать вывод о человеке, которому дали такое прозвище. Между тем в современном русском языке фамилия Опарин достаточно распространенная. И снова мы встречаемся со знакомым персонажем: в грамоте № 311 фигурирует Климец Опарин — скорее всего, брат нашего Пятко.

Следующая грамота — № 1098 XIV века. И это уже не семейная переписка, а самая настоящая угроза злостным должникам, которые не шлют «накладного серебра» (наклад — это то, что «наложено» сверху, процент), несмотря уже на третье присланное им письмо:

поклонъ ѿ тереньтеѧ к оньтону и к моıсию
оужь к вамъ шлю третью грамоту а вы
ко мни не пришлете накладьного се
ребра ни рыбъ ныни не пришлете
к недили накладъного серебра ни
рыбъ ı слать ми по васъ би
риць а на ме се не жальте

Не пришлете — это конструкция с глаголом совершенного вида, которую называют презенсом напрасного ожидания (этот термин вызвал дружный смех аудитории). Она встречается и в современном русском языке: денег всё не соберем и т. п. Грамота № 1099 — целая:

поклоно ѿ смена к офоносу
и ѿ мортки к осподину моѥму
цто половники посадени твоскии
а ныни постои за нихъ

Половники (с древним ударением на последний слог) — это крестьяне, посаженные на половину работы в поле Офоносом. Им что-то угрожает, и нужно «постоять» за них. Интерес для лингвистов представляет слово твоский, которое известно по говорам и имеет соответствие свойский. Отсутствие йота может быть объяснено как фонетическим, так и графическим упрощением.

Старые знакомые

Грамота № 1097 портит картину безукоризненной грамотности новгородцев, о которой уже упоминалось. Но погрешности можно объяснить скорее неаккуратностью или спешкой, чем безграмотностью автора. Обращено письмо к уже знакомым нам личностям: Офоносу и Терентию.

Вообще грамоты этого сезона интересны тем, что адресаты и адресанты их перекликаются с уже известными нам по корпусу текстов. Создается впечатление, что мы имеем дело с хорошими знакомыми. Интересны для лингвистов следующие диалектные явления: написание рю вместо ру (орюдии), а также переход «ѣ» в «и» (надоби вместо надобѣ). Автор просит постоять за родственника — родника (с ударением на последний слог, как в современном слове родник, означающем место, откуда рождается вода). Нуждается в помощи братан. У носителя современного русского языка это слово вызывает определенные эмоции (учитывая контексты, в которых оно сейчас употребляется), но в древности так называли двоюродного брата или племянника.

Слово буть вместо будеть указывает на утрату «д» и последующее стяжение гласных. Подобное встречается и в древнерусских текстах: буши вместо будеши и т. п.; и в современной разговорной речи: «Схоите на следующей?» Так что в этом случае мы не имеем дела с ошибкой.

Наиболее замысловаты следующие грамоты.

Грамота № 1094 содержит «убийственную» новость: сначала убил сына моего… Но это вовсе не означает смерть человека: убити в древнерусском языке имело также значение «сильно избить». Если же в результате побоев человек умирал, то про него говорили: убить до смерти. Обращается за помощью автор письма к уже знакомому нам Офоносу, могущественному для того времени человеку. Судя по содержанию, это жалоба феодала на некоторое промежуточное начальство: Сначала (Василько) избил моего сына, а теперь забирает вам (то есть собирается забрать, арестовать) и Еська. Имеется в конце письма еще и гневная приписка, сделанная в сердцах адресантом: А ѥще на мене похупаѥтсѧ! («А еще он (Василько) смеется (издевается) надо мной!»).

Из лингвистических особенностей можно обратить внимание на графическую мену этимологического «и» на «ѣ» (оубѣле вместо оубиле).

Загадки грамоты № 1102

Самой сложной оказалась последняя находка этого сезона: о ней можно было бы рассказывать треть лекции, но из-за недостатка времени обсуждение пришлось сократить. Андрей Анатольевич признался, что до конца она еще не разобрана, есть только предварительная версия. Это грамота № 1102:

поклоно ѿ лукерии кимакти
коливка ѡстави а рубили
свои возми а потину пришли
кланисѧ про потиноу сварити
а цо ремиѧ поиди сама симо
шлю ти бижа
любо сесру
пришли / охои

После понятного текста «Поклон от Лукерьи» следует загадочное слово кимакти. Оно не встречается ни в русском языке, ни в соседних с ним. Следующее слово коливка можно толковать как уменьшительное от колива (ритуальное блюдо для поминок, кутья); это заимствование из греческого. Что же означает это кимакти? Это конец адресной формулы, поэтому здесь можно предположить следующее решение: къматкѣ с перестановкой букв «к» и «т». «И» же в данном случае — это дополнительный «скандирующий» элемент, разделяющий согласные.

Непростым является и слово рубили. Первая мысль, которая возникает при его прочтении: всё понятно, это глагол. Но по контексту это невозможно, требуется существительное. Остается предположить, что это «рубль» или «рубли» (скорее первое, потому что для того времени рубль — большая сумма).

Слово полтина дважды записано в грамоте без «л». Имеется в грамоте фраза, которая при прочтении вызывает недоумение: кланисѧ про потинус варити а цо ремиѧ поиди сама симо шлю ти бижа. Слова понятны (ремье — это поношенная одежда, тряпье): «Проси про полтину сварить, а что до тряпок, иди сама сюда, шлю тебе на бегу». Но перевод не проясняет смысл: как можно варить полтину?

К разгадке пришел Алексей Гиппиус, приведший параллель из грамоты № 689, представляющей собой отчет душеприказчика, устраивающего поминки. На рубль он должен сварить пиво к сорочинам. Здесь предполагается та же ситуация: надо взять рубль и полтину дать на пиво к сорочинам. «Тряпки», оставшиеся от покойного, мать должна привезти с собой. Интересна приписка, оставленная «на бегу». Алексей Гиппиус считает, что она написана в два столбика, — тогда мы читаем следующее: Любо пришли сесрухои («Или пришли с сеструхой»). В этом случае буква «т» пропущена.

Вначале кажется, что написанная «на бегу» Лукерьей грамота имеет много описок. Но на самом деле все случаи можно объяснить фонетически. Кланися — это фонетический переход кланяйся > кланейся > кланийся, после чего йот мог быть пропущен. Мена «тк» на «кт» тоже встречается в говорах: в одной из берестяных грамот человек с именем Потка («птица») именуется Поктой. В случае кимакти и рубили мы видим эффект скандирования, известный исследователям берестяных грамот (цоломибию в грамоте № 311 — «челом бью»).

Даже написанию потина можно найти объяснение: в говорах встречается произношение «л» как «w»: поwт > поут > поот > пōт. Известное украинскому языку слово мова также является результатом этого упрощения (ср. с молва). Встречается в говорах мовия — молния, наряду с параллельной ей формой молвия.

Поэтому не стоит упрекать Лукерью в неаккуратности: она лишь отразила особенности своей речи, предоставив ценный материал для исторической диалектологии. Несомненно, последняя грамота — это настоящий бриллиант, внесенный в копилку интереснейших для лингвистов текстов.

Для слушателей два часа сорок минут прошли на одном дыхании. При рассказе о последней грамоте А. А. Зализняк заметил, что лекция длится больше запланированного, но останавливать увлекательную расшифровку непростых головоломок, оставленных древними новгородцами, похожую на настоящее детективное расследование, никто не хотел. Остается радоваться, что гуманитарная наука может вызывать такой интерес у широкой аудитории. Будем надеяться на новые находки и последующие лекции, которые должны расширить наше представление о языке и быте древних новгородцев.

Анна Петрова,
студентка первого курса магистратуры филологического факультета МГУ

См. также:
Видеозаписи лекции А. А. Зализняка: www.mathnet.ru/conf/151
Расшифровки и видео: www.pravmir.ru/author/user_1444030386/