Приговор по делу Натальи Шариной, бывшего директора Библиотеки украинской литературы, решением Мосгорсуда от 24 апреля 2018 года оставлен без изменений. Хронику событий восстанавливает писатель, свидетель нашумевшего процесса Марина Вишневецкая.
Впервые Наталью Шарину я увидела в апреле 2017 года в длинном, неуютном коридоре Мещанского суда. И по близорукости приняла за судью: черный пиджак, воротничок белоснежной блузы, изящная стрижка. Лицо миловидное, но глаза никого не ищут, наоборот, избегают встречи — содержание под домашним арестом исключало общение с посторонними.
Дело Шариной выходило на финишную прямую, и было стыдно хотя бы раз не прийти и не поддержать человека, за которого я вписалась в октябре 2015 года — вместе с другими членами тогда еще не распавшегося на части Русского ПЕН-центра. Как только в СМИ появились первые сообщения об обыске в библиотеке, о задержании директора библиотеки, об уголовном деле, которое грозит директору библиотеки (за что? за профессиональную деятельность?), около 140 известных литераторов опубликовали в защиту Натальи Шариной заявление с требованием «прекратить преследования сотрудников библиотеки по абсурдным обвинениям». Далее в заявлении говорилось: «В нынешних политических обстоятельствах, Библиотека украинской литературы остается одним из последних свидетельств исторического единства и духовной близости двух великих народов, двух великих языков, двух великих литературных традиций. <…> Даже если в фондах имеются издания, которые российские власти почему-либо считают „вредными“ или „нежелательными“, — это не может служить основанием для уголовного преследования руководителей учреждения культуры или для создания препятствий к его нормальной работе. Такого рода претензии могут быть предъявлены, изучены и урегулированы административным путем» [1].
Но не для того начиная с 2010 года «дело Шариной» разгоралось и тлело, догорало дотла и вновь раздувалось, чтобы завершиться ничем. Дел, собственно, было два; по второму Наталью сначала обвиняли только в экстремизме, позже добавилось обвинение в крупной растрате… И чем внимательнее я следила за происходящим в суде (придя раз, старалась уже не пропускать заседаний), тем невероятней казалось происходящее.
Но обо всем по порядку.
Директором библиотеки украинской литературы (БУЛ) Наталья Шарина стала в марте 2007 года. Как показала на суде одна из бывших сотрудниц библиотеки, «украинская диаспора негативно восприняла назначение Шариной, поскольку та не знала украинского языка и украинской культуры», а бывший директор библиотеки Юрий Кононенко, которого Наталья Шарина на этом посту сменила, утверждал, что власти назначили Шарину, чтобы очистить библиотеку «от украинского национализма». С точки зрения руководства, положение там и в самом деле вызывало тревогу. «Я вас очень прошу перейти в БУЛ, там сложная ситуация», — напутствовал Шарину, семнадцать лет проработавшую в Книжной палате, начальник Управления культуры ЦАО Ромуальд Крылов-Иодко.
До подозрений в экстремизме и [украинском] радикал-национализме оставалось не более трех лет. Первым забил тревогу Сергей Анатольевич Сокуров, в недавнем прошлом главный библиотекарь БУЛ, уволенный Шариной по сокращению штатов. В своем заявлении в прокуратуру он сообщил, что в библиотеке есть книги, которые, по его «профессиональному мнению», являются «русофобскими» и имеют «явный антирусский характер». Вскоре, по сути, о том же написал в прокуратуру и студент Московского финансово-юридического университета, член политсовета движения «Местные» Александр Гнездилов. Как говорится в документах следствия, Гнездилов записался в библиотеку, чтобы подробнее ознакомиться с книжными изданиями, которые, на его взгляд, пропагандируют деятельность организаций и лиц, направленную на разжигание национальной вражды.
Заявители недвусмысленно метили в п. 2 ст. 282 УК РФ: возбуждение ненависти либо вражды с использованием служебного положения. И не промахнулись: утром 21 декабря 2010 года в кабинет директора библиотеки вошли девять человек, один из которых предъявил Шариной постановление об обыске. Так началось первое уголовное дело, возбужденное «за распространение экстремистской литературы». Но времена стояли почти вегетарианские. То, что некие книги находились в библиотеке, не означало, что Шарина совершала «активные действия по их распространению». А потому следствие не обнаружило в действиях директора библиотеки признаков преступления, и 5 августа 2011 года официально дело было закрыто. Неофициально же оно продолжало свое тайное путешествие по инстанциям. В августе 2013 года поступило в Таганский следственный комитет и стало терпеливо дожидаться своего часа. Мы не знаем точно, когда он пробил, но в январе 2015 года сотрудников библиотеки стали вновь вызывать на допросы в качестве свидетелей. Однако вскоре срок следствия истек, а состава преступления обнаружено снова не было. И в сентябре 2015-го дело закрыли. То, первое дело. Чтобы месяц спустя открыть второе, по той же 282-й статье. На этот раз поводом для его возбуждения стало заявление депутата муниципального округа Якиманка Дмитрия Захарова.
На упреки журналистов, назвавших заявление доносом, Захаров ответил на своей странице в «Фейсбуке»: «Донос — это анонимное письмо в органы:))) А я борюсь с либеральными гнидами и бендеровцами открыто и публично. Это называется депутатское письмо. Грамотеи:)))))) Но спасибо поржал:)».
А сразу после знаменитого многочасового обыска, попавшего 29 октября 2015 года во все новостные ленты, депутат дал интервью «Ленте.ру»: «Я, начиная с Майдана, занимаюсь темой Украины плотно. И в Крыму был, и в Донбассе по различным вопросам. Ну, естественно, я общаюсь в этих сферах, где много украинцев, и мне несколько раз жаловались, что Библиотека украинской литературы в Москве превратилась в рассадник бандеровщины и русофобии. <…> И после некоторых подготовительных действий, занявших некоторое количество времени, органы провели вот это мероприятие» [2].
Каким образом Захаров оказался понятым при проведении «вот этого мероприятия», остается загадкой. Как и то, почему вторым понятым стал Николай Журавлёв, человек, из-за заявления которого в 2010 году была ликвидирована Федеральная национально-культурная автономия украинцев России (а в жизни друг и единомышленник того самого Сергея Сокурова, ставшего застрельщиком первого дела).
Итак, в семь утра Захаров и Журавлёв «случайно» оказываются у входа в библиотеку. Оказываются или подписывают протокол обыска задним числом, я уверенно сказать не могу. Но о том, что во время этого обыска в библиотеку были подброшены некие книги, ее сотрудники скажут в суде не раз. На заседании, во время которого эти книги будут представлены в качестве вещдоков, окажусь и я. Увижу, как судья распечатывает поставленную перед ней коробку. Как извлекает из нее книги, одну из которых вдруг молча откладывает в сторону. При этом сидящие в зале сотрудницы библиотеки неожиданно оживляются, что-то мне еще неизвестное про эту книгу поняв. А пристав тем временем уже кладет изъятые книги на стол перед Шариной и ее адвокатами Иваном Павловым и Евгением Смирновым.
Процитирую свои записи, сделанные на этом заседании и сразу после него.
Судья Е. Гудошникова. Книга «Голод в Украине 1946-1947 гг.». Документы и материалы. Киев — Нью-Йорк, 1996 год.
Н. Шарина (внимательно осматривает переданную ей приставом книгу, как будет делать потом всякий раз). Ваша честь, эта книга, скорее всего, есть в нашем электронном каталоге, она имеет инвентарный номер, она прошла инвентаризацию в 2008 году, есть штамп; по формуляру мы видим, что книга была выдана 1 февраля 2010 года… Но самое главное, что эта книга не была возвращена в библиотеку. <…> Каким образом она появилась на этой полочке (видимо, речь идет о полке с «экстремистской литературой, изъятой при обыске». — М. В.), непонятно.
Судья. Следующая книга — Дмитро Донцов «Росiя чи Европа и другие эссе», 2005 год.
Адвокат Е. Смирнов. Ваша честь, на книге нет свидетельств, что она принадлежит библиотеке: нет кармашка, нет шифра, нет формуляра. На первой странице штамп «Молодежный националистический конгресс».
Судья. Следующая книга — «Национализм — основа грядущего миропорядка», издательство «Конгресс украинских националистов», Львов, 1993 год.
Е. Смирнов. Ваша честь, в формуляре отсутствуют сведения о выдаче книги.
Судья. Следующая книга — «Организация украинских националистов „Бандеровцы“», издательство «Спилка», 2010 год.
Н. Шарина. Ваша честь, на книге отсутствуют приметы обработки ее в библиотеке. Нет шифра, идентификационного номера, печати на семнадцатой странице. То есть ни одного опознавательного знака, касающегося происхождения ее из библиотеки, здесь нет.
Судья. Следующая книга. Автор Бобрович, «Как казаки Кавказ воевали», 2010 год.
Е. Смирнов. Ваша честь, данная книга не содержит ни одного признака того, что была в Библиотеке украинской литературы: печати, инвентарного номера, кармашка, отсутствуют отметки о выдаче кому-либо.
Всего из двадцати трех предъявленных обвинением в виде печатной продукции «улик», изъятых в Библиотеке украинской литературы, две оказались небольшими буклетами без каких бы то ни было признаков регистрации и обработки их в библиотеке. Две книги были помечены печатью киевской организации «Молодежный националистический конгресс». Две книги не были возвращены читателями задолго до первого обыска. И еще семь или восемь книг (не всё удавалось расслышать) вообще не имели примет обработки их сотрудниками библиотеки. Иными словами, к «делу Шариной» отношения не имели. И да, вероятней всего, были в библиотеку подброшены. Однако судью это ничуть не смутило. Она держала в руках свой главный козырь (помните, заранее отложенную книгу из коробки с вещдоками?) и наконец-то четко произнесла: «Дмитро Корчинский „Вiйна у натовпi“» («Война в толпе»)*. Но и эта козырная карта оказалась крапленой.
(Окончание следует)
2. lenta.ru/articles/2015/10/30/zaharov/
*Книга признана в России экстремистской.
прям по писаному — дело учёных, дело режиссёров, дело врачей, дело учителей, дело библиотекарей…