Объединенными усилиями Вольного исторического общества, издательства «Новое литературное обозрение» и просветительского проекта Arzamas вышла книга Веры Мильчиной1 «Французы полезные и вредные» с подзаголовком «Надзор за иностранцами в России при Николае I». Книга состоит из двух неравных по объему, но равно занимательных частей. Текст украшают совершенно замечательные, точные и остроумные иллюстрации художника Дмитрия Епифанова.
В первой (меньшей по объему) части объясняется, через какие бюрократические, таможенные и полицейские процедуры проходили все иностранцы, и французы в частности, чтобы попасть в Россию. Подчеркивается глубинное родство всех пограничных служб. Особенно подробно описана работа III Отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии и Корпуса жандармов.
Вторая часть повествует об участи рядовых французов в России, а также рассказывает об публикациях о России во французской прессе, работе французских дипломатов и русских шпионов. Всё вместе создает историю взаимных обольщений, разочарований и страхов в русско-французских отношениях середины прошлого века.
В предисловии автор пишет: «Леопольда фон Ранке, призывавшего историков показывать, „как всё было на самом деле“, многократно обвиняли в наивности; однако мне — да и не мне одной — кажется все-таки, что, не имея такого намерения, не стоит и заниматься историей».
Третье отделение было многократно проклято в русской литературе как душитель всего хорошего и доброго. Благодаря таланту русских писателей и публицистов это было сделано так убедительно, что, я предполагаю, мало кому приходило в голову поинтересоваться, «как всё было на самом деле».
Эта организация была «устроена по собственной мысли Его Величества, развита по его личным указаниям» (цитата из «Обзора деятельности III Отделения за 25 лет с 1826 по 1850 год»). С большим удивлением я узнала следующее: «В пору своего создания III Отделение насчитывало всего 16 человек (вместе с четырьмя чиновниками особых поручений — 20). Делами иностранцев ведали трое: титулярные советники П. И. Дольст (экспедитор), А. Г. Гольст (старший помощник) и А. А. Зеленцов (младший помощник). Общее количество чиновников, служащих в III Отделении, возрастало, но очень медленно: в 1841 году их насчитывалось 27 человек; в 1850 году, по прошествии четверти века после создания, — 35, а в 1880 году, когда эту организацию заменил Департамент полиции Министерства внутренних дел, чиновников там числилось всё равно ничтожно мало, если учесть масштабы Российской империи, — всего 58 человек».
На многочисленных примерах показано, как Третье отделение взаимодействовало с губернскими властями, таможней, пограничной службой, обычной полицией и Корпусом жандармов. Законодательство Российской империи было чрезвычайно сложным и постоянно менялось. Описание взаимодействия ведомств создает полное впечатление механизма с крутящимися колесиками и шестеренками. Остановить эту машину было очень сложно.
Например, в 1824 году при императоре Александре I был взят под тайный надзор французский торговец духами Морис Морен. В 1837 году главноначальствующий над Третьим отделением граф Александр Христофорович Бенкендорф, видимо, подустал читать отчеты петербургского генерал-губернатора Эссена о том, как купец регулярно ездит из Москвы в Петербург, а оттуда за границу и обратно, с обязательным примечанием, «что за означенным иностранцем ничего предосудительного не замечено». Санкт-петербургский обер-полицмейстер предложил надзор снять.
Тогда граф пожелал узнать, по какой причине за купцом тайно следили 13 лет. К 1837 году императора Александра I, который повелел установить надзор, и начальника Главного штаба графа Дибича, который передал высочайшее повеление санкт-петербургскому генерал-губернатору, давно не было в живых. Послали запрос военному министру графу Чернышёву. И получили ответ, что в делах военного министерства таких сведений не имеется. Надзор за купцом сняли, когда Бенкендорф понял, что император Александр I приказал следить за ним просто потому, что в 1824 году во время первого приезда француза в Россию полиция ничего о нем не знала.
Финский исследователь Петер Мустонен не поленился посчитать, что из всей громады дел, проходивших через Третье отделение, император успевал просмотреть один процент. Но дела о подозрительных французах удостаивались его внимания довольно часто.
Этому пристальному императорскому интересу есть объяснение. Когда император Николай I в 1825 году взошел на российский престол, во Франции правил Карл X, представитель старшей линии Бурбонов, и отношения между государствами были хорошие. Но в 1830 году во Франции произошла революция; на престоле оказался Луи-Филипп Орлеанский, представитель младшей ветви Бурбонов. С точки зрения Николая I, абсолютного монарха, король французов был узурпатором, потому что существовал законный наследник — малолетний герцог Бордоский. К тому же Луи-Филипп завел во Франции конституцию, парламент, свободную печать, общественное мнение и прочие излишества в том же духе.
Российский император понимал, что вместе с модными товарами, романами и французскими актрисами эти идеи будут проникать в Россию. Запретить торговлю и французский театр было невозможно — оставалось усиливать цензуру и надзор за иностранцами в надежде пропускать только полезное, а вредное задерживать на границе полицейскими методами. Отсюда и деление французов на «полезных» и «вредных». С той же целью — защитить от иностранной заразы — император ограничивал выезд и пребывание во Франции российских подданных. И тут его подстерегала большая неожиданность со стороны лица, исключительно приближенного к престолу.
Княгиня Дарья Христофоровна Ливен отказалась вернуться в Россию из Парижа, где жила с 1835 года. Она приходилась родной сестрой шефу Третьего отделения графу Бенкендорфу. Ее мужем был светлейший князь Христофор Андреевич Ливен, многолетний (с 1812 по 1834 год) российский посол в Лондоне, а с 1834 года попечитель при особе наследника, цесаревича Александра Николаевича. Муж, брат и император Николай требовали, чтобы она вернулась. В ответ княгиня жаловалась на слабое здоровье и умоляла оставить ее в Париже. В 1837 году князь Ливен в письме к императору признал свое поражение: ему не удалось уговорить княгиню вернуться на родину. Она осталась в Париже, в своем знаменитом политическом салоне, со своим не менее знаменитым возлюбленным — экс-министром образования Франсуа Гизо.
В книге эта история представлена как часть довольно громкого скандала, начавшегося с публикации на тему русско-французских отношений в легитимистской газете и последовавшего за тем судебного процесса между газетой и французским правительством. Механизм создания сенсаций на пустом месте, сплетения вымысла и реальности, взаимодействия разных общественных сил — двора, прессы, правительства — раскрыт и описан в действии.
В общем, книга Веры Мильчиной «Французы полезные и вредные» — не только выдающееся исследование на заявленную тему, но и блестящий пример рассказа о том, как всё было на самом деле в одной определенной области. Это и есть ремесло историка.
Екатерина Буз
Подробнее о книге см. www.nlobooks.ru/node/8921
1 В. А. Мильчина — канд. филол. наук, вед. науч. сотр. Института высших гуманитарных исследований им. Е. М. Мелетинского РГГУ, член административного совета Русского института в Париже. — Ред.
Хотя бы из произведений Пушкина видно, что ожидали в результате революции 1830 года начала новой большой войны (по аналогии с предыдущей революцией). Причём ожидал не только Пушкин, ибо это ожидание вылилось в реальное восстание в Польше (по аналогии, если угодно, с событиями в Сирии). Возможно, это более конкретная причина повышенного интереса к французам.