«Академический плагиат — это не кража, а подлог»

26 сентября 2018 года в Российском государственном гуманитарном университете состоялась Международная научно-практическая конференция «Проблемы качества научной работы и академический плагиат». Ее организаторами выступили Институт высших гуманитарных исследований и «Диссернет». Публикуем фрагменты лишь части наиболее ярких выступлений. Мы продолжим публикацию материалов конференции в следующих номерах ТрВ-Наука.

Вступительные доклады

Виктор Васильев, академик РАН, глава Комиссии РАН по противодействию фальсификации научных исследований:

Во-первых, меня очень радует зримая ситуация, когда массами овладевает мысль, что плагиат, или, как говорят, некорректное заимствование, — это дрянь и мерзость, как высказался сейчас ректор РГГУ. К сожалению, эта идея разделяется не всеми, и, в частности, за время долгой работы в ВАКе, я в тамошних дискуссиях очень много видел непонимания этого тезиса. Существует огромная, огромная система разной демагогии, которая тем или иным образом оправдывает вот эту самую дрянь и мерзость. <…>

Самый простой пример такой демагогии, когда говорят: «Ну да, конечно, вот эти двадцать страниц, они, конечно, заимствованные, но тут же есть какой-то процент неворованных и оригинальных, по которым вы ничего не нашли». Это как если бы человека поймали на карманной краже в трамвае, а он приносит справку, что он пять дней в неделю работает на производстве и ворует только два дня в неделю и сажать его нельзя. <…>

Если говорить о неэффективности нашей системы. Это вопрос, конечно, сложный. Я с ВАКом имею дело лет двадцать, хожу на президиум и видел такую ситуацию: давно-давно начали говорить, что вот такая зараза, это самое, надо с ней бороться, как с ней бороться? Чтобы с ней бороться, придумывают новые формальные требования. Принесите такие-то документы и эдакие. И все эти формальные требования бьют скорее по честным исследователям, которым надо своей рукой всё это дело выполнять. А если человек обращается к диссеродельной фабрике, то там это поставлено на поток, там все ему строчат под копирку.

Я, собственно, не про это, а про то, что все говорят, что надо бороться, а как бороться? Путем введения каких-то формальных требований. И я так вот на всё это смотрел и думаю: «Что же такое получается? Наверное, это действительно сложное дело, что никак с этим бороться невозможно. Введение какого-то нового формального требования вал диссертаций на какое-то время сбивает, но не очень толковым образом. Конечно, можно отчитаться, что диссертаций стало меньше, но потом всё продолжается».

И тут возник «Диссернет». Я этим ребятам завидую, потому что они показали, что бороться с плагиатом можно, а я уже стал думать, что невозможно. «Диссерорубка» Ростовцева действует. Во-первых, я позавидовал, а во-вторых, я увидел, что в этот момент, когда это появилось и массовый плагиат стал массовым образом вылавливаться, система встала с «Диссернетом» на борьбу. И раз за разом кто-то выходил с демагогией, что в плагиате нет ничего страшного. <…>

Может быть, это все-таки связано с тем, что значительная часть людей, принимающих решения, принадлежат уже не столько к научному сообществу. У многих ученых со временем возникает такой момент — они из ученых перерастают в администраторов. И принадлежат уже непонятно какому сообществу, и в какой-то момент над человеком начинают довлеть корпоративные интересы не ученого сообщества, о которых тут так прекрасно говорится в преамбуле резолюции конференции, а корпоративные соображения административного сообщества.

Когда вам демонстрируют доказательства, что в тексте есть некорректные заимствования, то должно быть стыдно говорить: «А мы не можем смотреть на эти доказательства, ведь диссертацию смотрел экспертный совет». (А ведь он написал, что белое — черное, а черное — белое, как это довольно часто происходит.) Так что с плагиатом бороться-то эффективно можно, и надо научиться называть белое — белым, черное — черным.

Видеозапись выступления Виктора Васильева

Иван Курилла, профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге:

Когда впервые стали широко обсуждаться проблемы плохого качества некоторых диссертаций, плагиата или защиты диссертаций людьми, которые отношения к науке не имеют, то какое-то время была очень популярна реакция «ну мы-то внутри сообщества знаем, кто есть кто». Неважно, защитился ли какой-то политик или бизнесмен, мы внутри сообщества всё равно понимаем, что такой-то — не ученый, пусть он где-то там ходит с побрякушкой [ученой степенью].

И это представление… продержалось довольно долго, и даже сейчас можно встретить людей, которые так считают. Но всё реже и реже. Ведь часть людей «с побрякушками» потом возвращаются в науку или в образовательные учреждения в ранге руководителей и начинают уже сами диктовать какие-то условия.

И стало понятно, что проблема не в индивидуальных случаях, а в появлении уже целых сетей псевдонауки. И ставить проблему надо так: как бороться с такими сетями… которые снаружи выглядят как научные сети… У них есть (были, во всяком случае) свои диссоветы, свои журналы, свои наработанные сети поддержки. И это действительно большая комплексная проблема для всей российской науки.

В каких-то областях науки таких сетей меньше. Может, где-то нет совсем, в каких-то больше. В каких-то университетах такое явление стало огромной проблемой, в каких-то университетах, на­верное, меньше. Так или иначе это целые институты, существует социализированная псевдонаука. И если мы посмотрим на нее, что называется, глазами бюрократа, глазами государства (представим, что государство озаботилось, что с этим надо что-то делать), то у государства нет механизмов отличить настоящую сеть ученых от сети такой псевдонауки. Формально там есть всё, что с точки зрения бюрократа считается наукой. Единственное, что внутри этой сети циркулируют не научные знания или какие-то превращения научного знания, а что-то другое; скорее всего, либо прямо деньги, либо какие-то статусные блага. В основе циркуляции этой сети лежит не превращение научного знания, а какие-то другие, скорее всего, материальные стимулы.

Что с этим делать? Есть несколько методов. Метод, который активно используется в последние годы, — экспортировать экспертизу вовне, т. е. отделять науку по принципу публикации, например в западных журналах. Мы уже полностью не доверяем нашей науке. Вот те, кто публикуется в международных журналах, — это ученые; те, кто нет, — это не ученые. Частично это действительно отражает деление, о котором я сказал, но отражает оно его не полностью. Потому что это другая проблема — это смена, это переход от сравнения сетей настоящей науки с лженаукой к сетям отечественной и международной. То, что мой коллега Михаил Соколов назвал «международной наукой и туземной».

Туземная наука не обязательно плохая, и здесь действительно уже в выступлении А. П. Безбородова звучало: есть целые области наук, в которых действительно мало международных публикаций, мало доступа, но это не является отрицательной оценкой всей области науки. Есть науки, в которых масса ученых не знают иностранных языков. Есть науки, в которых тематика связана, привязана к эмпирическим каким-то исследованиям языка, истории, культуры, в которых есть международные публикации, но их на порядки меньше, чем в более интернационализированных областях. Это немножко другое деление. Конечно, здесь тоже надо повышать международную цитируемость, международные публикации. Но на этом основании делать оценку и исключать эти сети из настоящей науки было бы несправедливо.

Кроме того, бюрократические методы, которые активно использует государство в последние годы, привели к огромному росту всякого рода отчетности, которая действует контрпродуктивно; результаты этой отчетности работают в противоположную сторону. Именно потому, что псевдосетям, как правильно сказал Виктор Анатольевич, проще, они привыкли заказывать свои работы кому-то и вовне, отчеты, которые разумному человеку кажутся совершенно ненужными и лишними, отнимают у него время работы, подталкивают к тому, чтобы тексты заказывать на стороне.

Здесь, мне кажется, решение нужно искать не только по пути бюрократии… Мне кажется, более важной частью решения проблемы (не более перспективной — я не хочу противопоставлять эти подходы) является проблема, связанная с усилением роли научного сообщества. Опять же, я совершенно не оригинален в этом. Научное сообщество, мне кажется, должно получить бо́льшую возможность для вынесения каких-то решений, для определения того, что наукой является, что — нет.

Здесь первая проблема, которую я вижу: такие сети плохо пересекаются. Люди занимаются своей наукой, встречаются с коллегами и не общаются с людьми, которые, может быть, работают на соседней кафедре за стенкой. Мы просто не читаем, что они пишут, и по умолчанию считаем то, что они пишут, тоже наукой. А оказывается, что нет. Мне кажется, что научному сообществу, каждому ученому надо совершить над собой некоторое усилие, чтобы пересекать границы собственной сети просто для того, чтобы читать, что пишут коллеги, немного далекие от нашей области знаний.

Всё это связано с очень плохо развитой в стране системой рецензирования чужих текстов: рецензии на монографию, на чужие диссертации, на статьи и preview в журналах только-только начинают появляться. Мы видим, что это растет. И здесь научному сообществу нужна поддержка. И если обращаться к научной бюрократии, то первое, что, мне кажется, надо от нее потребовать, — это освободить ученым время, дать возможности для того, чтобы они занимались взаимным рецензированием. Вместо того чтобы заставлять ученых писать всё больше отчетов, правильно заставлять ученых писать больше рецензий на то, что пишут другие ученые. Если бы эта работа могла быть, шла бы в зачет вместо формального отчета, это принесло бы гораздо больше пользы научному сообществу.

Завершая, повторюсь: было бы правильно, если бы государство передало больше функций научной экспертизы сообществу ученых и предоставило больше самостоятельности научным организациям. Ученым же индивидуально нужно больше времени посвящать поддержанию научной дисциплины в виде работы над рецензиями, в советах, в чтении и оценивании того, что пишут коллеги не только по твоей теме, но и в соседних областях.

Видеозапись выступления Ивана Куриллы

Иван Бабицкий, PhD Флорентийского университета:

Я бы хотел сказать несколько слов на тему ответственности ученого. В этом смысле мое выступление будет самым неприятным, потому что я один из тех, кто представляет здесь «Диссернет». И в «Диссернете» я специализируюсь, в первую очередь, на самой неприятной части его деятельности, т. е. на лишении степеней тех людей, которым она была присуждена за работу с плагиатом. И поэтому я как раз хотел поговорить о роли в этой истории ВАКа, с которым мне довольно регулярно приходится вступать в диалог.

С одной стороны, «Диссернет» всегда исходил из того, что, собственно говоря, возможность лишения степеней и сама эта деятельность по лишению степеней, присужденных за недобросовестные диссертации, — это совершенно необходимый элемент для создания культуры ответственности ученого. Ведь идеальная ценность ответственности создается в том числе и угрозой наказания. Это печально, к сожалению, но это устроено именно так. В этом смысле мы и я лично периодически с ВАКом оказываемся в некотором таком споре.

Ведь порой говорят, что ВАК — это вообще некоторая «сила зла». «Диссернет» эту идею никогда не поддерживал, и у нас в нашей среде нет никаких сомнений, что в ВАКе делается много совершенно добросовестных усилий как раз по предотвращению плагиата и вообще коррупции, связанной с присуждением степеней. Но надо сказать, что когда доходит дело до процесса лишения степеней, т. е. аннулирования уже присужденных степеней, то во многом начинает звучать со стороны многих людей — неважно, представляющих ВАК или нет, — нота специфического «гуманизма». Вроде как надо сделать так, чтобы диссертации с плагиатом больше через ВАК не проходили, но уж если человек ученую степень получил, то его лишать степени жестоко.

С этим тезисом мы в «Диссернете» очень не согласны. Я хотел привести некоторые примеры, показывающие, что мы занимаемся лишением степеней не только потому, что мы злые, а потому что на самом деле проблема во многом серьезнее, чем кажется иногда со стороны. Потому что, как бы это цинично ни звучало, плагиат — это ведь даже не полбеды. Я однажды услышал такую мысль, что, «конечно, плагиат — это плохо, что нечестно присваивать авторство, но когда люди платят деньги за то, чтобы им написали диссертацию, они тем самым способствуют приращению науки. Ведь таким образом появляется еще одна научная работа».

Дело в том, что плагиат как таковой в чистом виде — это не просто присвоение авторства чужого исследования. Беда в том, что плагиат сплошь и рядом сопровождается научным подлогом — вещью, подрывающей саму основу науки. Если автор автозаменой меняет условную Калмыкию на Калининградскую область, а все данные остаются теми же, то понятно, что если такую публикацию кто-то будет использовать как источник знаний, то он просто будет обманут и введен в заблуждение. Нередко под видом научных защищаются тексты с элементами чистой бессмыслицы.

Я приведу несколько примеров, которые будут выглядеть как анекдот, но на самом деле это совсем не смешно. Во всех этих случаях ВАК ученую степень человеку сохранил…

Вот один пример, уже довольно старый, и про него мы писали. Стал уже классическим случай прокурора Сафаралиева, который списывал у другого прокурора, Легостаева… Диссертация называлась «Предупреждение легализации отмывания доходов, полученных преступным путем, сравнительный правовой личностно-ориентированный аспект», а списывалась она частично с диссертации про предотвращение деятельности, дезорганизующей функционирование системы в местах лишения свободы, т. е. всякой деятельности заключенных, неважно, это может быть бунт, это могут быть какие-то насильственные действия. Заимствовалось это дело путем простой замены, автозамены номера статьи Уголовного кодекса.

В третьей главе этой диссертации были выводы, в которых была фраза: «…Это позволяет избирать правильную тактику предупреждения преступлений по легализации отмывания преступных доходов в местах лишения свободы». Дальше шли рассуждения о том, как препятствовать заключенным в местах лишения свободы отмывать деньги. Причем рекомендации давались довольно любопытные. Скажем, в диссертации было сказано: «…Анализ практики применения норм, предусматривающих возмещение ущерба, причиненных исправительному учреждению, дополнительных затрат, связанных с пресечением преступлений, предусмотренных статьями 174 и 174.1 Уголовного кодекса РФ (т. е. статьями об отмывании денег), при совершении которых, например, повреждается имущество учреждений, свидетельствует, что в использовании имеются значительные резервы». Таким образом, предлагается заставлять заключенных, если они в процессе отмывания денег причинили ущерб имуществу исправительного учреждения, возмещать этот ущерб из заработанных денег.

Так же среди основных способов предупреждения отмывания денег в местах лишения свободы предлагалось устраивать заключенных на такие участки работ, где они находились бы под постоянным наблюдением и контролем и не могли отлучаться со своих рабочих мест.

Вот такая диссертация была защищена. И мы подали на нее на лишение ученой степени. Но, к сожалению, степень была сохранена. Я думаю, что все без исключения присутствующие согласятся, что главная проблема этой диссертации не сам факт плагиата. <…>

И наконец, такой довольно веселый пример с Наилем Мансуровичем Мухитовым, человеком из Роснефти. Он возглавлял там службу безопасности и защитил диссертацию, называющуюся «Гармонизация политики развития государственных корпораций с учетом их экономической безопасности». На его диссертацию нами тоже было подано заявление по поводу имевшегося там плагиата. Но в первой инстанции, диссертационном совете, степень ему была сохранена, и потом я получил возможность участвовать в дискуссии уже в экспертном совете ВАКа. Как раз председатель совета Порфирьев стал говорить, что, конечно, какие-то совпадения текста есть, но мы же должны глядеть еще и на содержание, что там есть какие-то выводы, которые человек сам сделал. <…>

Это был довольно интересный момент, который я уже не в прямой связи с плагиатом увидел, когда читал эту диссертацию. Я сказал: «Борис Николаевич, если мы про содержание, то текст этой диссертации ведь не имеет никакого смысла с точки зрения русского языка». После чего зачитал два абзаца.

Это реальная цитата из диссертации господина Мухитова (с. 104): «Экономическая организация нынешнего российского общества такова, что низкая себестоимость продукта и сроки его реализации, эффективность, особенно электронной формы, предопределили неизбежность замены традиционной конкуренции товаров и валют на соперничество творческих возможностей. Заметим, что национальные, политические и экологические и другие виды безопасности здесь приобретают форму био­энергетического взаимодействия или неприятия. Последнее настолько абсурдно для здравомыслящего лидера, что больше носит характер амбиции или нежелания передела мира в соответствии с требованиями выживаемости, но никак не пресловутым каноном научно-технического прогресса. Многие не хотят с этим считаться, загоняя себя и своих подчиненных в немыслимый саркофаг из тяжелых элементов таблицы Менделеева. Забитое гамбургерами воображение, способность к творчеству для большинства народов могут остаться только ориентирами, но не жизненными принципами».

Я говорю: «Борис Николаевич, что всё это значит?» На что Б. Н. Порфирьев отвечает: «Ну, не Лев Толстой». Затем экспертный совет ВАКа принимает решение, что степень господину Мухитову сохранить, это решение утверждается Президиумом ВАКа.

И в качестве последнего примера не могу обойтись без некоторой провокативности, поскольку мы собрались сегодня в РГГУ. И здесь тоже был совет, который, к всеобщему удовлетворению, РГГУ сумел закрыть. Здесь, в частности, в этом совете защищались подряд в 2010 и 2011 годах два человека, которых объединяет такая интересная дама, Валентина Михайловна Репникова, которая у обоих выступала оппонентом. Она не имеет отношения к РГГУ.

Одного из них зовут Василий Иванович Куц, депутат Алтайского законодательного собрания, он защищался в 2011 году. И в 2010 году защищался Дмитрий Григорьевич Городецкий, не знаю, кто он такой. Это в том самом совете, который РГГУ действительно, как говорилось, счастливо закрыл, у обоих этих людей в заключение диссертации были выводы, списанные из одной и той же диссертации 2006 года некого господина Антюфеева, у которого тоже В. М. Репникова была оппонентом. Да, по ним обоим подавались заявления на лишение ученой степени, и им степень была сохранена. <…>

Как я уже сказал, Куц и Городецкий взяли и переписали заключение из диссертации 2006 года и защитили эту диссертацию, один — в ­2010-м, другой — в 2011 году. Заключение у них довольно сильно пересекается. Одна часть начинается следующим образом: «На взгляд автора, разработанная им концепция обладает существенным эвристическим потенциалом, что позволит в дальнейшем развить ее в теорию, объясняющую и прогнозирующую результаты экономического и технико-технологического развития. Как было показано в работе, описание предварительной и количественной оценки реализации научно-технического и технологического потенциала, полученной в рамках этой теоретической концепции, позволили построить прогнозную модель долгосрочного развития наукоемкого технологического сектора промышленности в РФ. Прогнозируемое развитие наукоемкого технологического сектора в 2004–2015 годах».

В этих диссертациях… существенную часть заключения составляет прогноз на 2004–2015 год, разбитый по этапам: там 2004… 2008… 2010-й. Получается, что человек, защищая в 2010–2011 годах диссертацию, строил прогнозы на 2007 и 2008 годы… В этих двух диссертациях строился прогноз прошлого! По всем правилам: оптимистический сценарий, пессимистический сценарий и еще какой-то там третий сценарий. И это всё в ВАКе было повторно утверждено.

Я хотел бы завершить свое выступление на слегка провокативной ноте. Коллега Заякин просил меня об этом не говорить, но я все-таки скажу. Дело в том, что еще на стадии подготовки к сегодняшней конференции был некий разговор в РГГУ у представлявшего нас Заякина о господине Куце и некая договоренность, что РГГУ подаст новое заявление о лишении ученой степени защитившегося здесь Куца, который прогнозировал прошлое. И вот несколько дней назад я от Заякина узнал, что от этой договоренности руководство РГГУ, кажется, решило отказаться.

Я воспользуюсь случаем, чтобы как представитель «Диссернета» сказать, что лишение степеней — это принципиально важный элемент деятельности… что излишний гуманизм в таких вопросах все-таки вреден. Нельзя одновременно декларировать, что мы хотим создать новую культуру нетерпимости к плагиату, и хотя бы даже ретроспективно проявлять к таким вещам терпимость. <…>

Видеозапись выступления Ивана Бабицкого

Секция «Тексты»

Сергей Зенкин, вед. науч. сотр. Института высших гуманитарных исследований РГГУ:

Мой коллега А. В. Заякин в ходе подготовки конференции несколько раз говорил, что ее задача — доказать, что 2х2=4. Я согласен с ним наполовину. Конечно, приходится, преодолевая психологическое, институциональное, корпоративное сопротивление, утверждать банальные истины, что «списывать нехорошо», что за это надо наказывать и т. д.

Но есть и другая сторона дела. Хотя сегодня наиболее актуальна практическая борьба с массовыми злоупотреблениями, будем помнить и о более широком, интеллектуальном горизонте проблемы, заслуживающем теоретического исследования. У плагиата есть генезис, есть история, есть социальные функции, не исчерпывающиеся банальной функцией незаконного продвижения плагиаторов по карьерной лестнице.

Я рискну даже сказать, что академический плагиат — это своеобразное патологическое явление культуры, которое так и нужно изучать. Часто оно рассматривается по аналогии с плагиатом в искусстве или литературе как кража авторских прав, на самом деле нужно зафиксировать четко, что это нечто совершенно иное. Это не кража, а фальсификация, подлог. В качестве аналогии можно привести изготовление фальшивых денег, когда вроде бы ни у кого лично ничего не крадут, но подрывают экономику, общую систему денежного обращения. Поэтому и общественная опасность этого явления другая, чем у обычного плагиата как кражи авторских прав: страдает не отдельный человек, страдает всё общество, вся научная система.

Я понимаю юристов, которым привычно говорить о «плагиате» как о краже авторских прав, но здесь имеется в виду что-то другое. Давайте искать ему новое название. Я предлагаю термин «академический плагиат» — это такое особое явление общества и культуры. Преследуя академических плагиаторов, мы защищаем не чью-то интеллектуальную собственность или личный приоритет, который может быть искажен. Мы защищаем принцип научного профессионализма, защищаем здоровое функционирование научных институтов. <…>

Видеозапись выступления Сергея Зенкина

Нина Брагинская, 
гл. науч. сотр. Института классического Востока и античности ВШЭ, проф. Института восточных культур и античности РГГУ:

Я хотела посвятить свое выступление сложным случаям автоплагиата, но ситуация, когда все обходят упоминание «белой обезьяны», меня заставляет несколько переориентироваться. РГГУ прошел длинный путь от первого круглого стола по плагиату, который был в 2014 году, до сегодняшней представительной конференции. Но ему предстоит еще довольно долго идти.

Почему я утверждаю, что о «белой обезьяне» не говорили? Потому что Мухитов, «замечательные» цитаты из которого здесь зачитывались, защищался в РГГУ. Когда в журнале «Социологическое обозрение» была опубликована моя статья «Мафия и школа» о положении с плагиатом в РГГУ, была написана служебная записка, своего рода донос по этому поводу: «Госпожу Брагинскую характеризует не только полное отсутствие научной этики, но и стремление к авантюризму». Считалось, что я выкрала или купила запись заседания диссертационного совета, как раз того, на котором присутствовал Иван Фёдорович Бабицкий.

Это было замечательное заседание! Вы знаете, что заседания диссертационных советов, как и защиты, — вещь публичная, и когда я показала на круглом столе в РГГУ фрагмент видеозаписи той защиты, был дикий скандал. Люди, подписавшие письмо против меня, в РГГУ в основном уже не работают. Среди них много людей с фальшивыми диссертациями или способствовавших фальшивым защитам. В основном они уходили в период работы комиссии по плагиату. Но эта комиссия была закрыта решением ученого совета, инициаторами этого закрытия были присутствующие здесь наш проректор по непрерывному образованию Павел Петрович Шкаренков, наш нынешний проректор по науке Ольга Вячеславовна Павленко и заслуженный профессор Наталья Ивановна Басовская.

Они внесли предложение о прекращении деятельности этой комиссии и решили заниматься проверкой только тех, кто сейчас плагиирует, а всё прошлое оставить, скрыть «покровом милосердия». Эта идея очень созвучна решению Думы о «плагиатской амнистии». Я только что задала вопрос ушедшему с конференции секретарю ВАКа, юристу: не нужно ли начать с Думы, а не с детского сада и отменить этот закон? И он сослался на Конвенцию по авторскому праву. Я не юрист, но полагаю, что он
сделал это напрасно.

Ведь речь не идет об уголовном преследовании и наказании. Уголовное преследование даже за убийство имеет срок давности, главным образом, потому, что через 15 лет невозможно собрать доказательную базу. Если же вы подделали документ и это доказано, то этот документ у вас изымут, даже если вас за это уже не накажут. Если вы украли чужую работу и доказано, что вы ее украли и что вы получили ложную степень, то через любое неограниченное время так же, как и фальшивые монеты, фальшивая ученая степень должна быть у вас изъята.

На июнь 2016 года в РГГУ было защищено больше ста фальшивых работ. Это серьезная проблема. Небольшая часть этих людей работала в университете, и многие ушли сами, но идея закрыть комиссию возникла тогда, когда комиссия подошла к анализу работы господина Минаева, который два года был и. о. ректора, многие годы первым проректором, весьма заметной фигурой. Почему я опять возвращаюсь к нему, хотя он уже не играет никакой роли в нынешнем РГГУ? Потому что это «махровый случай».

Диссертация была защищена по другой специальности, не по базовому образованию. Валерий Владимирович объявил, что она была секретная, что она защищалась особым образом, на закрытом заседании в военном университете. На самом деле она не была секретной. «Диссернет» ее нашел в библиотеке, никаких грифов секретности на ней нет и не было. Более того, в списке публикаций, которые представляются для защиты, числилась книга, которой нет ни в одной библиотеке страны и мира. Возможно, она была опубликована в единственном экземпляре в издательстве, которое создал профессор Тебиев, активно действовавший на благо плагиаторов. Не знаю, работает ли он сейчас. В РИНЦ есть ссылки на эту несуществующую книгу, они введены в статьи, издававшиеся в экономическом журнале, главным редактором которого был тот же Минаев.

На сайте РГБ уже 17 лет висит объявление, что автореферат г-на Минаева должен поступить в библиотеку «в ближайшее время». Уже 17 лет! В отличие от некоторых людей, пришедших в комиссию и сказавших, что оступились, предпочитавших покинуть
университет по доброй воле, сохранив, правда, свою степень, Валерий Владимирович написал удивительное письмо, в котором заявил, что ссылки на источники в его огромной диссертации со здоровенной библиографией полностью отсутствуют, потому что в экономике важны идеи, а не источники. А откуда взяты многочисленные статистические данные, таблицы и что там делает громадная библиография?

Эта диссертация была скомпилирована с двух работ, и, по-видимому, фиктивный автор ее никогда не открывал. Но он сравнивал себя с Эйнштейном, у которого в его знаменитой статье по теории относительности тоже (вероятно!) было немного ссылок. И как свои заслуги — что, может быть, ему следовало присудить докторскую степень по экономике за те услуги, которые он оказывал университету, создав сеть филиалов. Как я называла их раньше пунктами продажи дипломов, так и называю. Они были закрыты, они оказались вовсе не «кормильцами», а формой наживы того же самого Минаева. Он говорил, что принес университету миллиарды рублей, что, мол, это позволило «университету динамично развиваться», а его «любимым друзьям и соратникам вести достойную и относительно обеспеченную жизнь».

Мне одной кажется, что это говорит о коррупции — о прямом подкупе? Ведь многие люди чистосердечно считали: какой замечательный Минаев, он дал денег на похороны такого-то, на излечение такого-то. Он не скуп, он очень богатый человек, насколько мне известно, у него немалая недвижимость. И он заработал всё это на бюджетной должности. Благодаря людям, которые воспринимали его действия как чистосердечную помощь, он создавал себе опору.

Этот человек, создавший диссертационный совет, где были защищены десятки фальшивых диссертаций, действовал как коррумпирующее начало, он расставлял везде своих преданных и облагодетельствованных людей. Более того, когда были созданы десятки филиалов, то в ученый совет вошли представители этих филиалов. Их не избирали, они представляли в ученом совете филиалы, в которых иногда работали единицы. И поскольку они не приезжали на заседания ни из Праги, ни из Магадана, то их полномочия были делегированы московским сотрудникам. Треть ученого совета составляли эти ставленники Валерия Владимировича, и они голосовали так, как ему было удобно.
Эти коррупционные «анклавы» действуют на весь организм. Наш университет «свалился» на двадцать или больше пунктов в рейтинге российских университетов. Это во многом последствия той «фабрики», которая была заведена еще Королёвым и затем продолжена Минаевым.

Хочу сказать, что, помимо плагиата, который отлавливается механически, хотя против этого можно бороться, достаточно вставить невидимый текст в вашу работу, есть (другие
технические) способы борьбы с проверкой на антиплагиат. И с чем нельзя бороться — это с системой райтеров. Еще в 2006 году была выпущена брошюра Тагира Калимуллина «Российский рынок диссертационных услуг». Там классифицировались райтеры и способы принуждения людей к написанию диссертаций. Это гораздо более затратная вещь: пишется реальная работа, она не является плагиатом, но этот рынок существовал
всегда и существует сейчас.

Когда я вхожу в университет, я встречаю г-на Сафонова. Не могу назвать его «профессором», это лжепрофессор. Он один из так называемых клиентов «Диссернета» и глава нашего лучшего, Домодедовского, филиала. Тут вспоминается притча из Майи Кучерской. Один батюшка был людоед. Пойдет к нему человек на исповедь — и пропадает, пойдет другой — пропадает. А благочинный говорит: «Других настоятелей в настоящее время у нас нет, но вы посмотрите, как он отремонтировал храм!» Вот и господин Сафонов. У него наш лучший филиал, но в этот филиал стекались разного рода плагиаторы или их защитники. <…>

Одна из сегодняшних проблем РГГУ — наш проректор по учебной части Надежда Ивановна Архипова, за которой числится несколько руководств и оппонирование фальшивым диссертациям; ничего такого не говорю про ее собственную диссертацию. Вообще, большинство фальшивых диссертаций было подготовлено на нескольких кафедрах и защищено в советах института, который она много лет возглавляет.

Видеозапись выступления Нины Брагинской

Сергей Зенкин: Я посчитал необходимым сказать несколько слов не о теории плагиата и даже не о состоянии дел с плагиатом сейчас, а о «белой обезьяне». Слушая эмоциональное, резкое и разоблачительное, очень далеко уходящее, практически партизанское выступление Нины Владимировны Брагинской, я спрашивал себя: «А почему такие выступления оказываются неизбежными и необходимыми?» Ответ простой: не хватает гласности, открытой, официальной информации. Нам сегодня Александр Петрович Логунов рассказывал о деятельности комиссии по борьбе с плагиатом в РГГУ. Комиссия эта делала серьезную работу, не доделанную до конца, но проделала немало. Спрашивается: где об этом можно прочитать? Нигде. Работы комиссии засекречены.

Если бы мы знали хотя бы немного, что делала эта комиссия, мы бы разговаривали о тех же вещах гораздо спокойнее, гораздо в более разно­образных аудиториях и гораздо более по-деловому. Вместо этого сейчас дело доходит до совсем нелепых ситуаций. До меня доходят рассказы, как в РГУУ звучат вполне открыто заявления, что не было никакой беды в диссовете по экономике, не было там плагиата, всё было нормально.

Если бы выводы комиссии Логунова были опубликованы, то таких «негоцианистских» соблазнов было бы меньше. То есть система таким образом нарывается на типичную ситуацию «самосбывающегося пророчества», она боится скандалов, и в результате получается именно скандальное разоблачение как неизбежный итог. А мы страдаем вместе с ней. Я бы предложил дополнить итоговый документ тезисом, что университетским советам рекомендуется предавать гласности дела о пересмотре научных работ и диссертаций, в которых обнаружен плагиат.

Подготовила Наталия Демина
Фото Н. Деминой

Итоговый документ
Научно-практической конференции «Проблемы качества научной работы и академический плагиат» (Москва, РГГУ, 26 сентября 2018 года)

Преамбула

Мы, участники научно-практической конференции «Проблемы качества научной работы и академический плагиат», состоявшейся в РГГУ 26 сентября 2018 года, констатируем, что фальсификация научных исследований, производство фальшивых диссертаций и публикация научных статей, содержащих плагиат, в России приняли угрожающие размеры, разрушая национальную систему академической аттестации и дискредитируя российскую научную периодику. С 2013 года выявлено около 8 тыс. диссертаций и 5 тыс. научных статей с плагиатом, вскрыты «диссеродельные фабрики» — диссертационные советы, на счету которых по нескольку сотен фальшивых диссертаций, найдены «мусорные журналы», опубликовавшие десятки статей с плагиатом.

Плагиат в науке отличается от плагиата в литературе и искусстве, и для его осмысления требуется ввести новое понятие академического плагиата. Его совершают не для коммерческой эксплуатации чужого произведения, а для повышения статуса в научном сообществе путем фальсификации учебных, исследовательских и квалификационных работ. Его аналогом является не кража, а подлог. Его общественный вред заключается не только в нарушении авторских прав, но и в большей степени — в подрыве института научной репутации, компрометации ученых степеней и званий. Поскольку часто плагиат сопровождается образованием сетей коллективной фальсификации, объединенных корыстными интересами, его следует считать специфической формой академической коррупции.

Мы полагаем, что распространение плагиата в университетах отчасти связано с проблемами средней школы, в которой преобладает обучение формальным навыкам, а не систематическим, творчески осваиваемым знаниям. Для понимания проблемы академического плагиата может понадобиться критический пересмотр школьных программ и порядка проведения школьной аттестации. Нуждается также в публичном обсуждении практика применения наукометрических оценок труда ученых, одним из негативных последствий которой может быть фальсификация научных работ.

За последние годы, как правило по инициативе сообщества «Диссернет», удалось выявить и лишить ученых степеней значительное число лиц (около двухсот), получивших свои степени путем фальсификации, отозвать из научных журналов большое количество статей (около ста), содержавших плагиат. Решениями Минобрнауки России закрыты некоторые наиболее скомпрометировавшие себя диссертационные советы. Несмотря на эти положительные перемены, борьба государственных органов, университетов и научных учреждений с академическим плагиатом по-прежнему довольно часто носит декларативный или формальный характер. Сложилась тенденция представления изданных задним числом статей и книг лицами, в чьих работах были выявлены признаки плагиата, а также некритическое отношение диссертационных советов к подобным «доказательствам». Некоторыми участниками диссертационной индустрии распространяется псевдоправовая доктрина, согласно которой плагиатом в диссертации может считаться исключительно плагиат в выносимых на защиту положениях, а возможность принятия решений о лишении ученых степеней необходимо ограничить вплоть до упразднения института лишения ученых степеней как такового.

Выражая озабоченность таким положением дел, сознавая свою ответственность за состояние национальной системы научной аттестации и считая своим долгом защиту общественных интересов в академической сфере, мы принимаем и одобряем общим голосованием следующую резолюцию. <…>

См. документ полностью