Озеро Байкал — всеобщее достояние, одна из самых известных мировых «природных лабораторий», однако оно постоянно находится в центре экологических проблем.
1. Байкальский целлюлозно-бумажный комбинат (БЦБК)
Самая известная и долгоиграющая история, подробно описанная мною в научно-популярной книге «Эхо эколого-экономических скандалов», изданной в 2011 году. Сейчас все понимают, что размещение на берегу озера крупного предприятия было ошибкой, но чтобы исправить ее, потребовалось более полувека. Только в 2013 году это свершилось, комбинат закрыли, но проблемы не кончились, наоборот, обострились. Во-первых, закрытие градообразующего предприятия 17-тысячного города привело к резкому обострению социальных проблем, прежде всего в занятости населения и инфраструктуре города. Во-вторых, остались заполненные отходами бассейны-карты, и уже несколько лет не могут выбрать технологию их утилизации, хотя деньги для этого выделены, а отпущенное время давно кончилось. Наконец, эти отходохранилища находятся под постоянной угрозой схода селевых потоков с Хамар-Дабана, где селевых материалов с 1971 года накопилось предостаточно. Один катастрофический ливень — и всё окажется в Байкале — мало не покажется! Еще несколько лет назад иркутскими учеными были подготовлены предпроектные материалы для организации селезащиты, но, как выяснилось недавно, такие же материалы были заказаны зачем-то в институт на Северном Кавказе. Что, по-прежнему «нет пророка в своем отечестве»? Пожалуй, это сейчас самая большая угроза для великого озера, и с каждым днем вероятность ее, увы, увеличивается. Ущерб для качества воды озера за все десятилетия работы БЦБК распространился на площадь не более 20 км2 (в том числе благодаря работе одних их лучших в мире технологий очистки), и масштаб этого ущерба не идет ни в какое сравнение с нынешними бедами загрязнения озера.
2. Труба
И эта история 2004–2006 годов хорошо известна. Как пыталась «Транснефть» в обход всех законов и экспертиз проложить нефтяную трубу прямо по берегу Байкала, и это ей почти удалось, если бы не мощное объединенное противодействие экологической общественности, правительства Иркутской области и Академии наук (в то время еще авторитетной организации). Но и это бы не помогло, если бы не наложение случайных обстоятельств, в частности, приезда в Сибирь госпожи Меркель в годовщину атомной катастрофы в Чернобыле, повлиявшего на решение первого лица государства, отодвинувшего фломастером на север трассу трубопровода. Это один из немногих примеров положительного завершения истории, предотвращение реальной экологической угрозы, что, разумеется, радует, но не добавляет оптимизма по механизму решения байкальских проблем.
3. Уровень
Примером вопиющей некомпетентности стало принятое в 2001 году постановление правительства РФ о необходимости «держать» уровень Байкала в метровой призме между отметками 456 и 457 м. Пока условия приточности в озеро были близки к средним, это, регулируя сбросы через плотину Иркутской ГЭС, расположенной на вытекающей из Байкала Ангаре, с большим трудом удавалось. Но когда в 2014 году наступили условия малой водности, вызванные эстремально низкими осадками в бассейне Байкала, удержать падение уровня не ниже отметки 456 м можно было, только обнажив водозаборы в нижнем бьефе Иркутской ГЭС и лишив тем самым водных ресурсов сотни тысяч человек, на что, естественно, пойти было нельзя. Поэтому Байкалу милостиво «разрешили» опуститься ниже отметки постановления, но пока только в порядке исключения — отменить признанное уже всеми неправильным постановление так и не решились, хотя маловодье продолжалось еще до 2018 года. А всего-то надо принять другой диапазон колебаний для многоводных и маловодных ситуаций; между прочим, отсутствие такого документа — одна из главных причин непринятия в течение десятилетий новых (вместо давно устаревших) Правил эксплуатации ангарских водохранилищ вместе с Байкалом.
В этой проблеме, увы, обнажились противоречия между Иркутской областью и Республикой Бурятия, поскольку представители республики, в том числе ученые, упорно винят во всех бедах не климатические изменения, а иркутских энергетиков, даже в падении уровня подземных вод на расстоянии десятков километров от озера и повышении горимости лесов на том же расстоянии.
4. Монгольские ГЭС
Эта проблема близко примыкает к предыдущей, поскольку связана с недавно заявленной Монголией перспективой строительства гидротехнических сооружений в бассейне Селенги (т. е. в бассейне Байкала) для покрытия энергетических и водоснабженческих потребностей государства. Речь шла о предпроектных исследованиях, причем в очень небольших масштабах. Конечно, пренебрегать возможным влиянием преобразования стока главного притока Байкала не надо, поэтому были проведены исследования в Иркутском научном центре СО РАН, показавшие некоторые прогнозируемые последствия сооружения ГЭС (особенно Шурэнской ГЭС, самой близкой к российско-монгольской границе), прежде всего в сезонном перераспределении стока; однако вероятны и положительные эффекты регулирования стока, например в защите от наводнений г. Улан-Удэ. Тем более, что сейчас основной упор в Монголии делают на строительстве другой ГЭС, на притоке Селенги Эгийн-Гол, последствия от которого априори невелики.
Во всяком случае названная проблема не заслуживала бы места в одном ряду с другими в нашем перечне, если бы не два обстоятельства. Сколько внимания эти относительно совсем небольшие, к тому же гипотетические последствие заняли в умах населения, экологов и в СМИ, причем не только нашего региона! Еще не были проведены исследования, а соседнюю страну обвиняли чуть ли не в попытке погубить Байкал, совсем забывая, что суверенное государство имеет полное право распоряжаться ресурсами на своей территории. Сколько шума по этому поводу было на общественных экологических слушаний, совсем не сообразно с масштабом проблемы! А всего-то надо договориться с Монголией о передаче электроэнергии по приемлемым тарифам от, кстати, сегодня избыточной энергосистемы Сибири…
И второе. Исследования, увы, подтвердили, что, несмотря на огромный опыт научных работ на Байкале, слабым звеном остается выяснение истинной роли возможных изменений в режиме озера и качестве его воды (как естественного, так и антропогенного характера) для байкальской биоты. А без этого затруднительно решение многих байкальских проблем.
5. Омуль
Логично перейти к недавнему запрету на лов омуля. Мягко говоря, очень спорное решение с рядом негативных последствий — удар по традиционному занятию местного населения, имиджу Байкала (в котором омуль занимал важное место); неизбежен рост браконьерства. Изначально весьма сомнительно само утверждение о резком падении омулевого стада, с которым, например, Лимнологический институт СО РАН после проведения гидроакустического учета не согласен. Да, омуля стало меньше у берегов, как из-за загрязнения прибрежных вод (и как следствие нарушения пищевой цепи), так и в результате повышения температуры воды из-за климатических изменений; но он просто ушел на глубину и в центральную часть озера. Кстати, в снижении омулевого стада обвиняют и нерпу, и не так давно вернувшихся на озеро и в изобилии расплодившихся бакланов; в Бурятии даже разрешили их отстрел, а в Иркутской области баклан по-прежнему в Красной книге — это на едином для двух субъектов озере! Лучше бы навели порядок с применением некоторых видов сетей как орудий лова, опасных для рыбы, и со скопившимися уже на дне остатками старых сетей.
И снова обращает на себя внимание скоропалительность принятия решений в Москве под давлением рыбного НИИ в Улан-Удэ, без соблюдения процедуры обсуждения и экспертизы, без учета мнения иркутян… А поможет ли это рыбе и населению — большой вопрос!
6. Водоохранная зона
Еще одна очень поучительная история. Еще в начале 2000-х годов в Институте географии СО РАН была разработана индивидуальная методика водоохранного зонирования как части общего экологического зонирования, основанная на ландшафтно-гидрологических принципах, т. е. на конкретном учете местных природных и хозяйственных особенностей территории. Но если само экологическое зонирование как основа для всех мероприятий на Байкальской природной территории (БПТ) и дополнение к Закону о Байкале было быстро утверждено, то водоохранное зонирование было «положено под сукно», и Байкал продолжал жить без водоохранной зоны. Вдруг в начале 2015 года где-то «проснулись», и в кратчайший срок была утверждена граница водоохранной зоны… по границе Центральной экологической зоны БПТ. Понятно, что сразу же и ученые, и власти, и особенно население «взвыли»: водоохранная зона обладает своими специфическими запретами, в частности, на размещение кладбищ, полигонов сбора твердых отходов, на проезд по дорогам без твердого покрытия и др., и никакой необходимости распространять эти запреты на огромную площадь (а граница Центральной зоны порою доходит до 60–80 км от Байкала) нет. Полтора года и масса протестов населения потребовались, чтобы убедить центральные власти в глупости сделанного. Институту географии СО РАН было поручено приступить к обновлению своих материалов, для чего требовался год работы, в том числе на местности, и Министерство природных ресурсов и экологии РФ уже готово было подписать договор на эти работы.
Но не тут-то было. После звонка жителя Ольхона на прямую линию В. В. Путину институту было предложено провести границу… за пару месяцев, т. е. в кабинетных условиях. Мы были вынуждены быстро провести такую границу на разном расстоянии (от 500 м до нескольких километров от воды), оговорив необходимость ее обязательного последующего уточнения на самых сложных участках — в населенных пунктах и местах сопряжения селитебных территорий с природными ландшафтами. Министерство с нами согласилось, и, казалось, разумное решение найдено. Но это решение не согласовали субъекты РФ, т. е. республика и область, настаивая на проведение границы в населенных пунктах на расстоянии 200 м от озера — по линии прибрежной полосы и ближе границы рыбоохранной зоны, которая проходит в 500 м от воды. Другими словами, населенные пункты, которые входят в число основных источников загрязнения, фактически выведены из водоохранной зоны, что является грубым нарушением Водного кодекса, и граница на уникальном водоеме на ряде участков ближе, чем на большинстве других крупных озер и рек. Наши протесты не помогли, да еще и широко объявлено, что граница проведена по научно обоснованной методике Института географии, а это соответствует только природной части байкальского побережья.
7. Граница Прибайкальского национального парка (ПНП)
Следующая «граничная» история. Вообще их вокруг Байкала множество — и в региональном масштабе, и на частных подворьях: несовершенство и противоречия законов, документов территориального планирования, бумаг на право собственности привели к полной «каше» в проведении границ. Но здесь коснусь самой свежей истории, которая разворачивается сейчас прямо на наших глазах. Напомню, что ПНП существует с 1986 года, тогда же было дано описание его границы. Но в картографическом виде эта граница никогда не утверждалась, а работа ПНП проходила на площади вдвое меньше, в основном на лесных землях, и здесь у парка, состоящего из ряда разрозненных ареалов, в условиях постоянного недофинансирования, кадровой чехарды и т. п., всегда было забот выше крыши. Наконец ПНП собрался закрыть вопрос о границах, поставить их, как давно было положено, на кадастровый учет. Для этого парк заказал в конце 2018 года нашему Институту географии работу по уточнению границы на нескольких участках. Всё было выполнено, остались формальности, но в дело вмешалась Байкальская природоохранная прокуратура, выяснившая, что других документов, кроме Положения о ПНП 1980-х годов, не существует. Прокуратура потребовала провести границу по документам 30-летней давности. За это время вне фактической зоны ПНП в сельскохозяйственном и рекреационно-туристском отношении освоены сотни гектаров земель, построены сотни частных домов и десятки туристских баз, развились населенные пункты (которые по недавним документам природоохранного законодательства теперь не выводятся из охраняемых территорий). Дело дошло до Генеральной прокуратуры, та вышла на Министерство природных ресурсов и экологии РФ, которое «взяло под козырек» — и приказало ПНП срочно провести границу по Положению о парке 1989 года. Что и было «в пожарном порядке» выполнено силами Института географии в марте 2019 года. Фактически все прибрежные территории Ольхонского, Иркутского и части Слюдянского района должны будут войти в парк.
Недавно в правительстве области состоялось по этому вопросу рабочее совещание, на котором Байкальская прокуратура изложила свои аргументы. Собственно говоря, их было два: (1) надо соблюдать закон (а других документов, кроме 30-летней давности, нет, и сокращать площадь особо охраняемой территории последние документы не позволяют); и (2) главное — Байкал, а ему от этого будет лучше. Не отрицая важности соблюдения законов и необходимости охраны Байкала, я всё же выразил значительные сомнения в пользе происходящего:
- для ПНП это только дополнительная головная боль, ему бы справиться с множеством других проблем, тем более, что дополнительных финансов и ставок не обещано (а если что-то и обещано, то когда еще дойдет…); а ведь вся инфраструктура поселений и строительство очистных — см. об этом ниже — ляжет на парк;
- муниципальные власти фактически остаются без территорий (даже центр Ольхонского района Еланцы будет в ПНП!), двоевластие в управлении — хуже не придумаешь; такая история была в Тункинском национальном парке, пока населенные пункты оттуда не вывели — а здесь ведь это не разрешат;
- байкальские жители, которые десятилетиями строились и жили по одним правилам (кстати, в условиях Центральной экологической зоны довольно жестких), попадают в условия других ограничений и вынуждены будут, как говорится, задним числом перестраивать свой образ жизни; возникнет масса проблем по собственности; неизбежно власти региона и центра будут завалены тысячами жалоб;
- аналогичный «удар под дых» получает туризм на Байкале (о его проблемах — чуть ниже), прежде всего на Малом море; только наметились здесь позитивные перемены — и всё напрасно, и дело не только в проблемах собственности и экологических ограничений: планировалось развитие различных видов туризма, тогда как на охраняемых территориях по определению главенствует туризм экологический;
- сомнения в пользе для Байкала имеются хотя бы потому, что строительство и реконструкция очистных сооружений (важнейший элемент защиты озера, рассмотренный ниже) становятся ответственностью только федерального уровня, к которому относится ПНП; областные и муниципальные власти из процесса (и ответственности) выводятся (может, они и рады, но рад ли Байкал?); а как быстро доходят к нам документы и особенно средства из Москвы мы, увы, хорошо знаем.
Недавно я пообещал изложить всё вышесказанное губернатору области с просьбой разобраться в проблеме и посопротивляться мнению московских чиновников — слишком дорого может обойтись озеру и населению его берегов догматическое выполнение устаревшего документа. Хотя в центре опять очень торопятся (интересно, почему?).
8. Туризм
Этой отрасли на Байкале очень не повезло. Хотя никто не отрицает, что это один из немногих перспективных здесь, в условиях экологических ограничений, видов хозяйственной деятельности — при должной, разумеется, его организации. Само великое озеро манит, привораживает, дает здоровье, наслаждение, знания. Но многочисленные проблемы не дают в полной мере использовать богатейшие природные и культурно-исторические ресурсы. Среди них — и природно-климатические особенности, затрудняющие всесезонность, и недостаточно развитая инфраструктура, и высокие транспортные тарифы для поездок на Байкал, и слабое включение города Иркутска, и недостатки маркетинга, управления и координации, в том числе между иркутской и бурятской сторонами. Недостатки планирования туристско-рекреационной деятельности привели к перегрузке определенных местностей и направлений, вплоть до дигрессии почв и растительности. Неконтролируемый рост строительства туристских баз, использование для целей туризма жилых помещений справедливо привлек внимание надзорных органов и прокуратуры; есть там большие проблемы с жидкими и твердыми отходами. Неоптимально потрачена часть средств на создание туристско-рекреационной зоны в Бурятии; зона «Ворота Бакала» в Иркутской области сменила несколько мест дислокации, пока, наконец, не укрепилась в районе Байкальска. Наконец, «на слуху» проблема с организаций китайского туризма.
Но в последнее время появились некоторые основания для оптимизма. В выполненном недавно по заказу правительства Иркутской области под моим руководством большом научном отчете не только обозначены основные «болевые точки», но и намечены пути совершенствования этой сферы, в том числе ее диверсификации — комплексном развитии различных видов туризма в соответствии с особенностями конкретной природной, демографической и культурологической обстановки. Важнейшая часть работы — туристско-рекреационное зонирование, позволяющее наконец «легализовать» эту деятельность. Аналогичную работу с нашим участием выполнили научные организации Бурятии. Теперь туристские ведомства обоих регионов завершают важнейшую работу по созданию и принятию Правил организации туризма и туристского поведения в Байкальском регионе, демонстрируя тем самым пример межрегионального сотрудничества. Лишь бы ничего этому не помешало, типа вышеизложенной ситуации с границами ПНП.
9. Загрязнение
Наш разговор наконец дошел до самой, наверное, острой байкальской проблемы. Если Байкал позиционируется как крупнейший резервуар чистой воды, то, ясное дело, он должен таким и оставаться. Тем более что вся уникальная байкальская биота обязана своим существованием именно такой воде. Но тревожные сообщения об ухудшении качества байкальской воды, особенно в последние десятилетия, поступают постоянно. К счастью, это не относится к основному водному телу озера, которое благодаря своей массе «переваривает» загрязняющие вещества. Но другое положение в прибрежных водах, где наблюдаются участки микробиологического и металльного загрязнения, «вспышка» на мелководье нитчатых водорослей, в частности спирогиры, создающей на берегах гниющие скопления, появление токсичных зеленых водорослей, изменения в гидробиоценозах. Источники загрязняющих веществ хорошо известны: с речным стоком в озеро (в первую очередь через реку Селенгу); с недостаточно очищенными (или вовсе не очищенными) сточными водами поселений и туристских баз, расположенных на байкальских берегах; с неочищенными фекальными и подсланевыми (содержащими нефтепродукты) стоками кораблей и маломерного флота. Причины здесь прозрачны и связаны с плохой работой очистных сооружений (из работающих в Центральной зоне тридцати только два выпускают нормативно очищенные сточные воды) или вовсе их отсутствием, как и причальных сооружений для приема отходов с кораблей.
Кажется, ясно, что надо делать: строить очистные и принимающие отходы причалы, вести контроль и мониторинг. Да, для этого нужны средства и специалисты, но главное — воля к выполнению всего этого, что на словах давно демонстрируют властные структуры в центре и на местах. Одни «мантры» на Байкальских водных экологических форумах последних лет чего стоят!
Конечно, для этого нужны серьезные технологии и, учитывая высокие требования к чистоте байкальских вод, немалые средства. Но недавно в Бурятии и Москве нашли для Байкала подходящий, по их мнению, «выход». Сначала владельцы отечественных технологий очистки показали, что иностранные технологии слишком дороги, а вот наши мы бы на Байкале внедрили с удовольствием (и прибылью), да вот нормы сброса веществ после очистки слишком строги. Затем специалисты из Байкальского института природопользования СОРАН (Улан-Удэ) рекомендовали увеличить нормы сбросов в Байкал большинства основных ингредиентов (многих — в десятки раз), тогда и технологии очистки наших фирм пройдут.
Проект приказа о повышении норм стока готов и проходит обсуждение. К его проталкиванию присоединились высокие фигуры, в частности депутаты Госдумы и президент Бурятии. Их аргумент прост: построим быстрее пока что подешевле, а потом посмотрим. Но, может, лучше найти средства и сразу строить то, что нужно для Байкала? Против реально выступает только Лимнологический институт СО РАН. Так что, вероятнее всего, Байкал ждет очередной «документ» якобы для его блага. В чем я сильно сомневаюсь!
10. Завод в Култуке
Речь пойдет о заводе по розливу бутилированной воды в Култуке. Вроде бы мелкий, частный объект по сравнению с вышеназванными крупными проблемами, но именно о нем больше всего говорили в последние месяцы, и это показательно. Суть дела хорошо известна: завод на крайнем юге Байкала собиралась построить китайская фирма, в Китай же предполагалось в основном поставлять продукцию. Все разрешения на участок и строительство были получены, стройка началась. Но после выступления ряда экологов и местных жителей Байкальская природоохранная прокуратура проверила документы, нашла нарушения и приостановила стройку, а вскоре суд принял решение о ее запрете и демонтаже оборудования. Вроде бы победа защитников Байкала. Но на самом деле не всё так просто, в проблеме можно выделить целых шесть аспектов.
А. Лейтмотив многих протестов: как же можем продавать наш Байкал?! При этом игнорируется тот факт, что бутилирование — один из немногих видов разрешенной деятельности на Байкале, что несколько заводов уже давно работают, что (как подсчитано мною) если запустить 20 заводов такой мощности, то из Байкала будет забираться менее 0,005 его стока, который с Ангарой проходит за 1,5 минуты. А как же с фразой «Вода Байкала — стратегический резерв страны и планеты»? Это только красивые слова, и мы готовы на этой воде только сидеть, как, извините, «собака на сене»?
Б. Второй лейтмотив: не будем продавать воду китайцам из нашего Байкала, и нечего здесь им у нас строить. Оставим в покое тех, кто вообще не любит никого, кроме русских, а к китайцам относится принципиально отрицательно. Но что-то не слышно протестов, когда в Китай идет наша нефть по трубопроводу «Восточная Сибирь — Тихий океан» и вовсю строится туда же газопровод «Сила Сибири». И как-то забывается, что нефть и газ — ресурсы исчерпаемые и когда-нибудь кончатся, в отличие от воды — ресурса возобновимого и вечного!
В. В проект вложено уже немало китайских инвестиций, он включен в перечень инвестиционных проектов Иркутской области. И как мы выглядим теперь, когда заключенное инвестиционное соглашение одним махом торпедируется?! У нас что, у области большая очередь с инвестиционными предложениями?! Подчеркнем, что происходит это с Китаем — основным нашим по определению экономическим союзником в условиях западных санкций, в обстановке провозглашенного руководством страны восточного вектора.
Г. Вернемся к предмету производства — бутилированной воде. В условиях прогрессирующего на планете водного кризиса питьевая вода уже сегодня является одним из самых необходимых (и выгодных!) товаров; а что будет через несколько десятков лет, когда не менее 40% населения планеты будет жить в условиях водного стресса? А ведь рынок бутилированной воды уже поделен и монополизирован известными нам «Бонаквой», «Кока-колой» и др., и прорваться на него из нашего суперконтинентального ядра с огромными транспортными издержками почти невозможно. И вот Китай пытался подарить нам такой шанс, и мы его так грубо лишились!
Д. А как же экологические проблемы строительства? Наверное, было, действительно, выбрано не лучшее место, возможны и технологические просчеты. Но я, как и большинство иркутян, хорошо знаю это место, уже давно антропогенно преобразованное (хорошо помню нефтяные резервуары), и болотный массив там обычной ценности (не сравнить с Новоленинскими болотами, для которых мы никак не можем добиться статуса памятника природы), и редкие виды там уж точно не самые редкие, а главное — даже если что-то и будет нарушено в ходе строительства (стройка без потерь не бывает), то масштабы этого будут невелики, земли частично потом рекультивированы, и существует еще такое понятие, как компенсационное возмещение ущерба — вряд ли он будет космических масштабов. А во время работы завода вообще негативных воздействий не предвидится. Конечно, это всё эмоции, здесь надо считать, для этого и существуют процедуры оценки воздействий на окружающую среду и экологической экспертизы.
Е. Но ведь экспертиза была, все разрешения получены, в том числе надзорными и административными органами. Если они были даны с нарушениями, как уверяет прокуратура, надо в первую очередь наказать тех, кто эти разрешения давал и подписывал, но что-то я об этом не слышал. Ладно, прокуратура отреагировала, стройку приостановили. Но надо было всё тщательно проверить, организовать, если нужно, повторную экологическую экспертизу с неангажированными экспертами, новые общественные слушания, выслушать все стороны, как и положено в таком важном — как показано выше, даже политического звучания — вопросе. Какая была необходимость в сверхкороткий срок доводить дело до судебного значения, имеющего столь значительные репутационные потери? Мы хорошо знаем, как «волынятся» у нас решения в куда более простых ситуациях. Не проглядывают ли здесь «ослиные уши» чьего-то заказа? Я лично, как ясно из вышесказанного, убежденно считаю поспешное решение ошибочным, и «мы с водой выплеснули и ребенка» — и в прямом, и в переносном смысле!
11. Кратко о двух так сказать гуманитарных моментах
Первый из них касается законодательной базы. Я не являюсь, конечно, здесь специалистом, но ясно, что она для Байкала несовершенна, что постоянно и сильно сказывается на всех процессах и принимаемых решениях. Противоречия между Водным, Земельным, Градостроительным кодексами, законами о Байкале, об охраняемых территориях, многочисленными постановлениями о нормативах, воздействиях и т. п. надо быстрее устранять. Хорошо, что по инициативе депутата Госдумы Н. Н. Николаева сейчас юристами ИГУ разрабатывается проект по совершенствованию байкальской законодательной базы; но плохо, что это проходит в закрытом режиме — как бы опять не «наломать дров», примеров этого достаточно даже в моем тексте.
12. Замалчивание байкальских проблем опасно
Их открытое обсуждение необходимо, к чему я всегда (и этой статьей тоже) призываю. Но и тиражирование непроверенных высказываний, суждений, даже слухов, преувеличивающих опасность байкальских проблем, в СМИ и Интернете, приносит немало вреда. Так возникает «заболачивание» Байкала, его «обмеление», «исчезновение рыбы». Такое информационное загрязнение, роняя имидж великого озера, несет не меньше ущерба, чем загрязнение химическое, останавливая возможные потоки инвестиций, туристов.
Как видим, тревог набралось немало, и это далеко не всё. Когда ЮНЕСКО раз за разом возвращается к вопросу о присвоении Байкалу статуса территории Всемирного наследия, это, конечно, обидно, но имеет, увы, под собой определенные основания. Но положение, разумеется, отнюдь не безнадежно. Для успешного решения проблем озера Байкал и его окружения по нашему мнению (конечно, отнюдь не только моему) необходимо:
- признать экологические проблемы озера Байкал приоритетными в масштабах страны, обеспечив их соответствующим финансированием (на уровне национальных проектов типа саммита АТЭС во Владивостоке, строительства космодрома в Свободном, Олимпиады в Сочи, чемпионата мира по футболу);
- ликвидировать правовые «лакуны» путем системной корректировки документов на федеральном и региональном уровнях, включая нормативные показатели;
- отобрать экологически эффективные и экономически доступные технологии (если надо, то лучшие зарубежные) очистки сточных вод, утилизации твердых отходов, сбора подсланевых вод кораблей, адаптировав их к байкальским условиям;
- организовать производство и туризм в прибайкальских районах на принципах «зеленой экономики», обеспечив высокую занятость и адекватный уровень жизни местного населения;
- выполнить территориальное планирование байкальского окружения на основе принципов ландшафтного планирования, в том числе установить обоснованные границы водоохранной зоны, охраняемых территорий и всех землепользователей;
- создать систему комплексного мониторинга, объединив для этого несогласованные ведомственные сети наблюдений и их материалы;
- продолжить научные исследования экосистем Байкала и его окружения на основе новейших мировых методик и приборного обеспечения;
- обеспечить непрерывное экологическое просвещение, воспитание и пропаганду экологических ценностей, прежде всего среди населения региона;
- организовать целенаправленную работу в СМИ и Интернете по донесению до мирового и российского сообщества особой роли уникального озера, истинных сведений по его состоянию и экологическим проблемам для целей повышения имиджа Байкала, создания предпосылок для увеличения инвестиционного и туристского потоков;
- оптимизировать управление социально-экономическим развитием Байкальской природной территории на основе природоохранных приоритетов и с учетом экологических ограничений, например, в формате Корпорации развития Байкальской природной территории; это крайне важно, поскольку Байкал и прилегающая территория должны рассматриваться как единый объект управления, контроля и регулирования (тем более когда Забайкалье передали в другой федеральный округ!).
Пару лет назад для консолидации решения всех задач поэтапно, непротиворечиво, в единой системе разрабатывался национальный проект «Великое озеро Великой страны». Основная идея проекта — сохранение уникальной экосистемы озера Байкал, создание возможностей и условий для экономического развития территории с учетом минимизации негативного воздействия на окружающую среду в рамках реализации скоординированной государственной политики. Проект готовился по инициативе и под руководством Аналитического центра при правительстве РФ силами лучших ученых–экспертов Москвы, Иркутска и Улан-Удэ при участии Министерства природных ресурсов и экологии, региональных властей Иркутской области и Республики Бурятия, что внушало надежды. Но проект канул где-то в дебрях верхних властных эшелонов… И всё же Байкал у нас один! Еще не вечер!
Леонид Корытный,
докт. геогр. наук, профессор Иркутского государственного университета,
гл. науч. сотр. Института географии им. В. Б. Сочавы СО РАН, председатель Иркутского отделения РГО,
гл. ред. эколого-географической газеты «Исток»
P. S. Недавно во время моего прямого эфира на иркутском радио слушательница, недовольная моей позицией по заводу в Култуке, присвоила мне обидный титул «враг Байкала». Это стало последней каплей к написанию этой статьи; как говорится, наболело.