«Маковое дело» началось в октябре 2010 года. 200 тонн арестованного мака. 254 экспертизы. 138 тысяч страниц обвинительного заключения. 13 обвиняемых. Среди них — ученый-химик, автор справочного письма о свойствах мака. Казалось бы, причем здесь меморандум о гомеопатии Комиссии по борьбе с лженаукой РАН? И как связан спор об эффективности вещества в малых дозах с обвинительным заключением и лишением свободы? Об этом Ольга Орлова беседовала с фигурантом дела, кандидатом сельскохозяйственных наук Ольгой Зелениной.
Ольга Зеленина родилась в 1957 году в городе Янгиюль Ташкентской области Узбекской ССР. В 1974 году окончила химический факультет Ташкентского государственного университета. С 1993 года работает в Пензенском НИИ сельского хозяйства. Специалист по селекции высокопродуктивных безнаркотических сортов мака и конопли. Соавтор трех сортов и двух гибридов конопли посевной и одного сорта мака масличного, внесенных в государственный реестр селекционных достижений, разрешенных к возделыванию на территории России. Награждена почетной грамотой Президиума Российской академии сельскохозяйственных наук, а также благодарственным письмом управления федеральной службы по контролю за оборотом наркотиков Пензенской области «За вклад в селекцию безнаркотических растений». С 2010 года принимала активное участие в работе Комитета за гражданские права. В 2012 году вошла в состав рабочей группы Министерства сельского хозяйства России по подготовке нормативно-правовых актов, регулирующих использование в пищевой и перерабатывающей промышленности мака масличного и конопли посевной. В настоящее время также включена в состав этой группы. В 2011–2012 годах в составе специалистов Пензенского НИИ сельского хозяйства выступила с инициативой возобновления макосеяния в России. С 2013 года — эксперт общероссийского общественного движения «За права человека».
— Когда я своим коллегам рассказывала о том, что собираюсь снимать о вас передачу, мне даже никто не верил, что «маковое дело» до сих пор еще живо. Казалось бы, и ФСКН уже нет, и государственные стандарты по пищевому маку изменены. А вы до сих по находитесь под судом. Давайте напомним, как ученый-химик, заведующая лабораторией НИИ сельского хозяйства оказалась причастной к «маковому делу».
— Я работаю в Пензенском НИИ сельского хозяйства, который является единственным в стране институтом, имеющим лицензию на культивирование наркосодержащих растений. И наш институт выиграл грант и участвовал в выполнении федеральной целевой программы «Комплексные меры борьбы с незаконным оборотом наркотиков», в рамках которой вел исследования по селекции безнаркотических сортов мака и конопли. То есть сотрудники нашего института выращивают мак и имеют представление о маке как о культуре сельскохозяйственного назначения. И в 2008 году, когда в нашей стране начались массовые посадки предпринимателей за реализацию незапрещенного пищевого мака, их адвокаты стали обращаться в институт с запросами, и в этих запросах ставился почти единственный главный вопрос: «А бывает ли пищевой мак очищенным до такой степени, чтобы в нем нельзя было определить алкалоиды опия?» И институт, конечно же, отвечал, что современные методы очистки семян мака, в том числе пищевого мака, не позволяют очистить пищевой мак до такой степени, чтобы в хорошо оборудованной аналитической лаборатории нельзя было обнаружить алкалоиды опия.
— А какой из этого делали вывод специалисты из службы по борьбе с наркотиками?
— Специалисты из службы по борьбе с наркотиками делали интересный вывод. Они исследовали семена мака, писали, что семена мака наркотическим средством не являются, но в них есть сорная примесь, которая содержит маковую солому, которая внесена в перечень наркотических средств, а значит, предприниматели торгуют не пищевым маком, а именно наркотическими средствами (несмотря на то, что содержание сорной примеси в пищевом маке выражалась в десятых или даже в сотых долях процента).
— И это послужило поводом для того, чтобы против предпринимателей были выдвинуты обвинения и возбуждены уголовные дела о распространении наркотиков?
— Да.
— Но как в таком случае вам было предъявлено обвинение? Как это произошло? Вы же не покупали и не продавали мак.
— Я один из немногих в нашей стране специалистов, который, не работая в правоохранительных органах, занимается исследованием мака как растительного сырья. Мы его изучаем не как наркотик, а как растение. И нашей задачей было добиться снижения содержания алкалоидов опия в растении для того, чтобы посевы мака не представляли интереса для наркозависимых лиц. И нам это удалось сделать. Мы снизили содержание морфина в коробочках мака до менее чем 0,2%. И, когда в наш институт обратился предприниматель Сергей Шилов, директор фирмы, которая импортировала пищевой мак в нашу страну, с вопросом: «У меня задержали на таможне мак, в нем не нашли примесей маковой соломы, но в нем нашли какие-то миллионные доли морфина, и у меня этот товар отнимают. Скажите, пожалуйста, а бывает ли мак, в котором не находят морфин? Я ли виноват или это норма?» — институт ответил: «Нет, пищевой мак в хорошо оснащенных лабораториях всегда покажет наличие алкалоидов опия». Это всем известно. Но, несмотря на это, пищевой мак не считается наркотическим средством, находится в открытой продаже. И нигде не контролируется содержание в нем алкалоидов опия. Никакими нормативными документами не обязано осуществляться. То есть у нас нет нормативов, которые обязывают предпринимателя представлять справку об отсутствии алкалоидов опия в поставляемом им товаре.
— Но почему после подготовки такого ответа вам было предъявлено обвинение?
— Я подготовила только проект письма, который был согласован с директором и подписан в 2011 году именно директором института. А меня в 2012 году обвинили в пособничестве, контрабанде наркотиков. Якобы письмо, которое было написано в 2011 году, подписанное директором, могло в 2010 году способствовать пересечению границы Российской Федерации партиям пищевого мака, которые были в 2010 году задержаны на брянской таможне. А меня задержали в 2012 году, предъявив мне обвинение в пособничестве контрабанде наркотиков.
— Вот фрагмент обвинения по вашему делу: «Зеленина тем самым создала своими действиями предпосылки угрозы национальной безопасности государства, выражающейся в криминализации общественных отношений, росте организованной преступности, создающей, в частности, внутренние угрозы национальной безопасности страны, а также угрозы физическому здоровью нации». И после такого обвинения вас задержали. Вы ожидали, что так будет?
— Нет, конечно. Мы давно забыли, что это письмо было написано. Это письмо было одно из череды многих. И оно не было каким-то уникальным. Представьте, год прошел — конечно, не ожидали.
— Но если это письмо вы готовили, но подписывал ваш директор, а обвинение было предъявлено именно вам и задержали именно вас, возникает вопрос: почему вы? Это могло быть связано с тем, что вы входили в рабочую группу при Министерстве сельского хозяйства, которое готовило изменение стандарта по маку и конопле, вы помогали Комитету за гражданские права бороться за то, чтобы с предпринимателей были сняты такие обвинения, связанные с наркотиками? Ваш арест — это действие против вас как сотрудника НИИ сельского хозяйства или как уникального специалиста с активной гражданской позицией?
— Я думаю, что это было устранение именно члена рабочей группы по внесению изменений в нормативные акты, касающиеся наркосодержащих растений, и члена рабочей группы при Общественной палате Российской Федерации. Группа должна была создать единую методику по исследованию пищевого мака. Потому что до сих пор получается так. Таможня исследует по своим правилам, пускает пищевой мак в страну, разрешает его реализацию. Потом приходит федеральная служба наркоконтроля, исследует по своим методикам и говорит: «А мы нашли следы морфина или кодеина». Пересчитывают эти следовые количества, микрограммы или даже молекулы, на тонны пищевого мака, получают значительный размер и предъявляют обвинение предпринимателям.
— А у вас есть предположение, что за этими маковыми процессами на самом деле стоит? Вряд ли люди в ФСКН действительно боялись, что российские граждане станут зависимыми от булочек с маком. Булочки с маком мы ели с детства, и никогда это угрозы здоровью нации не представляло. Как объяснить происходящее?
— До 2012 года я об этом не очень задумывалась. После того, как меня задержали, предъявили обвинение, я тоже начала искать ответ на этот вопрос. И вот что оказалось. Когда в 2003 году создали службу ФСКН, у нас наркозависимых в стране было порядка 200 тысяч. А служба огромная, ей нужна была отчетность и показатели. И вот за 10–12 лет своего существования служба достигла значительных показателей. Во-первых, в отчетах директора ФСКН стало звучать, что количество наркозависимых в нашей стране увеличилось до 8 миллионов. Это показатели работы службы! При этом количество изъятых наркотических средств выражалось уже в тоннах. Но когда журналисты провели анализ того, что же изымалось, то оказалось, что большая часть изъятых наркотиков — это был не героин, а именно маковая солома. А что значит маковая солома? Маковая солома является наркотиком первого списка. Согласно постановлению правительства, если наркотики первого списка содержатся в какой-либо смеси, вся смесь признается наркотиком первого списка. Получается, что если в тонне мака нашли два грамма маковой соломы, то в отчет идет вся тонна как маковая солома. Скорее всего, именно это и служило основанием для возбуждения таких дел. А потом очень удобно искать наркотики там, где ты точно знаешь, что они есть. Все точно знают, что в пищевом маке алкалоиды опия есть.
— А если посмотреть на эту проблему с научной точки зрения? Ведь у нас последние годы в обществе очень бурно обсуждается и проблема гомеопатических средств и гомеопатических доз. А, по сути дела, именно в этом ваши расхождения со специалистами из ФСКН. Мы видим, что никакой внятной позиции у государства по этому поводу нет. Потому что, с одной стороны, есть Комиссия по борьбе с лженаукой РАН, которая выпускает меморандум о неэффективности гомеопатических средств. Тут же Министерство здравоохранения выпускает документ, легитимизирующий гомеопатию. Затем гомеопатические компании подают в суд на научных журналистов, которые публикуют материалы против гомеопатии. А Минобрнауки выдает антипремию гомеопатической компании за лженауку. И т. д. Вам не кажется, что «маковое дело» стало возможным еще и потому, что у государственных органов нет внятной, компетентной научной позиции по поводу гомеопатии?
— Я совершенно с вами согласна. И я была очень рада, прочитав меморандум Комиссии по борьбе с лженаукой. И я отправила в эту комиссию сразу же письмо о том, что столь же ненаучным является обвинение в том, что возможно изготовление наркотических средств из пищевого мака, отправила туда целый комплекс документов, и теперь жду ответа, что же скажет комиссия по этому поводу. Но вообще наша наркополитика тоже не основывается на науке, поскольку даже размеры наркотических средств, за которые наступает уголовная ответственность, не связаны с дозами, которые могут вызывать наркотический эффект. И давно пора наркотические законы согласовать с учеными.
— Скажите, а что такое «согласовать с учеными», если говорить о практической стороне дела? Как бы это могло произойти? Создать рабочую группу? Вот вы член рабочей группы при Минсельхозе… И что?
— Создать группу мало. Надо, чтобы эта группа работала и чтобы ее слышали. Власть, надзорные органы, чиновники.
— Как ваши коллеги по институту отнеслись к тому, что вы оказались обвиненной по «маковому делу»?
— Когда в 2012 году меня задержали, это был шок для института. Но институт срочно собрал ученый совет, который вышел с ходатайством в суд о том, чтобы мне не избирали меру пресечения такую, как содержание под стражей. Директор написал блестящую характеристику. Позже коллектив института обратился
с письмом к Путину, в котором просил разобраться в этом деле, объяснял, что это не Зеленина несет угрозу обществу, а те правоохранители, которые задерживают ученых, несут угрозу обществу. Но, к сожалению, это письмо осталось без ответа, вернее, на него ответил следователь.
Именно поэтому хочется сказать, что все эксперты должны быть смелыми. Привлечь к уголовной ответственности можно за всё. Даже за письмо, которое содержится в вашем компьютере и никому не передано, и за фотографии в компьютере, как у историка Дмитриева. Поэтому мы не должны бояться следствия и должны быть честными, прежде всего с самими собой и с обществом, которое оплачивает наши научные исследования.
— Когда этот весь кошмар закончится, вы чем думаете заняться? О чем вы мечтаете?
— Когда в 2012 году меня задержали, я думала: вот, кошмар закончится — и я защищу написанную докторскую диссертацию. Потому что защитить диссертацию по сравнению с тем, как защититься от уголовного преследования — уже ничто, легко и просто. Но сейчас, когда прошло почти шесть лет, я даже не вижу конца этому кошмару и не верю, что этот конец будет счастливым.
— А мы верим, что в следующий раз вы будете давать интервью по поводу своих научных трудов.
Ольга Зеленина
Беседовала Ольга Орлова
Видеозапись беседы в студии см. по адресу otr-online.ru/programmi/gamburgskii-schet/olga-zelenina-kak-78836.html
Комментарий председателя совета по науке при Министерстве образования и науки РФ, членкора РАН Юрия Ковалева:
— Что происходит в ситуации, когда эксперта наказывают за его экспертное мнение, как в случае «макового дела»? Понятно, что другие эксперты, которые читают новости, которые следят за этой ситуацией, делают себе однозначный вывод, что соглашаться на проведение экспертизы по резонансным делам нельзя.
Потому что, во-первых, это просто-напросто опасно для жизни и здоровья. А во-вторых, провести подобную экспертизу по всем правилам просто невозможно, потому что невозможно уйти от конфликта интересов. Над экспертом, который согласился на подобную экспертизу по резонансному делу, как дамоклов меч, висит потенциальная опасность для его жизни. Поэтому фактически мы этим убиваем возможность грамотной экспертизы. Конечно, подобная ситуация — это ад кромешный.
Комментарий президента Российской академии наук Александра Сергеева:
— Мне кажется, что государство должно именно охранять это право и функции ученых высказываться честно как самых высоких профессионалов в этом вопросе. Хотя мы видим, что в каких-то ситуациях это может быть опасно. Но мы же хотим, чтобы у нас постепенно вырастало гражданское общество. Поэтому в этом смысле это и задача Академии наук — тоже реагировать на такие ситуации. Потому что объективный взгляд ученого-профессионала аполитичен, он направлен в сторону истины. И это, безусловно, должно уважаться и охраняться государством.