Базовые школы РАН

Проект создания так называемых базовых школ РАН — это новая инициатива, о которой говорят последние недели, начиная с 26 февраля. Автор предлагаемой статьи Владимир Сидорин, науч. сотр. Института философии РАН, канд. филос. наук, успел в свое время поработать в школе (2009–2017). Знакомство с проблемами школьного образования и ситуацией в Академии заставило его отнестись к новому проекту не только с сочувствием, но и с изрядной долей скепсиса.

Пытаясь встроиться в новую систему отношений с государством, включиться в реализацию очередных программ по развитию науки и образования, РАН выдвинула новую инициативу — создание в системе среднего образования «базовых школ РАН» — образовательных учреждений, отличительным признаком которых будет тесное сотрудничество с Академией, ориентированное на подготовку научно-исследовательских кадров. Презентация проекта была представлена вице-президентом РАН, академиком А. Р. Хохловым 26 февраля на заседании Президиума Российской академии наук, в котором приняла участие и глава Министерства просвещения О. Ю. Васильева. Основные положения его доклада вошли и в соответствующее постановление Президиума Академии от 26 февраля 2019 года.

Проект «базовых школ РАН» является частью более широкой программы участия академических институтов в школьном образовании: помимо него предусматривается активная деятельность по популяризации науки среди молодежи и экспертиза учебных изданий и стандартов школьного образования. В результате отбора, критериями которого, судя по всему, выступили высокие результаты достижений школьников в олимпиадах и конкурсах, кадровый потенциал, опыт организации профильного обучения и сетевого взаимодействия с другими образовательными учреждениями, было отобрано 110 региональных школ, которые и станут стартовой площадкой для реализации проекта. Работа, как предполагается, будет идти по трем направлениям: повышение качества образования, укрепление материально-технической базы школ и повышение профессиональной квалификации педагогов.

При ознакомлении, однако, становится понятно, что проект, предложенный РАН, ориентирован более не на общее, а на дополнительное образование. Если посмотреть на конкретику, заявленную в презентации вице-президента Академии, — а ее там, к сожалению, немного, — мы увидим, что только введение профильных курсов в учебные программы выбранных школ можно отнести к сфере основного и среднего общего образования. Остальное — это факультативы, внеурочная деятельность исследовательской направленности, научно-популярные проекты и творческие конкурсы. В качестве первого планируемого эффекта и заявлено превращение «базовых школ РАН» в «центры дополнительного образования и внешкольной работы». Но подготовка научно-исследовательских кадров не может быть факультативным занятием: пара факультативных уроков в неделю, несколько экскурсий в течение года и час-другой внеурочной деятельности, к чему — велика опасность — всё сведется, не сделают из школьника будущего ученого, даже если предположить, что речь идет об ученике с высочайшей мотивацией, и все занятия будут проводиться на уровне существенно выше среднего по стране — что совершено не очевидно. Простое введение профильных учебных курсов проблемы также не решит: в стране множество школ с углубленным изучением того или иного предмета, в старших классах профилизация вообще стала почти общим местом. Указанных мер, таким образом, как нам представляется, совершенно недостаточно для того, чтобы Академия смогла создать эффективно действующие образовательные учреждения, заняв некую особую нишу в области школьного образования. Нужна более систематическая работа по интеграции усилий средней школы, университетов и РАН, основой которой должно выступать реальное, а не декларативное индивидуальное сопровождение каждого талантливого ученика. В федеральном законе «Об образовании в Российской Федерации» от 29 декабря 2012 года № 273-ФЗ давно заявлено о верности принципу выстраивания индивидуальных образовательных траекторий — принципу, который, к сожалению, имеет в современной школе совершенно декларативный характер. Право обучающихся на индивидуальные учебные планы, прямо закрепленное статьей 34 закона «Об образовании», на практике выступает, как правило, лишь основанием, позволяющим школьнику перевестись на ускоренное обучение (экстернат). «Базовые школы РАН» и могли бы стать своеобразной экспериментальной площадкой, в рамках которой школьное педагогическое сообщество, ученые из академических институтов и преподаватели высшей школы могли бы, наконец, начать сравнительно массово реализовывать это право обучающихся. Стоит упомянуть и то, что серьезной проблемой современного российского образования является разрыв между средней и высшей школой, несмотря на повторяющуюся как мантру формулу преемственности ступеней образования. До недавнего времени эту преемственность хоть как-то обеспечивала своеобразная «смычка», сложившаяся стихийным образом: достаточно большое количество преподавателей высшей школы, научных сотрудников трудились в качестве совместителей и в школах, привнося туда дух университетов, что было особенно важно с пропедевтической точки зрения в старших классах. Однако к нынешнему моменту эта «смычка» фактически полностью разрушена: в погоне за оптимизацией кадров и показателями средней заработной платы школы все последние годы систематически избавлялись от совместителей. Воссоздание подобной «смычки» могло бы стать одним из важных преимуществ «базовых школ РАН», однако это предполагает всё же несколько иную форму участия, чем то, что подразумевается, судя по представленному проекту.

Следует отметить, что инициатива, похоже, имеет и иное измерение: выдержавшая несколько лет назад ряд ударов Академия пытается закрепиться на новых для себя рубежах, повышая тем самым собственную политическую устойчивость. Однако и с точки зрения корпоративной экспансии начинание не выглядит надежным: дополнительное образование, на которое в проекте делается явный акцент, институционально малозначимо в системе школьного образования. Войти в эту область сравнительно просто — что, возможно, и объясняет сделанный акцент, — но еще проще оказаться оттуда оперативно вытесненным в случае необходимости.

Обращает на себя внимание отсутствие в первоначальном списке субъектов, в которых планируется создание «базовых школ РАН», Москвы и Санкт-Петербурга — регионов, традиционно сильных своими результатами в области школьного образования. В начале марта, правда, вице-президент РАН А. Р. Хохлов указал на своей страничке в социальной сети на факт соответствующих переговоров с Департаментом образования г. Москвы. Подключение столичных школ к проекту можно только приветствовать: именно Москва и «северная столица» по своему кадровому потенциалу — одному из ключевых факторов успеха — более других готовы к подобному эксперименту, что может быть довольно важным с точки зрения достижения первых результатов, которые могли бы поддержать мотивацию участников проекта и продлить кредит доверия, выделяемый им в высоких кабинетах.

Из проекта неясно, какова будет профилизация всех 110 школ, однако уже сейчас складывается впечатление — хочется надеяться, обманчивое, — что российской гуманитаристике, которую всё чаще обходят молчанием в популярной ныне идеологии грядущего научного прорыва, вновь не нашлось сколь-нибудь значимого места. А ведь ее заявленные проблемы кадровой нехватки, популяризации касаются не в меньшей — а во втором случае и в большей — степени, чем иные области академической науки.

И это далеко не все вопросы, которые возникают при знакомстве с инициативой, остаются совершенно непонятными даже базовые вещи. Определено ли хотя бы примерно количество специалистов, необходимых для привлечения к подобной работе? Похоже, что нет, а без тщательной оценки кадрового потенциала Академии в этом отношении степень ее готовности к реализации заявленного проекта не может не вызывать сомнений. Каким образом будет финансово обеспечена деятельность сотрудников РАН в образовательных учреждениях? Современный уровень оплаты в школах, на первый взгляд, неплох (по крайней мере в сравнении со средними зарплатами по регионам), однако достигается это, как правило, колоссальной нагрузкой, которую взваливают на себя учителя (зачастую вынужденно), набирая по 27 и более уроков в неделю, трудясь в разнообразных кружках, осуществляя классное руководство и ведя иную, дополнительно оплачиваемую работу. В современных условиях оплата труда человека, который будет приходить в профильную школу несколько раз в неделю, чтобы вести со школьниками занятия на факультативе, будет настолько мизерной, что мотивация этого гипотетического энтузиаста начнет достаточно быстро чахнуть. Как организационно будут оформлены эти сотрудники, учитывая указанную выше практику отказа от совместителей? И не станут ли они заложниками двойной ответственности и подчинения?

Есть и еще одна трудность. В 2009 го­ду, когда я только начинал работу учителем, школьной администрации было достаточно наличия «преподавательского образования» у кандидата — так я, будучи выпускником философского факультета и имея специальность «преподаватель философии», восемь лет и проработал в школе учителем истории, обществознания и других предметов социально-гуманитарного цикла. Однако уже в свои последние годы работы в школе застал времена, когда стать учителем, не имея специального педагогического образования, было уже проблематично. Эта практика была закреплена приказом Минтруда России от 18 октября 2013 года о профессиональном стандарте педагога, ссылаясь на который теперь требуют профессионального педагогического образования (или соответствующей переподготовки). Каким образом Академия собирается разрешить этот затруднительный практический момент? Как, в конце концов, будет решаться проблема и без того перегруженных и зачастую не выполняемых должным образом учебных планов? Есть в проекте и моменты, вызывающие некоторое недоумение: так, одним из направлений работы с педагогическим сообществом объявляется повышение педагогического мастерства учителей — вопрос о том, чему научный сотрудник (пусть даже академик РАН) может научить профессионального педагога в отношении методик и образовательных технологий, остается открытым. Существенно, что почти все перечисленные проблемы являются пространством практически неизбежных конфликтов между школами, Академией и контролирующими инстанциями, что еще больше затрудняет поиск их решения.

Сама идея прихода РАН в школу, убежден, имеет интересные перспективы в случае ее достойной реализации и могла бы стать ярким воплощением вариативности образования — еще одного фундаментального принципа, декларируемого в российском образовании, но на практике нарушаемого на каждом шагу. Однако трудно в итоге избавиться от впечатления противоречивости между названием проекта — «базовые школы РАН» — и его содержанием в том виде, как оно было представлено: в таком виде проект вряд ли сможет стать основанием серьезного присутствия Академии в системе школьного образования и уж тем более базой пополнения научно-исследовательских кадров. Остается надеяться, что это лишь первый шаг, и при разработке детальной «дорожной карты» будут учтены все многочисленные подводные камни и острые углы реализации такого проекта. В противном случае это перспективное начинание имеет, к сожалению, все шансы быть похороненным в тех самых оврагах, про которые, как правило, забывают на гладкой и ровной бумаге.

Владимир Сидорин