Плеск звездных морей

Время от времени бывая в Москве, я каждый раз непременно приезжаю в гости к своему учителю — Евгению Львовичу Войскунскому. Ритуал не меняется четверть века (корнями уходя в советские еще времена): рюмочка коньяка, крепкий черный кофе, бутерброды, но главное — разговоры, неспешные беседы о главном. О литературе, о научной фантастике, о жизни, событиях в Москве, России, Израиле и мире. О том, как мы шли по широкой дороге к коммунизму, а оказались в болоте нынешней малопредсказуемой реальности.

9 апреля 2018 года Евгению Львовичу исполнилось 96 лет. Недавно в московском издательстве «Престиж-бук» вышел прекрасно изданный четырехтомник фантастики Е. Л. Войскунского и И. Б. Лукодьянова: «Экипаж „Меконга“», «Запрещенная планета», «Плеск звездных морей», «Очень далекий Тартесс», «Ур, сын Шама»…

Мы рассматривали замечательные иллюстрации — старые, советских времен, и новые, нарисованные специально для этого издания. И, конечно, вспоминали. Славные для советской фантастики шестидесятые годы, пик популярности, множество новых произведений, идей, надежд… Помню, «Экипаж „Меконга“» достался мне «с рук» на бакинском книжном развале и произвел впечатление не меньшее, чем ранее «Туманность Андромеды» Ефремова и «Страна багровых туч» Стругацких.

Это была идеальная фантастика — отличная научно-фантастическая идея, замечательно описанный НАШ город Баку и приключения, от которых невозможно оторваться, не дочитав книгу до конца. В шестидесятых годах Баку был одной из столиц советской фантастики, наряду с Москвой и Ленинградом. Баку того времени — это Евгений Войскунский, Исай Лукодьянов, Генрих Альтов, Валентина Журавлева, Рафаил Бахтамов… Комиссия по научно-фантастической литературы при СП Азерб. ССР. С ними, уже корифеями, заседали и мы, молодежь: Рома Леонидов, Боря Островский и ваш покорный слуга.

— Согласись, — говорил Евгений Львович много лет спустя, — это были самые счастливые и плодотворные годы! Как мы спорили, а? Помнишь, как обсуждали перманентный кризис в нашей фантастике?

Помню, а как же! В те, как сейчас понятно, самые «тучные» годы мы с грустью отмечали, что в советской научной фантастике застой, новых произведений мало, новых идей еще меньше, издательства фантастику не любят, и над фантастикой висит дамоклов меч партийной цензуры. Евгений Львович, председатель нашей Комиссии, сумел «пробить» через Союз писателей выпуск в Баку трех сборников фантастики, не уступавших (если не говорить о качестве полиграфии) знаменитым ежегодникам фантастики издательства «Молодая гвардия».

О кризисе в научной фантастике мы говорили с Евгением Львовичем и в нынешний мой приезд. О «том кризисе» — с ностальгической улыбкой, о нынешнем — с грустью. Достаточно сравнить космическую фантастику тех и нынешних времен. «Плеск звездных морей» — роман о коммунистическом обществе, где объединенное человечество решает проблему: лететь к звездам, или правильнее будет оставаться в Солнечной системе, где тоже достаточно дел и загадок природы? Роман, запомнившийся мне на всю жизнь. Хотелось и самому писать так же.

Сейчас, читая нынешние космические оперы, не находя в современной космической фантастике сколько-нибудь новых идей, не обнаруживая литературных находок, чаще всего хочется поскорее добраться до конца — не потому, что чтение захватывает, а чтобы быстрее закрыть книгу. Читаешь не для удовольствия, а по профессиональной привычке — надо же знать, о чем и как пишут сейчас, в XXI веке, о котором мечтали тогда, в шестидесятых, обсуждая на заседаниях Комиссии «Сумерки на планете Бюр» Войскунского и Лукодьянова, «Орленок» Журавлевой, «Порт Каменных Бурь» Альтова…

Говорят, что сейчас нельзя писать научную фантастику, тем более космическую, так, как писали полвека назад. Говорят, что научная фантастика изжила себя, закончилась ее эра. Тогда, в шестидесятые, об освоении космоса были романтические представления, ожидание скорых полетов к Марсу. Полеты к звездам, согласно прогнозам тогдашней НФ, должны были происходить как раз в наше нынешнее время: звездолет «Таймыр» в книге Аркадия и Бориса Стругацких «Полдень. XXII  век» вернулся из Первой звездной экспедиции именно в 2017 году, в год столетия Октябрьской революции, которую тогда называли Великой.

Да, сейчас уже нельзя писать так, как писали советские фантасты эпохи Гагарина. В те, гагаринские, времена мы это понимали, и Евгений Львович, помню, говорил, что, когда люди полетят к звездам, наша фантастика устареет, фантасты будут иначе писать, читатели — иначе читать, а хотелось, чтобы и через пятьдесят лет, и через сто читателям были бы интересны «Плеск звездных морей», «Легенды о звездных капитанах» и «Богатырская симфония».

А как мы спорили на Комиссии о том, чтó в научной фантастике первично: новая идея или хорошая литература! Сходились всегда на том, что не «или», а желательно — «и». Так, собственно, и были написаны «Очень далекий Тартесс», «Второй путь», «Полигон „Звездная река“»… Какие идеи! Какая литература!

В 1982 году ушел из жизни Исай Борисович Лукодьянов, и с тех пор Евгений Львович к фантастике обращался чрезвычайно редко. В их тандеме «разделение труда» было достаточно четким: за науку отвечал эрудированный и знавший всё обо всем Исай Борисович, а литература — это Евгений Львович, умевший, как мало кто другой, придумать героев, выстроить сюжет, наполнить роман литературным духом, о сути которого никто не может сказать ничего определенного, но который чувствуется сразу, по первым страницам и даже по первым строкам.

Вот — из «Повести об океане и королевском кухаре». Сейчас эта повесть вошла как своеобразное предисловие к новому изданию «Плеска звездных морей», а тогда, в шестидесятых, выходила отдельно, и корабль, плывущий в океане к далекому неизвестному берегу, был подобен звездолету, отправившемуся в путь, из которого, скорее всего, не будет возврата:

«Если б не было на свете тех, кого неудержимо привлекает Неизвестность, тех, кто видит не Сегодня, а загадочное Завтра, — мир остался бы в пределах ойкумены древних греков… За кормой белеет пена, паруса наполнил ветер, и несется каравелла, накрененная под ветер, то ныряя меж волнами, то на гребни поднимаясь, торопясь навстречу новым странам, людям и растеньям, в мир огромный, незнакомый, по путям далеких странствий, на просторы океана…»

О чем это, о ком? О каравелле или о звездолете? Гриновское Несбывшееся, Будущее советских фантастов — оно звало, в нем хотелось жить. Хотелось жить ДЛЯ такого будущего, какое, в частности, открывалось со страниц фантастических произведений Войскунского и Лукодьянова.

Много лет — после смерти соавтора — Евгений Львович пишет о войне. Он знает, что это такое, он участвовал в обороне Ханко, работал во фронтовой газете. Война — прошлое, которое всегда с ним. Фантастика — будущее, которое он и Лукодьянов так хотели приблизить!

Романы Войскунского «Кронштадт», «Мир тесен», «Девичьи сны», «Александровский сад» — реалистические произведения, где нет ни грана мистики, без которой нынче не обходится практически ни одно произведение «большой литературы». Никто — на мой, естественно, взгляд — не пишет в наши дни реалистических романов так, как Е. Л. Войскунский. В прошлом году он закончил новый большой роман «Балтийская сага». Это история нескольких семей и всего советского государства, начиная с Кронштадтского восстания 1921 года — и до застойных семидесятых. Герои романа (а их десятки!) оставались, перефразируя Ахматову, с народом там, где народ, к несчастью, был…

Роман написан, но вот уже год ведутся поиски издателя. «Неформат», как нынче говорят. Фантастика Войскунского-Лукодьянова для своего времени тоже была «неформатом», хотя вроде бы они, как многие советские фантасты, писали о полетах к звездам, коммунистическом обществе, об ученых и «простых людях будущего». Да, писали, но не как все.

У лучших советских фантастов было «лица необщее выраженье». Открыв книгу и не посмотрев на имя автора, по первому же абзацу можно было сказать: «О, это, конечно, Стругацкие», «Ага, это Войскунский и Лукодьянов», «Это Журавлева, какие могут быть сомнения»… Альтов, Савченко, Гансовский, Варшавский… Узнаваемо сразу. Свой стиль, своя манера. Свои Идеи.

А сейчас…

О смерти научной фантастики в России я писал не раз. И о причинах — тоже. Совсем недавно, уже после путешествия в Москву и разговора с Евгением Львовичем о фантастике, написал грустную заметку (как говорят — «пост») в «Фейсбуке». Разговор получился странный. Собеседники четко разделились на две группы. Первая — те, кто откликнулся примерно так: «Да, НФ умерла, туда ей и дорога. Мы не некроманты, чтобы любить покойников. Дальше надо двигаться!»

Дальше? Куда? В постапокалипсис, нашествие зомби, вампиров и попаданцев?

Другая группа собеседников (меньшая, надо признать) обиделась. «Да вы что! — сказали они. — Как это умерла? Научная фантастика жива, просто центральные издательства ее не хотят публиковать («неформат»!). А мы-то как раз пишем именно научную фантастику!»

С первой группой собеседников спорить не стал, а вторую «пошел» читать, заранее радуясь встрече с современной НФ.

Разочарование оказалось горьким. Новые идеи? Нет. Хорошая литература? Отсутствует. Среднестатистический язык, простые (часто просто штампованные) фразы. Отличить одного автора от другого, как можно было отличить Савченко от Варшавского? Нет, к сожалению.

Не хочется повторяться. НФ не терпит повторений, обсуждения — тоже. Я уже писал в ТрВ о том, что НФ исчезает, когда у государства возникают проблемы с наукой. Если о достижениях науки не пишут в газетах и не сообщают в информационных программах телевидения, если ученые из страны уезжают, если замечательный призыв «Космос будет нашим!» так и остается призывом, а не установкой к действию, то научная фантастика теряет под собой почву. Новые идеи не возникают, а без новых идей нет новых сюжетов, героев, историй. Читатель не хочет читать «пережеванную фантастику», издатель не хочет издавать НФ, ибо «неформат»… И нет выхода?

Выход есть всегда. Научная фантастика и наука — сообщающиеся сосуды. И обратная связь между ними — положительная. НФ (ННФ, если пользоваться определением Антона Первушина) черпает новые идеи из науки, перерабатывает их на свой литературный лад, создает из научных идей идеи научно-фантастические. Но и наука впитывает новые идеи фантастики и перерабатывает их на свой научный лад.

Советская НФ шестидесятых — ответ литературы на вызовы науки. На первые спутники, на полет Гагарина, на возникновение кибернетики, открытия в астрофизике, биологии. Взлет науки — взлет НФ. Но и наука отвечала на вызовы фантастики. Вспомним знаменитое в советское время: «Пусть фантасты придумывают, ученые всё равно их обгонят!» Вспомним Дмитрия Ивановича Блохинцева: «Несколько слов о роли писателей-фантастов. Насколько я могу судить, большая часть их предсказаний попросту ошибочна. Однако они создают модели, которые могут иметь и на самом деле имеют влияние на людей, занятых в науке и технике. Я уверен, например, в таком влиянии «Аэлиты» и «Гиперболоида инженера Гарина» А. Н. Толстого, увлекших многих идеями космических полетов и лазера…» Вспомним Юрия Николаевича Денисюка, одного из создателей оптической голографии. Вот что он писал о влиянии на него фантастического рассказа Ивана Ефремова «Тень минувшего»: «Я не только не отрицаю своеобразного участия писателя-фантаста в моей работе, но подтверждаю его с удовольствием. Меня всегда поражала какая-то сверхъестественная способность художников слова предвидеть будущее столь образно».

Может, об этом влиянии НФ на науку следует задуматься издателям? Ученые, знаете ли, фантастику читают! И даже пишут, пытаясь заполнить возникшую лакуну. Почитайте, например, «Ковчег 47 Либра» и «Ледяную скорлупу» Бориса Штерна.

Впрочем, бесполезно, видимо, обращаться с призывами к издателям. Фантастика — литература коммерческая. Как следствие — «заколдованный» круг. Издатели не хотят публиковать серьезную НФ, потому что эти книги не продашь за месяц-два. Это книги — «лонгселлеры», между тем издатель хочет вернуть затраченные на издание деньги сейчас, а не через год-два-три. Издатели не публикуют — а значит, читатели отвыкают от серьезного чтения. Авторы, соответственно, не пишут. Писать серьезную НФ — большой труд. Прочитать множество научных и научно-популярных книг и статей. Придумать новую идею, новый сюжет, новых героев. Год-два работы — в стол? Энтузиасты есть всегда, но энтузиаст может, например, сдвинуть камень, лежащий на дороге. Построить дорогу можно лишь сообща.

Впрочем, ничто не ново под луной. Журнал «Млечный Путь» опубликовал недавно впервые переведенные на русский язык письма Станислава Лема к Рафаилу Нудельману, известному советскому, впоследствии израильскому литературному критику, писателю, переводчику и популяризатору науки. В 1965 году Лем писал: «Американская фантастика систематически понижает свой уровень, причем это происходит с двух сторон: во-первых, со стороны литературной критики, то есть снаружи, а во-вторых, из-за того, что сами творцы этого вида полностью поддались натиску коммерциализации». И далее: «Виноваты ли в том издатели? В конце концов, виновата сама среда…».

Ничего не напоминает? Американская фантастическая литература в целом не выбралась из «натиска коммерциализации», но НФ как поджанр фантастики кризис преодолела (в чем, конечно, существенную роль сыграли и научные революции конца ХХ века). НФ пишут серьезные ученые (Питер Уоттс, например), в НФ достаточно новых идей (почитайте хотя бы произведения Грега Игана, Нила Стивенсона, Роберта Уилсона, Пола Мелкоу, Кима Стенли Робинсона…). И это — настоящая литература.

О литературе мы и говорили с Евгением Львовичем Войскунским в феврале за чашкой кофе. И, конечно, о российской научной фантастике, имеющей прекрасные корни, но засохший ствол. Мы слышали плеск звездных морей и выпили по рюмке коньяка за то, чтобы погрузившаяся на дно каравелла российской НФ всплыла и направилась «навстречу новым странам, людям и растеньям, в мир огромный, незнакомый, по путям далеких странствий, на просторы океана…».

Павел Амнуэль