Легендарный Рапопорт

В конце июля 1948 года Сталин вносит значительные правки в затребованный им доклад «О положении в советской биологической науке». Вот в качестве примера одно из исправлений, ставящее финальную точку в столь раздражавшем вождя споре так называемых вейсманистов-морганистов и так называемых мичуринцев (крупными буквами — собственноручно написанный вождем текст): «ИЗВЕСТНЫЕ положения ламаркизма, которыми признается активная роль условий внешней среды в формировании живого тела и НАСЛЕДСТВЕННОСТЬ ПРИОБРЕТЕННЫХ СВОЙСТВ… совершенно верны и ВПОЛНЕ НАУЧНЫ».

И чтобы окончательно пресечь возможные в будущем дебаты на генетическом поприще, Сталин зачеркнул слова «буржуазная генетика» и написал «реакционная генетика».

Зачем он это сделал, фактически подписав ордер на убийство классической генетики в СССР, которая до этого развивалась весьма успешно? Бодались бы на здоровье представители этих школ, а он бы сверху регулировал эту полезную конкуренцию! Обычное же дело в искусстве политического менеджмента, а в итоге можно возглавить победившую точку зрения.

Видимо, Сталину больше импонировали простые и четкие лозунги типа «Наука — враг случайностей» и «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью». Его стране срочно нужны рапорты о быстрых и рекордных урожаях зерновых, обещанные мичуринской агробиологией и подкрепленные советской статистикой, которая, разумеется, не есть третья форма лжи. С другой стороны, сколько можно слушать замысловатые ученые рассуждения об объективном характере вышеуказанных случайностей, над которыми властен лишь естественный отбор, не поддающийся стальной воле партии большевиков?

Пора сказать, что доклад, лежащий на столе у Сталина, был подготовлен главным злодеем советской науки, Трофимом Денисовичем Лысенко, который и академик трех академий, и соцтруда герой, и дважды сталинский лауреат. Вглядись, читатель, в его фанатичные глаза на многочисленных фотографиях — какой-то Савонарола пополам с Распутиным!

Остальное было делом техники. Готовящаяся в глубокой тайне (ничего не напоминает из современности?) сессия ВАСХНИЛ была предназначена для полного и окончательного разгрома ученых генетиков, стоящих на позициях хромосомной теории наследственности. Лысенко сразу же предъявил аудитории «козырного туза». Отвечая на вопрос из зала, он с торжеством заявил, что его доклад одобрен ЦК ВКП(б).

Тут уж никто (а, если точнее, то почти никто) не осмелился защищать классическую генетику от поругания. Все (почти все) стали каяться в грехах «реакционного вейсманизма-морганизма».

Я неспроста пишу «почти все». Ученые бывают разные: известные, выдающиеся, знаменитые. Их жизнь иногда может быть и примером для подражания. Но далеко не каждому дано брать за образец поведения ГЕРОЕВ нашей многострадальной науки — слишком тяжела их судьба, да и победа далеко не гарантирована.

За честь отечественной биологической науки на той трагической сессии ВАСХНИЛ бесстрашно выступил один их таких ГЕРОЕВ — Иосиф Абрамович Рапопорт. В последний момент, узнав о сессии, он как бывалый смекалистый фронтовик, одолжив женский пропуск, проник в зал заседаний и добился-таки своего выступления. Вся грудь в боевых медалях и орденах, где был и полководческий орден Суворова… Определенно зная, какая расправа его ждет, Рапопорт выступил с развернутым и строго аргументированным докладом, в котором обрушился на антинаучные идеи лысенковцев.

А дальше — легенда, со слов профессора Симона Эльевича Шноля. Пусть педанты-историки устанавливают факты, а легенда вдохновляет, поднимая солдат из окопов, и ведет их, казалось бы, в безнадежную атаку.

Когда на сцене появился главный идеолог лысенковщины, яркий оратор и виртуозный демагог Исай Изральевич Презент и стал утверждать, что мы, дескать, кровь проливали на фронтах, в то время как эти «мухолюбы» и т. д., Иосиф Абрамович вскочил со своего места, ринулся к трибуне и стал душить Исая Изральевича, который всегда держался подальше от военных опасностей, приговаривая: «Это ты, сволочь, кровь проливал?!»

Последствия для Рапопорта были скорые и ожидаемые. Во-первых, его уволили с работы. Во-вторых, исключили из партии, куда он вступил во время войны. Протокол райкома ВКП(б) фиксирует: «…Со стороны Рапопорта не было ни малейшей попытки встать на путь осознания своих ошибок, а, наоборот, он бравирует тем, что имеет свою точку зрения и не боится ее отстаивать, хотя эта точка зрения и не соответствует линии нашей партии». В-третьих, во дворе его института на костре сожгли «Труды института цитологии, гистологии и эмбриологии», где была опубликована его докторская диссертация, которую он защитил в мае 1943 года во время кратковременного пребывания в Москве.

Научное мужество Рапопорта было естественным продолжением его боевой отваги. И когда из зала на сессии кто-то крикнул: «Откуда этот хулиган Рапопорт?» — Иосиф Абрамович мгновенно отреагировал: «Гвардии майор, из 7-й воздушно-десантной дивизии».

Вот пара эпизодов его фронтовой биографии.

При форсировании Днепра осенью 1943 года Рапопорту была определена конкретная полоса сосредоточения десанта, но он как ученый решил, что с меньшими потерями сможет переправиться и закрепиться на правом берегу, сместив зону атаки туда, где по его разведданным оборона противника была слабее. Остановись на этом месте, современный читатель! Творческое изменение боевого приказа — минимум трибунал, о чем его и предупредил вышестоящий командир в ответе на рапорт. Но всё обошлось — победителя не судят! Правда, вместо обещанной звезды Героя Советского Союза всем тем, кто первым форсирует Днепр, его наградили орденом Красного Знамени. Но все-таки это не трибунал с последующим расстрелом!

В последние дни войны перед Рапопортом была поставлена задача максимально быстро прорваться через массы отступающих немцев с целью соединения с американскими войсками. Марш-бросок попытались остановить три танка «Тигр», развернутые в болевой порядок. Иосиф Абрамович соскочил с передовой машины, подбежал к головному танку и стал стучать рукояткой пистолета по его броне. Из люка высунулся танкист. На хорошем немецком языке Рапопорт отдал приказ: немедленно разрядить орудия в воздух, дорогу освободить. Изумленные немцы повиновались. Отряд ринулся дальше, и уже на встрече с 11-й бронетанковой дивизией США Рапопорт выступал в качестве переводчика с английского.

Иосиф Абрамович трижды (!) представлялся к званию Героя Советского Союза, но каждый раз дело стопорили. Видимо, причиной были и самостоятельная корректировка приказов командования, и не согласованные, но в конечном счете эффективные решения, и горячий нрав. «Наверху» таких, чересчур ершистых, как правило, не любят. Но бойцы называли Рапопорта «Батей», а ведь ему в 1945-м было всего 33 года!

…Лишь после многолетних скитаний в геологических и нефтяных экспедициях он в 1957 году был принят на работу по своей специальности генетика в Институт химической физики АН СССР. Во главе института стоял академик Н. Н. Семёнов, один из участников советского атомного проекта, так что на новом месте Иосиф Абрамович был надежно защищен от поползновений лысенковской «своры» (термин Рапопорта). Возможность продолжения послевоенных работ по химическому мутагенезу была во многом связана с тем, что в 1956 году, во время вручения Нобелевской премии Н. Н. Семёнову и англичанину Сирилу Хиншельвуду, последний привлек внимание своего советского коллеги и друга к приоритетным достижениям И. А. Рапопорта.

В начале 1960-х годов ученый люд СССР из передач «Би-Би-Си» узнал, что за рубежом идет обсуждение идеи присуждения Нобелевской премии И. А. Рапопорту и Шарлотте Ауэрбах, эмигрировавшей в Англию из-за подъема антисемитизма в нацистской Германии. Такое решение Нобелевского комитета было бы совершенно справедливым, поскольку приоритет будущих номинантов в открытии явления химического мутагенеза общепризнан мировой наукой. Нобелевский комитет, помятуя о том скандале, который разразился в Советском Союзе в связи с присуждением этой премии Борису Пастернаку, решил вначале «провентилировать» этот вариант с советским властями. Иосифа Абрамовича вызвали в Отдел науки ЦК КПСС, и его заведующий, академик В. А. Кириллин, сообщил, что власти благосклонно отнесутся к предложению из Швеции при одном, но важном условии. Товарищ ученый предварительно напишет заявление с просьбой о восстановлении его в партийных рядах. После почти двухчасового «уламывания» Иосиф Абрамович твердо заявил, что никакого заявления он писать не собирается. Власть сама его из партии исключила, вот пусть сама и восстанавливает, призвав свою ошибку 1949 года. Да еще пусть вернет партбилет с тем же номером. Сам же он за 60 тыс. долл. (цена премии в те годы) не продается. На этом вопрос с «нобелевкой» и закрылся — в Швеции решили: либо оба, либо никто. Позднее Шарлотта Ауэрбах дружески встречалась с Иосифом Абрамовичем и в Москве, и в Брно.

Советская власть частично загладила свою вину перед Иосифом Абрамовичем в конце 1990 года, уже на излете существования СССР, когда вместе с группой отечественных биологов члену-корреспонденту АН СССР И. А. Рапопорту было присвоено звание Героя Социалистического Труда. Это произошло 26 ноября, а 26 декабря он случайно попал под колеса грузовика: потеря на фронте одного глаза в результате тяжелого ранения не позволила вовремя заметить приближающуюся машину. Через четыре дня И. А. Рапопорт скончался.

…Я смотрю на Иосифа Абрамовича на лекции перед студентами Ленгосуниверситета, где он учился. Невысокого роста, тихий, манеры вежливого человека, без какой-либо аффектации и выпячивания своих заслуг, легкая отстраненность и ирония. Но внутренний мощный нравственный стержень очевиден: «Юзика», как его звали с университетских времен, не согнешь!

Подумай, читатель, о никогда не терявшем свое лицо Иосифе Абрамовиче Рапопорте, когда твоя судьба рано или поздно, но обязательно поставит перед выбором: идти или нет на компромисс со своими убеждениями. Если, конечно, они у тебя есть. 

Кирилл Мошков,
Лицей «Физико-техническая школа» Санкт-Петербургского Академического университета РАН