«Виновна в экстремизме и растрате» — 2

Приговор по делу Натальи Шариной, бывшего директора Библиотеки украинской литературы, решением Мосгорсуда от 24 апреля 2018 года оставлен без изменений. Хронику событий восстанавливает писатель, свидетель нашумевшего процесса Марина Вишневецкая.

(Окончание. Начало см. в ТрВ-Наука № 253)

То, что последний вещдок, торжественно предъявленный судьей Еленой Гудошниковой на заседании 4 мая 2017 года, окажется подброшенным — причем не в день обыска, а неопределенное время спустя — в запечатанный пакет с изъятыми в библиотеке «экстремистскими материалами», не сразу укладывается в моей голове. Но вот по ходатайству адвокатов, несмотря на настойчивый прокурорский протест, мы смотрим кадры, снятые 28 октября 2015 года каналом РЕН-ТВ [1]). Среди разложенных для съемки книг есть и серенькая, невзрачная книжка Дмитро Корчиньского «Вiйна в натовпi» («Война в толпе». —Ред.) — с предлогом «в» (книга с таким названием не входит в список экстремистских материалов, опубликованный Минюстом). А вот та, которую в качестве главного вещдока предъявила судья, с предлогом «у», — «Вiйна у натовпi» — в списке экстремистских материалов есть, под номером 2089 («„Амадей“, Киiв, 1999 г. признана экстремистской решением Мещанского районного суда Москвы от 14.03.2013» [2]).

Внешне эти книги отличаются друг от друга разительно: заснятая при обыске тоньше, в серовато-бесцветной обложке. Предъявленная судьей — яркая и раза в полтора толще. Адвокаты, а потом и Наталья Шарина обращают на это внимание судьи. «Книга Корчиньского, которую мы видим на экране, была изъята во время обыска 2010 года, — объясняет Шарина, — поэтому нас очень удивило, когда ее обнаружили при обыске 2015 года. Ваша честь, но сегодня каким-то образом появилась другая книга!»

Надо ли говорить, что на этой «другой» нет никаких библиотечных помет? Вслух об этом говорит адвокат… А я вижу собственными глазами — зал маленький и сижу я неподалеку, — как Наталья Шарина листает белоснежные, без единой отметки страницы. И всё еще верит, что морок рассеется. Потому что без этой веры невозможно из заседания в заседание повторять: «Ваша честь!..»

Поэтому ли «дело Шариной» меня так долго не отпускает? Для меня оно полнится не только кафкианским абсурдом («Кто-то, по-видимому, оклеветал Йозефа К., потому что, не сделав ничего дурного, он попал под арест»), но и живыми людьми, их страстями, их обманутыми надеждами. Их упорством и неутомимостью в отстаивании истины.

18 мая 2017 года показания в суде дает следователь Дмитрий Лопаев, это он 28 октября 2015 года проводил в БУЛ обыск.

Адвокат И. Павлов. В ходе обыска вы кого-либо удаляли? Обратите внимание, за вами сидят люди. Может быть, кого-то из них?

Д. Лопаев (оглядывается, долго смотрит в зал). Сотрудник стоял при входе. И, насколько я помню, девушка пришла и не хотела уходить, сказала: «Буду здесь работать».

Со своего места в зале поднимается сотрудница библиотеки Татьяна Мунтян.

И. Павлов. За что вы хотели ее удалить?

Д. Лопаев. Я ей объяснил: здесь проводятся следственные действия.

И. Павлов. А ни на что она не хотела обратить ваше внимание? (Обращаясь к сотруднице.) Где он находился, когда вы видели вброс книг?

Судья Е. Гудошникова. Вброс книг? Что вы имеете в виду? (И это уже после заседания 4 мая! — М. В.)

И. Павлов. Вброс книг.

Т. Мунтян. Когда я заметила, что достается стопка книг и три из них не имеют опознавательных знаков библиотеки, рядом следователя Лопае-ва не было. Я сказала, что нам опять подбрасывают книги, и он через несколько минут подошел… Я просила внести это в протокол. Дмитрий Николаевич сказал, что он сам будет решать, что внести в протокол.

Е. Гудошникова (Лопаеву). Вы подтверждаете?

Д. Лопаев. Не совсем. Все перемещались последовательно.

Е. Гудошникова. Ситуация с подбрасыванием книг была?

Д. Лопаев (после паузы). Исключаю возможность их подброса.

А еще во время допроса свидетеля Лопаева выясняется, что дело об экстремизме было заведено им 28 октября 2015 года в 23 часа 58 минут. После чего за две минуты, оставшиеся до истечения суток, дело было направлено в Следственное управление (Павлов предъявляет бумаги, подтверждающие это), оттуда в Главное следственное управление (еще один документ), а из ГСУ обратно Лопаеву.

И. Павлов. Вы допускаете, что это возможно?

Д. Лопаев. Даты указаны верно.

И. Павлов. За две минуты уже пятое решение. Вас не поражает эта скорость?

Е. Гудошникова. Вопрос снимается.

И тогда адвокат сообщает еще о двух документах, датированных тем же днем, один из которых свидетельствует о назначении Лопаева руководителем следственной группы.

И. Павлов. Семь процессуальных документов всего за две минуты 28 октября 2015 года.

Покурор Л. Баландина. Я против…

И. Павлов. Эти документы свидетельствуют о фальсификации уголовного дела.

Е. Гудошникова (свидетелю). Вы настаиваете, что эти документы датированы верно?

Д. Лопаев. Да.

Обвинение в крупной растрате, выдвинутое против Шариной в апреле 2016 года (ч. 4 ст. 160 УК РФ), разбирается на каждом из заседаний так же тщательно, как и обвинение в экстремизме. Когда в 2010 году в библиотеке был проведен первый обыск и возбуждено первое дело по 282-й статье, в БУЛ появилась ставка юриста — с благословения непосредственных начальников Шариной в ЦАО и мэрии. На эту ставку взяли двух совместителей. Выплаченные им деньги (то, что себе Шарина не взяла ни копейки, признает и сторона обвинения), и называются «крупной растратой».

— Все мои действия, — день за днем поясняет Шарина, — осуществлялись в интересах библиотеки, и никакой растраты я не совершала. Как только возникла эта нестандартная ситуация (дело, заведенное в 2010 году — М. В.) на самом высоком уровне, на совещании, на котором присутствовала Людмила Ивановна Швецова (заместитель мэра Москвы по социальной политике. — М. В.), было решено, что библиотеке необходимо присутствие юриста… Поэтому в библиотеке появилась ставка юриста.

Это же, чуть иными словами, подтверждает в своих показаниях и свидетель Р. Крылов-Иодко, начальник управления культуры ЦАО Москвы.

И.Павлов. Можно ли сказать, что вы знали о привлечении адвоката к этому делу и одобряли его?

Р. Крылов-Иодко. Да. Кроме того, знала об этом и Людмила Швецова.

На вопрос прокурора, знал ли Крылов-Иодко, когда подписывал счета об оплате, какие именно услуги оказывает юрист библиотеке и с каким делом они связаны, свидетель отвечает утвердительно.

Но позиция обвинителя останется неизменной: денежные средства (более 2,2 млн руб.) выделялись не на представление интересов всей библиотеки, а использовались Шариной исключительно в своих интересах и не были ею возмещены.

5 июня 2017 года эту позицию разделит в своем приговоре и судья Гудошникова, признав Шарину виновной как в экстремизме, так и в крупной растрате. В душном зале, переполненном журналистами, судья будет читать приговор в течение нескольких часов (как это часто бывает в наших судах, почти дословно воспроизводя доводы прокурора). Обвиняемая, страдающая от болей в спине (компрессионный перелом позвоночника Наталья Шарина получила 29 октября 2015 года, когда ее в наручниках везли в автозаке, наскочившем на «лежачего полицейского»), успеет несколько раз присесть и снова встать. Сколько-то долгих минут мне будет казаться, что срок Шарина получит реальный, -так решителен ближе к финалу голос судьи. И наконец-то, услышав «четыре года условно», я почувствую облегчение. Но в глазах Натальи Григорьевны — только гнев и обида. На вопрос судьи, понятен ли ей приговор, она горячо отвечает, что нет, не понятен, что 282-я статья — это разжигание вражды и ненависти, это какие-то определенные действия, но в ходе судебного разбирательства, которое длилось более семи месяцев, ни один из свидетелей, ни гособвинитель не привели ни одного факта, какие именно действия были ею совершены.

О том же после объявления приговора скажет журналистам и Павлов: — Ведь должен быть доказан прямой умысел на совершение преступления по 282-й статье. Само по себе хранение материалов, пусть даже включенных во все страшные списки, не образует состава преступления, для этого есть административная ответственность. И добавит:

— Хорошо то, что Наталья Григорьевна, полтора года находившаяся под домашним арестом, сегодня на свободе.

Что это было?

— Нет сомнения, что за всем судопроизводством, т. е. в моем случае за этим арестом и за сегодняшним разбирательством, стоит огромная организация. Организация эта имеет в своем распоряжении не только продажных стражей, бестолковых инспекторов и следователей, проявляющих в лучшем случае похвальную скромность, но в нее входят также и судьи высокого и наивысшего ранга с бесчисленным, неизбежным в таких случаях штатом служителей, писцов, жандармов и других помощников, а может быть, даже и палачей — я этого слова не боюсь. А в чем смысл этой огромной организации, господа? — вопрошает Йозеф К. в романе «Процесс». И сам себе отвечает:

— Арестовывать невинных людей… [3]

— Ни на какое дело об убийстве не тратятся такие средства, как на дело о библиотеке. Так на что же направлены все эти силы? — спросит спустя столетие адвокат Евгений Смирнов.

И ответит:

— На политику!

Гособвинитель подтвердит предположение адвоката в своей заключительной речи:

— Украинский национализм, рука об руку шедший с немецким нацизмом во времена Второй мировой войны, вновь поднял голову. Узурпировавшие власть в соседнем государстве лица, уже будучи назначенными на государственные должности, потакая желаниям украинских националистов, открыто говорят о необходимости захвата российских регионов, руководствуясь преступными идеями, изложенными в том числе в так называемой литературе, а по сути в националистических агитках, изъятых с полок библиотеки, директором которой являлась подсудимая. Сегодняшние лидеры Украины всячески уничтожают русское население этой страны, запрещают русский язык, традиции, праздники, культуру. Таким образом, я считаю, что подсудимая фактически является одной из частей сложного механизма, работа которого направлена на опорочивание и дискредитацию русской культуры на Украине.

Что теперь?

Поданная адвокатами апелляция на приговор Мещанского суда была рассмотрена Мосгорсудом почти год спустя. И стала бы рядовым, лишенным интриги событием (прокурор, глядя в шпаргалку, повторяла знакомые обвинения, адвокаты вновь говорили о грубейших нарушениях на стадии следствия, о некомпетентности проведенной экспертизы, когда из-за наличия в книге выражения «советская империя» книга оказывалась причисленной экспертом к экстремистским…), если бы не один поразительный инцидент. 20 апреля 2018 года высокий суд после двухчасового заседания перенес слушания на следующую неделю. Однако в середине того же дня в нескольких СМИ со ссылкой на пресс-службу Мосгорсуда появилась информация о том, что приговор Наталье Шариной оставлен в силе. Надо сказать, что это событие произвело на адвокатов сильное впечатление. На заседании 24 апреля они попросили вызвать в качестве свидетеля и допросить руководителя пресс-службы Московского городского суда «по обстоятельствам ее осведомленности». Однако суд, посовещавшись на месте, принял решение в ходатайстве отказать.

А все-таки показалось, что возникает интрига. А с ней и надежда на то, что хотя бы по одной из статей обвинение с Шариной снимут — ради демонстрации спонтанности принимаемых в совещательной комнате решений. Увы. Распространенная пресс-службой 20 апреля информация через четыре дня была повторена председателем судебного состава Юлией Комлевой практически дословно: приговор Шариной оставить без изменений.

Это решение воодушевило Сергея Сокурова на большую «патриотическую» статью. 30 апреля он отчитался в ней перед читателями ИА Regnum о проделанной вместе с единомышленниками работе: «Потеряв надежду повлиять на Шарину добрым убеждением и служебными обращениями, опасаясь за расползание „оранжевого пятна из центра Москвы“, я стал обращаться к общественности через СМИ. Мой публицистический „SOS“ поднял на новые акции протеста патриотическую молодежь из ОД „Местные“ и „Евразийцев“ <…> Муниципальный депутат района Якиманка Д. Захаров заявил в печати о своей решимости ликвидировать это „бандеров-ское подполье“ и, по всей видимости, именно он обратился в „органы правопорядка“» (в главке под названием «Конец московского центра украинской русофобии») [4].

. . .
Кстати, о единомышленниках. 1 мая понятые Журавлёв и Захаров (чудесным образом в день обыска встретившиеся возле БУЛ в семь утра) снова оказываются рядом — на этот раз возле Сахаровского центра вместе с казаками и активистами самопровозглашенных республик, попытавшимися сорвать фестиваль независимого гражданского искусства «Муза непокорных».

. . .
Библиотека украинской литературы, долгие годы являвшаяся мостом меж-ду двумя славянскими культурами (так ее роль определяла и сама Шарина, и другие сотрудники БУЛ), прекратила свое существование. В ее помещении теперь располагается ГБУ «Центр развития туризма города Москвы».

. . .
Адвокаты Павлов и Смирнов намерены обжаловать в ЕСПЧ вынесенный Шариной приговор.

* * *

Уточнения к первой части статьи:

1. Сергей Сокуров, вероятней всего, не писал на Шарину заявления в Следственный комитет, а ограничился действиями, описанными им в процитированной статье;
2. первое дело Шариной (2010-2011), закрывавшееся, но потом вновь открытое, до сих пор не прекращено.

Марина Вишневецкая

1. Библиотека украинской литературы продолжает работу в штатном режиме. Ранее в библиотеке были проведены обыски.

2. Федеральный список экстремистских материалов. minjust.ru/ru/extremist-materials?field_extremist_content_value=корчинський

3. Глава 2, перевод Риты Райт-Ковалёвой.

4. Сокуров С. Русская библиотека во Львове и Украинская библиотека в Москве. Две библиотеки — две судьбы. regnum.ru/news/2410413.html