ЕГЭ-2018: лицом к лицу с произволом

В прошлой статье [1] речь шла о проблемах с ЕГЭ по истории в 2018 году, и говорилось, что многие огрехи разработчиков могли бы быть исправлены с помощью механизма апелляций. К сожалению, этого не происходит — 2018-й вошел в историю как год грандиозных скандалов именно с апелляциями, что указывает на существование в этой сфере системного сбоя.

В этом году скандалы в связи с апелляциями на ЕГЭ вспыхивали один за другим. Наиболее показательны для оценки ситуации статьи Ирины Лукьяновой в «Новой газете» [2] и две статьи (Екатерины Калининой и Александра Драхлера) в «Учительской газете» [3]. Также впервые создан прецедент оспаривания в суде результатов проверки ЕГЭ по обществознанию (к сожалению, неудачный).

Впрочем, автор этих строк поднимал шум по этому поводу еще несколько лет назад [4], но, к сожалению, почти безрезультатно. В прошлом году на «Меле» Мария Кучерова [5] не только проанализировала неудачный опыт апелляции, но и дала ряд вроде бы вполне полезных советов… полезных в нормальной ситуации, но у нас ситуация ненормальная.

В чем проблема? Для специалистов она, в общем-то, очевидна. Задания с ответами в открытой форме — когда нужно не просто выбрать готовый вариант ответа, но ввести новую информацию — проверять объективно трудно (недаром во многих странах, например в Украине и Белоруссии, предпочитают обходиться вообще без них). К тому же и качество контрольно-измерительных материалов (КИМ) по многим предметам вызывает серьезные сомнения (об удручающем качестве КИМ по истории я писал в предыдущей статье [1]).

При этом работа экспертов зачастую не оплачивается или оплачивается плохо. Качество подготовки экспертов тоже далеко не всегда на высоте (я выражаюсь максимально мягко). Экспертам тяжело разбирать почерк современных детей (тут иногда чувствуешь себя дешифровщиком). Над ними довлеет страх «третьей проверки» (при расхождении оценок двух проверяющих более чем на два балла работа передается третьему эксперту, а это, как принято считать, бросает тень и на его коллег, не сошедшихся во мнениях, и на проверяющих и комиссию в целом).

В этих условиях эксперты предпочитают тупо и прямолинейно следовать критериям оценивания («ключам»), которые им предоставляет Федеральный институт педагогических измерений (ФИПИ). А на апелляции эксперты и конфликтная комиссия так же прямолинейно отстаивают «честь мундира», в огромном большинстве случаев отказываясь воспринимать даже самые разумные аргументы выпускников, да и вообще отказываясь их выслушивать.

Что же делать? Вариантов по большому счету два. Можно вообще отказаться от заданий с ответами в открытой форме. Это, кстати, помогло бы сэкономить весьма значительные суммы бюджета. На мой взгляд, большой совокупности грамотно составленных и разнообразных заданий закрытого типа вполне достаточно, чтобы адекватно оценить уровень знаний и умений учащихся. Но наше общество к этому не готово: в свое время отмена части «А» (выбор одного ответа из четырех) была преподнесена как великая победа над «угадайкой».

Тогда остается другой вариант — решительно разделить экспертизу и апелляцию, чтобы избежать конфликта интересов (сейчас он очевидно есть). Структура, по самой своей сути призванная корректировать огрехи и недоработки другой структуры, не должна быть ее частью. Она должна быть в определенной степени независимой и руководствоваться не только критериями ФИПИ, но и множеством других факторов, исходя в том числе из ст. 3 Конвенции ООН о правах ребенка, рекомендующей при рассмотрении всех вопросов руководствоваться интересами ребенка.

Как заметил один из критиков апелляционной процедуры, даже в советское время правильный ответ на черновике, по каким-либо причинам (например, из-за недостатка времени или волнения) не перенесенный на чистовик, мог быть учтен на апелляции, но сейчас это почему-то невозможно (и кто мне объяснит, почему?).

Что касается ключей, то они должны публиковаться сразу после экзамена и широко обсуждаться научной и педагогической общественностью, чтобы выпускник, давший на апелляции нестандартный, но правильный ответ, мог сослаться на мнение авторитетов и/или на учебники и учебные пособия.

В целом, автор данной статьи предлагает обсудить и в начале сентября направить в Министерство просвещения РФ и Рособрнадзор следующие предложения (в виде коллективного письма):

1. Необходимо разделить экспертов, проверяющих работы выпускников, и экспертов по апелляциям — это не должны быть одни и те же люди, фактически контролирующие свою собственную работу (как это происходит сейчас). Эксперты по апелляциям должны быть известны в профессиональном сообществе как люди, заслуживающие доверия. Они оформляются отдельным приказом, отвечают только за рассмотрение апелляций и не нуждаются в специальном обучении. В идеале апелляция должна рассматриваться совместно вузовским преподавателем и школьным учителем.
2. В инструкциях экспертов по апелляциям следует четко прописать, что спорные случаи (в том числе выходящие за рамки ключей) решаются в пользу учеников, а также не допускается психологическое давление на учащихся. Цель работы комиссии — разобраться в конкретной ситуации, а не дать себя уломать на повышение баллов.
3. После сдачи ЕГЭ следует немедленно публиковать все использовавшиеся задания с правильными ответами и особенностями оценивания данных конкретных заданий.
4. Необходима открытость работы апелляционной комиссии. В заседаниях могут принимать полноценное участие родители, учителя и иные представители выпускника (по простой доверенности). Присутствующие могут вести запись самостоятельно. Официальная видеозапись заседаний комиссии должна быть доступна, возможность ее просмотра — регламентирована в доступной инструкции. Также возможна и организация онлайн-трансляции. Отрицательное решение комиссии оформляется в специальном протоколе с обоснованием и выдается ученику.
5. Комиссия обязана принимать во внимание аргументы, подкрепленные ссылками на авторитетные учебники и учебные пособия, а также официальные документы, вроде Историко-культурного стандарта.
6. На апелляциях не считать обоснованным отказ экспертов засчитать ответ как верный лишь потому, что он не соответствует дословной формулировке ответа в ключах, — особенно в том случае, если в ключах по данному заданию содержатся положения: «Могут быть приведены другие примеры»; «Могут быть приведены иные, близкие по смыслу формулировки ответа»; «Могут быть сделаны другие обоснованные выводы и указаны иные причины»; «Могут быть приведены другие аргументы» и др. Обязательно внести этот пункт в инструкцию экспертов.

Автор вполне отдает себе отчет в том, что власть сегодня не слишком прислушивается к мнению профессионального сообщества, а «челобитные» часто остаются без содержательного ответа. Однако делать что-то надо, и есть маленькая надежда, что вода когда-нибудь источит этот камень…

Александр Морозов,
канд. ист. наук, доцент МГОУ, преподаватель
подготовительных курсов ИСАА МГУ и Лицея ВШЭ

1. trv-science.ru/2018/07/31/ege-po-istorii-2018
2. novayagazeta.ru/articles/2018/07/22/77252-nulevaya-tolerantnost-ege
3. ug.ru/archive/ug/30/2018/by/tag/Острая+тема
4. trv-science.ru/2015/07/14/poslednee-pristanische-proizvola/
5. mel.fm/blog/mariya-kucherova/79085-neudachny-opyt-apellyatsii-kak-vse-taki-otvoyevat-svoi-bally-za-yege