«Я у мозга дурачок». Языковая проблема популяризации нейронаук

«Мозг творческих людей мешает им зарабатывать», «Как мозг заставляет нас делать глупости», «Как гены и мозг мешают нам бороться с соблазнами» — мы постоянно сталкиваемся с такими заголовками научно-популярных книг и статей по нейробиологии. Нередко это в высшей степени достойные тексты, не зря попадающие, например, в лауреаты или шорт-листы премии «Просветитель». Бывает, что под заголовками такого типа состряпан и научпоп-мусор. Но целесообразнее ориентироваться на лучшие образцы.

Для разминки возьмем заголовок вроде «Как мозг понимает намерения других людей». Вчитаемся и задумаемся: какие другие люди с их намерениями? Хочется, чтобы авторы были последовательнее: назвали статью либо «Как человек понимает намерения других людей», либо «Как мозг понимает намерения других мозгов». Но вряд ли хороша и понятна предлагаемая смесь.

За формулировкой «Мозг заставляет меня…» стоит не всегда осознаваемое противопоставление человека и его мозга. Есть, получается, я и мой мозг, который мешает мне что-то делать. («О-о-о, мой мозг, поверить не могу!..») Задумаемся: кто тогда этот я, отдельный от мозга настолько, что мозг мне (моему «я») мешает? Плохому танцору мешают ноги, мне — мой мозг, я не дружен с головой. Но это не страшно. Из научно-популярных описаний нейроисследований мы узнаём: дело обстоит вот как — мозг уже принял решение, а я еще нет. Я могу вообще не знать, что он там решил, но это не важно — решает-то он. Мой мозг лучше меня понял происходящее и, помешав мне сделать глупость, тем самым мне помог. «Я у мозга дурачок» — несформулированный девиз этого направления. Мозг всё видит, слышит и понимает лучше, чем я. Вот и приходится ему мне мешать. Мучается, конечно, ужасно, с этой дополнительной и ненужной для решений нагрузкой.

Этому, скажем мягко, несколько упрощенному подходу противостоит другой. В нем исследователи стремятся показать невысокую разумность сведения личности к мозговым структурам и процессам ее обладателя. В книге “Brainwashed. The Seductive Appeal of Mindless Neuroscience” (русский перевод: Сэйтл С., Лилиенфельд С. Вынос мозга. Чарующее обаяние бездумной нейронауки. — М.: Изд-во «Э», 2017) есть параграф под пародийным названием «Моя миндалина заставила меня!» (имеется в виду миндалевидное тело в мозге). Сама книга посвящена объяснению, каковы реальные возможности современной нейробиологии, откуда возник миф о господстве мозга над личностью, и другим важным проблемам нейронаук и психологии.

Я не собираюсь в этой заметке обсуждать самоё «трудную проблему сознания» или «еще более трудную проблему сознания» — «почему в нашем теле находимся именно мы»¹. Сложность этих и связанных с ними научных проблем предопределяет и трудности их научно-популярного представления. Но кажется, что разумные читатели выиграют как раз от показа реальной сложности, пусть и научно-популярными средствами. Вспомним высказывание Альберта Эйнштейна: «Всё следует упрощать до тех пор, пока это возможно, но не более того». Из известных мне наиболее ранних примеров успешного научно-популярного представления сложности проблемы «мозг — сознание» я бы выбрал старый роман Станислава Лема «Мир на Земле». Там даетсяописание от первого лица ощущений и размышлений жертвы дистанционной каллотомии (перерезания пучка нервных волокон, соединяющих полушария мозга) и того, как этот персонаж вынужденно занялся самообразованием в области нейронаук. Вполне в духе этого романа можно было бы продолжить рассуждения главного героя: «Мозг все-таки мой? Или он сам по себе? А я тогда чей? Мозга?» Из современных книг — краткое понятное (насколько возможно на данном этапе) обсуждение в книге «Homo Deus. Краткая история будущего» Ю. Н. Харари. Из коротких текстов — серия на Monocler о свободе воли и нейронауках: интервью Д. Волкова «Способность поступать иначе»² и др. (список не исчерпывающий).

«Мозг читателя и мозг автора» или «личность читателя и личность автора»?

Возникает интересный парадокс: авторы текстов под названиями типа «Как мозг заставляет нас» (вариант — «мешает нам») нередко дают читателям советы и списки рекомендаций. А именно: авторы советуют читателям, как управлять собой, чтобы не поддаваться тем или иным мозговым импульсам. Уважаемые авторы таких рекомендаций! Здесь появляется вопрос: к кому вы обращаетесь? К мозгу? Но ведь вы сами знаете, мозг читателя всё равно всё перерешит. Вы обращаетесь к личности читателя, способной поступать иначе, чем «заставляет мозг», и обладающей свободой воли? Но ведь ни личности, ни свободы воли, судя по этим текстам, почти нет — так, выхлоп, эпифеномен.

Или личность читателя все-таки есть? Ася Казанцева в книге «Как мозг заставляет нас делать глупости» обращается, по-видимому, к личности читателя, когда пишет: «Если бы у вас действительно была настоящая серьезная клиническая депрессия, то вы бы всё свободное время лежали лицом к стенке, а не читали научно-популярные книжки. Ну или по крайней мере вы героическая личность — тоже хорошо».

Эти слова — неосознаваемая манипуляция мозга автора с мозгом читателя? Автор вряд ли с этим согласится. Тогда здесь нельзя не привести цитату из книги «Вынос мозга»: «Курьезно, что многие исследователи, заявляющие о намерении продемонстрировать эфемерность сознательного мышления, дают испытуемым инструкции, которые требуют полного осознания. Таким образом, исследователи полагаются на те самые способности, которые они пытаются дискредитировать».

Далее я возьму важную содержательную цитату из книги Ирины Якутенко «Воля и самоконтроль: как гены и мозг мешают нам бороться с соблазнами». Но прежде небольшое отступление и вопрос — отчасти не только к ней, но и к себе. Если кто заглянет в эту книгу, он увидит, что я там — один из двух научных рецензентов, психолог. Книга мне чрезвычайно понравилась, я и сейчас решительно подписываюсь под резюме своей рецензии: «Книга написана очень интересно и профессионально, с показом сложности изучения воли и самоконтроля, а также сложности их направленного воспитания, формирования. Несмотря на объективную сложность материала, примеры, иллюстрации, объяснения даны на уровне, доступном заинтересованному читателю — неспециалисту». Я полагаю (если не так, Ирина опровергнет), она стоит на той же позиции, что и нейропсихолог Майкл Газзанига. Он сказал о себе: «Конечно, я исследователь людей, а не мозгов. Я же разговариваю с вами, а не с вашим мозгом. То есть да, наши мозги разговаривают друг с другом, но мы общаемся как личности»³. Что-то произошло за два года — возможно, я перечитался заголовков «Как мозг заставляет нас…». Для созревания хлесткого девиза «Я у мозга дурачок» понадобились время и критическая масса начитанной и просмотренной научной и научно-популярной литературы в этой области — как pro, так и contra.

Вернемся к цитате из книги Ирины Якутенко: «Благодаря ей (новой коре. — А. П.) мы думаем, разговариваем, воспринимаем себя как личность, творим, анализируем, считаем, планируем и изобретаем. И где-то там, в глубине мозга, на пересечении его новых и старых областей скрыта наша способность (с переменным успехом) держать в узде порывы, подчиняя древние простые желания сложным современным целям».

Здесь, строго говоря, остается неясным, кто держит в узде порывы. Чьи древние простые желания? А чьи сложные современные цели? Объяснение можно найти в книге “The idiot brain” (в русском переводе: Бернетт Д. Идиот­ский бесценный мозг. Как мы поддаемся на все уловки и хитрости нашего мозга. — М.: Изд-во «Э», 2017).Одна из ее главных тем — конфликтные отношения древнего мозга и новой коры, рассматриваемые и в книге «Воля и самоконтроль». Но в приведенной цитате из книги Ирины Якутенко таится коллизия, ярче всего представленная в статье А. Алексенко «Поиски души внутри попугая»⁴: «„Прошедших дней очарованья, мне вас душе не возвратить“, — писал Антон Антонович Дельвиг, и некоторых читателей эта фраза способна всерьез озадачить. Сначала вы начинаете разбираться, кто именно кому и что не может возвратить. Но, даже добравшись до конца квеста, вы останетесь в недоумении: автор — его „я“ — не может возвратить очарованья прошедших дней его же, автора, „душе“. Очевидно, „я“ и „душа“ — совершенно разные вещи. Притом что у Антона Антоновича Дельвига были еще и „воспоминанья“, „стремленья“, „желанья“, „очарованья“ и т. п. — возникает соблазн нарисовать на салфетке схему, показывающую, как же на самом деле был устроен внутри этот замечательный поэт. Примерно такие проблемы и решают современные нейрофизиологи».

Довесок к проблеме — предпочтения переводчиков и редакторов

К названию книги “The idiot brain” в русском переводе добавлено расширение — «Как мы поддаемся на все уловки и хитрости нашего мозга». Вот зачем это добавлено? Автор же этого не написал. Он вряд ли не знает всех-всех этих «Как мы поддаемся на все уловки и хитрости нашего мозга». Англоязычные редакторы тоже, конечно, знали про эти уловки и хитрости — но не стали двигаться в этом направлении. Другой пример: заголовок российской заметки «Мозг творческих людей мешает им зарабатывать»⁵. Это пересказ англоязычной научно-популярной статьи под более приличным названием “Why are artists poor? New research suggests it could be hardwired into their brain chemistry”⁶ («Почему творческие люди бедны? К этому может располагать химия их мозга»). Исходная же научная публикация называется так, что обычному англоязычному человеку вряд ли понять — “Reactivity of the reward system in artists during acceptance and rejection of monetary rewards”⁷. Переделать такое название требовалось, это правда. К самому факту поиска популяризаторами захватывающих слов и заголовков нет претензий. Вопрос, что́ находят.

Похоже, первым, кто обнаружил с помощью физиологических методов фундаментальный факт, вокруг которого сейчас так много построено в нейронауках, был О. К. Тихомиров, психолог, на которого ссылался нобелиат Герберт Саймон. Полвека назад Тихомиров показал, что решения человеку могут приходить раньше их осознания. При решении творческой мыслительной задачи наблюдается скачок кожно-гальванической реакции (регистрировавшейся на ладони — не в мозгу и не на поверхности черепа, поскольку проще было с ладонью). Скачок наблюдается до того, как решающий осознал решение и дал словесный отчет о нем (крикнул или прошептал: «Ага, я понял!»). Тихомиров интерпретировал это упреждение как эмоциональную реакцию на уже найденное, но пока не осознанное решение. Он ввел представление о неосознаваемом эмоциональном наведении в процессе мышления и о невербализованных (неоречевленных) операциональных смыслах поисковых действий в ходе решения. При этом он ни разу не написал чего-то в таком духе, что, мол, мозг всё понял и осмыслил раньше человека. Но я не знаю, что вышло бы в научно-популярном пересказе этих исследований для их более яркой подачи. Предлагаемые заголовки: «Поверхность ладони помогает нам думать», «Наша ладонь всё знает раньше нас», «Тайна нашего мышления раскрыта — она на ладони».

Заключение

И сугубо научные, и научно-популярные тексты в обсуждаемой области позволяют предположить, что сам язык данного подхода пока недостаточно сформирован. Здесь не может быть претензий: выработка работающего научного языка — дело, требующее времени, интеллектуальных и творческих усилий, диалога. А также, среди прочего, языковых провокаций. Моя провокация — сформулированный девиз «Я у мозга дурачок». Он обозначает «вот это вот всё» — «мозг меня заставил», «мозг мне помешал» и т. п. (Не всё же напыщенно и непонятно выражаться — «брейн-редукционизм».) Хочется, чтобы к нему выразили отношение специалисты, заинтересованные в этой теме. Помимо этого запроса на выражение общего отношения, есть вопрос о прогнозе. Куда идем (развитие самого подхода): имеет ли шансы появиться научная статья «Как мозги братьев Райт заставили их изобрести самолет»?

Александр Поддьяков,
докт. психол. наук, профессор НИУ ВШЭ, гл. науч. сотр. ИП РАН

¹ Roberts T. The even harder problem of consciousness // NeuroQuantology. 2007, 5 (2), 214–221.

² monocler.ru/interviu-s-dmitriem-volkovym/

³ corpus.ru/press/majkl-gazzaniga-beseda-colta.htm

⁴ snob.ru/entry/163627

⁵ knife.media/art-brain/

⁶ news.artnet.com/art-world/why-are-artists-poor-research-suggests-it-could-be-hardwired-1310147

⁷ doi.org/10.1080/10400419.2018.1414994