Часть 2. Критический анализ научного патриотизма
(Окончание. Начало см. в ТрВ-Наука № 253 от 8 мая 2018 года)
Мне не нравится ни тезис генерала Бенкендорфа, ни аргументация министра Мединского (собственно, это одна позиция). Но ни Бенкендорф, ни Клёсов не аргументировали свои декларации. Аргументация — у Мединского. Он выступил не только как лидер (что мотивировано его постом министра культуры страны), но и как теоретик «научного патриотизма». Чтобы быть вполне объективным, я постараюсь каждый тезис Мединского приводить полностью и лишь затем разбирать. Тексты Мединского (Мединский В. Р. Не бывает объективного Нестора // Российская газета. 2017. Федер. вып. № 7311 (145)) выделяю полужирным шрифтом.
«Первое. История не существует без фактов. Но факты — это не только события, не только объекты материальной культуры — курганы, черепки и пирамиды. Идеи и мифы — тоже факты. Идеи и мифы, овладевшие массами, исторически весомее любых колизеев и виадуков.
Что более повлияло на ход Великой Отечественной? Сам бой 4-й роты политрука Клочкова под Волоколамском, уничтоженные 28 (или 128?) бойцами 17 (или 10?) — да какая, к черту, разница! — фашистских танков? Или тот самый миф-образ, созданный журналистами „Красной звезды“? Образ 28 панфиловцев, выкованный в сознании миллионов? Эта легенда стала материальной силой — страшнее и прекраснее любого факта любого реального боя. Ибо в ней воплотилась вся боль и вся мечта советского человека — защитника своей семьи и своей земли.
Не видеть в мифе факта — значит перестать быть историком».
То есть мифы — это тоже факты. Здесь Мединский намеренно смешивает и подтасовывает два вида фактов: факты истории и факты историографии. Факты истории — это то, что происходило в изучаемом прошлом. А факты историографии — это факты современности, то, что относится к самому процессу изучения. Мифы прошлого (из греческой мифологии или германской) — это факты истории, и они подлежат изучению наряду с курганами, черепками и пирамидами. Мифы, создаваемые современными историками под видом исследований — это фальшь. Такая же, как фальшивые реляции генералов, терпящих поражение, о несостоявшихся победах и блестящем состоянии войск. Отношение к ним должно быть таким же.
Фальшивое сообщение о 28 героях-панфиловцах, разоблаченное прокуратурой как полная выдумка корреспондента, принесла немало вреда — когда один из ее якобы погибших «героев», слава которых затмевала славу истинных героев, попался как немецкий полицай и был осужден. Но Мединскому нет до этого дела. Ведь корреспондент соврал во славу воинов. На деле корреспондент соврал ради собственного легкого успеха — вместо того, чтобы идти в пекло и искать там подлинных героев, заменил их выдуманными. И причем тут история?
«Второе. Нет никаких „единственно верных“ и „истинно научных“ исторических концепций. Содержанием науки является научный поиск. Но он потому и является поиском, что предполагает гипотезы, рабочие версии, разнообразие инструментов и методов исследования. Если предположить, что это разнообразие теряется,— изничтожается научное содержание поиска».
Тут у Мединского искажение старого учения об абсолютной и относительной истине. Говорили, что абсолютной истины нет, есть только относительная. Это и верно и неверно. Есть абсолютная истина наглядного факта. Например, если одна могила обнаружена врезавшейся в другую, то явно первая позже второй, и это истина навсегда. Это не гипотеза, это непреложный факт. А вот в обобщениях и интерпретациях истина относительна — последующие исследования могут ее изменить. Тут всё гипотезы. Но и гипотезы бывают очень различны — одни основательны, поддержаны многими фактами, а другие легковесны, маловероятны (Клейн Л. С. Гипотеза в археологии // Российский археологический ежегодник, 1, 2011, Universitie’s Publishing Consortium: 56-69). Научный поиск также разнообразен. В одних случаях направлен на отыскание истинного положения дел, в других — на посторонние цели: утверждение предвзятой идеи, одностороннее выискивание нужных для этого фактов.
«Единственно верных» и «истинно-научных» исторических концепций действительно нет. Нет среди наличествующих, но в принципе, в теории они возможны и привлекательны. Как цель. И историк может к ним продвигаться, быть на это нацеленным, и этим руководствуются объективные историки. А есть псевдоисторики, которые используют изложенную максиму как прикрытие для того, чтобы ни к каким истинам не продвигаться, а двигаться к удовлетворению своих симпатий и антипатий, национально или социально обусловленных. Это и делает Мединский.
Некоторые считают, что историк не в силах освободиться от этой обусловленности и от своей неосознанной субъективности. Это «критическая теория» Маркузе и постмодернистские учения. Но в исторической науке за многие столетия ее существования отработаны методы преодоления этой обусловленности (коллективные обсуждения, повторные обследования, математические и естественно-научные методы и многое другое).
«Третье. Все исторические факты существуют не сами по себе. Мы с вами лично в Куликовской битве не участвовали и свечку при много чем еще не держали. То есть для нашего сознания история не есть непосредственно нами наблюдаемое событие, а всегда отражение в восприятии других людей.
Все исторические факты существуют для нас как уже преломленные через сознание и социальные интересы своего класса, нации, времени. Религии. Мировоззрения. Идеологии.
То есть история всегда субъективна и опосредована.
В истории неприменимы те же принципы, что в физике или геометрии. Тем интереснее она для пытливого ума. Мне могут не нравиться чьи-то умозаключения, но это всегда повод для разговора. Само восприятие разнообразных подходов профессионалов к тем или иным историческим событиям обогащает наше мировоззрение, заставляет думать».
И еще:
«Не бывает „объективного Нестора“. Нет вообще никакой „абсолютной объективности“. Разве что с точки зрения инопланетянина.Любой историк всегда — носитель определенного типа культуры, представлений своего круга и своего времени».
Тут повторение в ином виде большевистского неприятия объективности, которой противопоставлялась коммунистическая партийность как «высшая объективность».
Да, все факты оказываются преломленными через сознание исследователя. Именно поэтому у теоретиков исторической и археологической науки существуют понятия «факт1», «факт2», «факт3», «факт4». Только последний — поступающий непосредственно в наше сознание. А предшествующие — это те стадии, которые он проходит в преобразовании информации от события прошлого через отражение в сознании свидетелей-очевидцев и затем фиксацию в письмах и хрониках. У археологов, разумеется больше стадий (Клейн Л. С. 1978. Археологические источники. Л.: изд-во Ленингр. ун. (2-е изд. Фарн, 1995)). Я насчитал 14 стадий преобразования информации, из которых последний — отчет, создаваемый археологом (Клейн Л. С. Глубина археологического факта и проблема реконверсии // Stratum plus (СПб. — Кишинев — Одесса), 1999, № 6: 337-361).
Вообще в рассуждении Мединского отсутствует понятие «источник», основное для исторической и археологической науки. Между тем в ней разработаны методы надежной «реконверсии информации» от того факта, каким мы его видим, к тому факту-событию, которое в прошлом произошло. В этом же и состоит в основном историческая наука. Это целый ряд стадий, из которых назову для истории хотя бы дипломатику, текстологию, критику источников — внутреннюю и внешнюю (на них ее разделил еще Август-Людвиг Шлёцер).
Мы, конечно, ни при Куликовской битве, ни при Невской не участвовали, но за столетия изучения мы знаем об этих битвах значительно больше, чем знали в XIX веке и чем это отражено в книгах Мединского. Он, конечно, мастер «разговоры» разговаривать, но надо же еще и беспристрастные исследования проводить.
«Четвертое. Нет в истории никакого „беспристрастного подхода“. Он всегда пристрастен и персонифицирован.
Исходя из „беспристрастного анализа“, мы должны смотреть на Бородинскую или Московскую битву как на некое абстрактно кровавое месиво, смотреть без всякого сопереживания. Ну, одни победили, другие проиграли… Получатель грантиков какого-то болонского евроуниверситета, греясь на озере Комо, так, верно, и рассуждает. Но мы — не можем. Потому миллионы нас выходят с портретами наших предков на „Бессмертный полк“.
Потому что мы понимаем: не встала бы тогда, в 1941-м, наша русско-скифская одержимость нерушимой стеной у Москвы, и всё. Конец. Для нас это бы означало истинный „конец истории“. Лишь в тех самых евро-университетах изучали бы: мол,жили там какие-то скифы, сарматы, хазары, татары, тюрки, славяне, превратившиеся в пыль времен…»
В своих исторических сочинениях Мединский откровенно пристрастен. Ему утешительно думать, что беспристрастного подхода в истории нет вообще. Что такой невозможен. Свою пристрастность он отождествляет с пристрастностью защитников Москвы. Между тем даже их «пристрастность» — их страстное желание отстоять Москву и свою родину — не должно было побуждать их врать, например, в подсчетах своих и вражеских сил, если эти подсчеты отправлялись «наверх». Ведь эта ложь дезориентировала своих! Не надо было хвалиться (сообщения начальству и в тыл) ложными победами при реальных поражениях. А вражеские успехи нужно было отразить точно, иначе попали бы в полон те соотечественники, которым это было противопоказано. Историк схож с этими воинами: он не должен дезориентировать своих читателей, ибо история дает уроки, и не заставляет учить, к сожалению, но строго спрашивает за их неусвоение.
«Пятое. Зажмурьте глаза, глубоко вдохните и признайтесь хотя бы сами себе, молча. Признайтесь: достоверного прошлого не существует. Ибо уже через 5 минут любое событие начинает бытовать как интерпретация. Не говоря уж про пять веков. Не говоря уж про 25 версий двадцати пяти свидетелей, интерпретированных двадцатью пятью историками с разными взглядами.
Прошлое — всегда реконструкция из настоящего».
В том-то и дело, что историк не должен вещать с зажмуренными глазами. И большинство его слушателей не слушают с зажмуренными глазами. И у читателей Мединского глаза не зажмурены, и они не воспринимают книги Мединского молча. Если бы все были зажмурены и молчали, то Мединский мог бы писать в своей диссертации и в своих книгах всё, что ему нравится и рисовать историю такой, какая ему угодна. Но он ошибается. Глаза у многих открыты, и молчания нет. В итоге ему приходится считаться с тем, что его диссертации большинство коллег не верит и ее приходится всё снова и снова защищать, и только явное вмешательство властей спасает министра от лишения звания доктора наук.
Хочешь не хочешь, а достоверное прошлое существует. Да, оно неполное в силу того, что история не располагает всей информацией, которая нужна для полного освещения. Исторические факты фрагментарны и лакунарны, а кое в чем искажены. Да, та история, которая предстает в трудах историков, — это реконструкция и интерпретация. Но это не значит, что она ложна и равноправна с полюбившимся историку мифом. Она лишь местами детальна, часто обрисована грубыми чертами, но в основном верна. Ее основные черты чаще всего подтверждаются дальнейшими исследованиями, новой информацией, она становится всё более детальной и надежной. Другое дело, что мы узнаем всё новые детали и аспекты, но они ложатся на надежный остов.
Все-таки Новая Хронология математика Фоменко — это миф. И арийская биография славянского рода в палеолите, придуманная биохимиком Клёсовым, — тоже миф. И благонамеренные сказания министра Мединского, который мнит себя историком, — миф. Хотя все они — факты современной историографии.
«Что значит — нельзя рассматривать исторические труды и события с позиции национальных интересов? Почему это „лженаучно“? Вот это вообще за гранью моего понимания. Пардон, а с позиций интересов какой другой страны я должен рассматривать историю своего Отечества?»
С позиций интересов Республики Ученых. То есть интересов науки. Они совпадают с интересами нашей страны, России. Потому что России настоятельно нужны не мифы, а правдивая история. Если историю переделывать каждый раз под сиюминутные интересы какой-либо страны или корпорации, то это не история, а пропаганда. Министры слишком часто заинтересованы именно в пропаганде. А нам позарез нужна история.
Еще один историк-эмигрант, вряд ли читавший эту аргументацию Мединского, антинорманистка Л. П. Грот, сумела соединить его 1-й и 5-й аргументы в одну лаконичную фразу: «Если в России и нужно создавать политические мифы, то они должны питаться интересами страны, а не быть ей чуждыми» (Грот Л. П. 2013. Чем опасен политический миф норманизма? — сайт «Переформат»). Она рассматривает дискуссию о начальных годах Руси как столкновение двух мифов, как идеологическую борьбу — вполне в советском духе. И, выступая в защиту одного из этих мифов, как ей представляется, патриотического, ощущает себя в Швеции на передовых позициях фронта идеологической схватки. Между тем коренной вопрос заключен в ее формулировке, смягченной сослагательным наклонением: «Если в России и нужно создавать политические мифы…». По Грот, очевидно, нужно. По Мединскому — тоже.
С моей точки зрения — категорически нет. И уж во всяком случае это не задача истории как науки.
Лев Клейн
Если история и наука, то крайне ограничена в точности результатов. Как только факт переносится на бумагу, включается субъективный фактор. Потом, обращает на себя внимание постоянное переписывание. Причем, чем дальше от события, тем горячее авторы защищают свою точку зрения, имея все меньше надежной информации.
Какой-то бесконечно перелицованный краткий курс ))
Ну так Мединский и призывает к осознанной субъективности, что приводит к уменьшению точности результатов. Он и занимается перелицовыванием. Настоящие же историки постоянно обращаются к первоисточнику.
Если применить Ваш критерий, например, к физике, то выводы будут абсолютно одинаковыми: Физика не наука!
И с точностью там напряжно, и переписывают постоянно и насчет защиты своих лжегипотез физики чуть не в драку лезут.
Так у Вас получается. Уж извините.
Зачем тратить время на этого полудурка мединского?
«Зачем тратить время…»
Учёные почему-то думают, что если достаточно долго писать против Мединского, то его снимут с поста министра.
А эксперимент показывает, что если его и снимут, то уж никак не потому, что он написал кучу чепухи.
Никто из историков не ставит перед собой снять Мединского. Дело не в том, министр он или нет, дело в том, как его точка зрения повлияет на историков нового поколения.
Думаю, они наоборот хотели бы, чтобы Мединский оставался как можно дольше.
Его могут-таки снять за тупость, некомпетентность и коррупцию (при отсутствии прочих резонов), однако это не может быть сделано в ответ на прямую «атаку оппозиции». Примерно так же, как с Рогозиным и Мутко.
А если его снимут, велика ли надежда что придет более достойный? вот скажем ЛСК?
Может в полностью дезавуированом качестве он более безвреден?
Мединский, конечно, крайне одиозен даже для нынешнего состояния. Но всегда возможна ситуация, когда «снизу постучат». Разумеется, проблема в верхушке этой пирамиды, пока власть не сменится, политика всё равно будет определяться не этими исполнителями. Но есть набор пугал, с которыми в Сети больше всего сражаются и больше всего опасаются.
Ресу:
Когда под видом истории подсовывают пропаганду, то так и получается. А в истории, конечно, разногласия бывают, потому что источники обычно неполны, фрагментарны и лакунарны. Но всё время пополняются и совершеннее прочитываются.
Владиславу Стеблянскому и Ашу:
«Зачем тратить время на этого …?» Чтобы его сняли с министров?
Я не политик, я ученый. Мое стремление, чтобы в науке было поменьше прямой политики. А разбираю я измышлизмы Мединского потому, что у него наиболее ярко представлены обоснования «научного патриотизма». На это его способностей министра хватило.
Историку чрезвычайно сложно не быть пропагандистом. Он на зарплате у государства, стало быть должен писать вещи, этому государству любезные. Если же он питается от частного университета или фонда, то соответственно любезные учредителям. И, поверьте, это работает везде. Увы ((
Вы полагаете, что труд историка оценивают по степени его патриотизма? Вовсе нет. Это пока еще только предложения Мединского. В советское время, конечно, по другому писать было нельзя. Но те кто хотел заниматься реальным изучением истории, никогда и не шел на кафедру Истории КПСС.
Чем современная «государственная» точка зрения отличается от «государственной» точки зрения прошлых веков, от «государственной» точки зрения соседних государств? Точки зрения сословий, других организованных групп существуют в той мере, в какой эти группы способны содержать историков, так? Как выбрать правильную точку зрения? Может быть автор пояснит.
Хотелось бы, также, узнать, что там Клёсов напутал с хромосомами. Он доктор химических наук, или нет?
Тем и отличается, что в том государстве, где «все по честному» искажения истории в каком-либо виде не нужны. Поскольку они вредны. Это дезинформация на материалах которой принимаются последующие решения. А верная точка зрения выбирается на основе степени её аргументированности.
Клесов с хромосомами много чего попутал. Но главное в том, что данными по ДНК современного населения он попытался подкрепить те гипотезы происхождения славян, которые ему были ближе. Последующие исследования по анализам ДНК древнего населения, показали, что большая часть этих гипотез несостоятельна.
Можно привести пример государства, где «все по честному»?
Или раскрыть подробней, что вы имеете в виду.
Для нейтральности может бы разберете пример государства Когурё, следует ли его считать одним из Китайских или одним из Корейских государств.
Да чего там в Когурё ходить. Тут недавно французский документальный фильм про войну Наполеона с Россией смотрел. там минут сорок экранного времени разбирается Битва на Березине. Утверждают, что чистая победа наполеоновского гения.
Сыну подарили энциклопедию про Освоение космического пространства. Я листанул. Там из всей советской космонавтики на полстранички с маленьким портретом — один Гагарин.А вы про Когурё
Во Франции очень много законов о цензуре, объективность там никто даже не декларирует. В сущности победа Макрона была реализована, по той схеме, в которой оппозиция Украины обвиняла Януковича. Используем подконтрольные государству СМИ, чтобы устранить умеренных конкурентов (Франсуа Фийон, Кличко) , вытягиваем во второй тур крайне правого конкурента (Ля Пен, Тягнибок) и вуаля президентом становится ставленник крайне не популярного президента (Макрон, Добкин).
По истории, Франция сильно живет в своих иллюзиях. Вы только вспомните, какой мемориал они построили в честь войны 1870 года. В каждом музее есть информация о дезертирах с фронтов первой и второй мировой войны.
«в том государстве, где «все по честному» искажения истории в каком-либо виде не нужны. Поскольку они вредны. Это дезинформация на материалах которой принимаются последующие решения.»
Как ни странно, это немного сложнее. Довелось недавно почитать Тьера. Никто не назовёт его беспристрастным и объективным. Тем не менее тому же Путину было бы весьма небесполезно извлечь оттуда кое-какие уроки. Тут есть какой-то парадокс.
Ответ для res.
Если я пишу про историю древней Греции, то интересы государства к моей писанине, слава богу, сейчас фактически отсутствуют, хотя я и работаю в государственном университете. Насчет «любезности учредителям» других структур — это и вовсе неактуально. А вот историю России (любого периода) в настоящее время усилиями доктора мединских наук и иже с ним активно превращают в пропаганду и аналог приснопамятной истории КПСС, что весьма печально…
Попытаюсь объяснить свои претензии к А. А. Клёсову хотя бы в одном пункте (из этого ясно и остальное). Кстати, он доктор химических наук, а не биологических, как большинство генетиков, с которым он спорит. Но это не главное.
Он объявляет гаплогруппу родом и по гаплотипам прослеживает этногенез. Это дает ему возможность русских прослеживать в палеолите, т. е задолго до выделения русского языка из более широкой общности.
Давайте подумаем. У каждого из нас два предка, у каждого из них — тоже два, итого четыре. На следующем уровне (для следующего поколения) 16, и так далее. За двадцатым поколением окажется более миллиона предков. Может быть, меньше, учитывая возможность родственных связей.
А Клёсов учитывает только родство по отцу и по отцовской линии, то есть у него и за двадцатым поколением окажется только один учитываемый предок. Из миллиона один! Все мужчины и женщины, привязанные к материнским линиям у него отпадают. У каждого из нас 2, 4, 16, … и далее больше миллиона предков. А нас призывают уцепиться за одну маленькую цепочку старой генеалогии, в которой на каждом уровне только один предок. Это не этногенез, а пародия на этногенез. Чем король, попавшийся среди предков, хуже, чем пахарь, оказавшийся в избранной цепочке? И чем пахарь, попавшийся в этой цепочке, лучше, чем несколько королей, лауреатов и признанных гениев, в нее не угодивших?
У Клёсова именно генеалогия, а не генетика.
«За двадцатым поколением окажется более миллиона предков. Может быть, меньше, учитывая возможность родственных связей.»
Что значит «может быть меньше»? А за тридцатым поколением будет больше миллиарда предков по вашему подсчету! Вам самому-то не смешно? Столько и людей тогда вообще не было.
«Из миллиона один!» Если бы это было так, то гаплогруппы были бы распределены совершенно случайно. А этого нет. Понимаете, гаплотип одного человека мало о чем говорит (кроме его личной генеалогии). Но распределение и консервативность гаплотипов в этносе — существенная характеристика этногенеза и миграционных потоков. И очень ценная. Поскольку не зависит от субъективных влияний.
ЗЫ. Ничего не собираюсь говорить в защиту Клесова!
Денни, здравствуйте! Давно с Вами не дискутировал.
Конечно, я понимаю, что всё базируется на процентах и происхождении каждой гаплогруппы, потому и наука называется популяционной генетикой или геногеографией, а ДНК-генеалогия остается индивидуальным предприятием Клёсова. И приведенные подсчеты — это всего лишь грубая теоретическая модель для наглядности. Чтобы была ясна суть дела. Что ДНК-генеалогия базирует свою диагностику на одной цепочке по отцовской линии, тогда как из популяционной генетики берет лишь подсчеты, позволяющие выделить главные гаплогруппы = кровные роды и дальше действовать с ними как с кровными родами. А изучать надо весь генетический материал и быть очень осторожным, связуя его подразделения с языками и культурами. Совпадения не гарантированы.
Так Вы довольно давно не появлялись на сих страницах… Просто Вы достаточно грубо (в смысле огрублении ситуации) высказались, вот я и не стерпел. Извините. А на счет осторожности при изучении я — обеими руками ЗА.
Я не специалист, но вижу вполне реальные возможности использования. Например, если в захоронениях определенного периода или области есть вполне конкретное распределение по гаплотипам, это некий отпечаток популяции. Можно сравнивать с другими распределениями. И установить степень близости. По которым можно судить о миграционных потоках. Плюс в том, что это абсолютно независимый слой информации. Здесь как раз плюс «единственной линии». Которая к тому же не подвязана на гены и, следовательно, на фенотип.
На кой чёрт тратить время и место на анализ этого чудака с министерским портфелем. Нечего обсуждать его якобы мысли. Это и мысли не его (у него нет органа для генерации мыслей) и презентует он их только из своих шкурных интересов. Зачем неявно поднимать этого чудака на свой уровень? Кого здесь убеждать, что М. не историк и не учёный? Мало того, они и как человек негодяй и мерзавец. Достаточно вспомнить недавнюю министерскую писульку в суд по делу 7 студии.
Сержу:
Мединский — не «чудак с министерским портфелем», а реальный министр культуры, диссертацию которого вынуждены разбирать многие историки. Давайте не отходить от реальности. Я разбираю не его мысли, а его искусную аргументацию вредной позиции в современной российской историографии, которую ныне представил наиболее объемно именно он и только он. С пьедестала министра культуры. Всем менее заметным деятелям «научного патриотизма» ее предоставил именно он.
И важно как раз разобрать ее исключительно как научные утверждения, отвлекаясь от оценок, что он за человек.
Формально почти все тезисы Мединского кажутся в той или иной степени верными. Подозрения возникают о том, куда он клонит и что на самом деле имеет в виду. Это очень скучно.
Все так делают. В школьном французском учебнике написано, что Франция внесла определяющий вклад в победу над гитлеровской Германией. Очень популярны памятники, где галльский петух топчет шпорами немецкого орла. ОРЛА, КАРЛ! ))
На эту тему есть довольно старая уже книжка Марка Ферро «Как рассказывают историю детям в разных странах мира». Иллюзии сразу пропадают насчет некой уникальности России в отношении исторического образования и науки, как это часто любят представлять.