Мария Степанова одарила нас замечательной книгой: называется она «Памяти памяти» (М.: Новое издательство, 2017)1. Это эссеистика, однако в непривычной для нас форме — 400 страниц мелким шрифтом, и это не сборник, а именно большая книга, написанная как целое и очень плотно. Не обязательно читать все 400 страниц подряд — впрочем, я уверена, что, начав читать, допустим, страницу 50, вы едва ли закроете этот том. И не важно, знаете ли вы Степанову как поэта или только намерены обратиться к ее стихам: «Памяти памяти» — сочинение самодостаточное. Повествовательным каркасом книги служит история нескольких поколений семьи Марии Степановой, — и тут я пожалела, что автор не снабдил нас генеалогическим древом, потому что по ходу чтения забывается то степень родства, то возраст героев — участников конкретных ситуаций.
О себе Степанова почти не пишет — т. е. редко пишет впрямую; но мы смотрим на мир ее глазами и приобщаемся к ее личной духовной и душевной истории, к ее памяти — и этим книга дорога и важна.
В 1992 году Марианна Хирш, профессор Колумбийского университета (США), предложила ввести понятие постпамять для следующего феномена.
«Постпамять описывает, какое отношение имеют последующие поколения к личным, коллективным и культурным травмам, к изменениям, которым подверглось поколение предыдущее; к тому, что они „помнят“ только благодаря историям, образам, поведению людей, среди которых они выросли. Процесс передачи информации происходит на таком глубоком эмоциональном уровне, что начинают создаваться собственные воспоминания» (цитируется по www.urokiistorii.ru/article/53287).
Современный человек формируется, соприкасаясь с разными пластами жизни, в которую он погружен, — пусть сам он об этом и не задумывается. Даже отрицая преемственность (кто из нас не бунтовал против вкусов и воззрений предыдущего — как минимум одного — поколения!), всё равно мы вступаем в отношения с нашей постпамятью.
С этой позиции Степанова открывает читателю судьбы людей, по-разному и притом глубоко выразивших свое время. В том числе это художница Шарлотта Саломон (в 26 лет погибла в Освенциме); фотограф Рафаэль Голдчейн, создатель фотоизображений своих давно умерших родных; трагическая художница-фотограф Франческа Вудман (покончила с собой в 23 года); ни на кого не похожий художник Джозеф Корнелл (1903–1973).
Имена этих людей и их творчество большинству из нас не были известны; а ведь не может быть памяти о тех, о ком мы не знаем, — отсюда наши попытки заполнить лакуны расхожими мифами. Степанова раскрывает эти механизмы с тем большей яркостью, что избегает «общих мест».
Выразительны страницы, посвященные родным автора: прабабушка, учившаяся на врача в Европе; дед — страстный читатель с непременным карандашом в руке; тетя Галя, оставившая горы дневниковых записей исключительно о внешней стороне своей жизни — наподобие «весь вечер читала», а что именно — так и останется неизвестным… Я читала «Памяти памяти» подряд, с начала до конца, потом перечитывала разные главы и продолжаю это делать, по мере надобности заглядывая в «Википедию». Это не единственный — и, наверное, не лучший — способ взаимодействия с книгой Марии Степановой. Уверена, что вы найдете свой.
Ревекка Фрумкина
1 См. также рецензию на эту книгу А. Маркова в № 242 от 11 ноября 2017 года.