На биофаке МГУ студентов четвертого курса начинают подробно знакомить со специализацией выбранной ими кафедры. Такая длящаяся целый год лабораторная работа называется «большой практикум». Книга «Большой практикум по энтомологии» является, по сути, справочником для студентов-энтомологов и для всех остальных, кому энтомология интересна. Затрудняюсь предположить, сколь широк или узок слой читателей; могу только сказать, что я один из них.
Практичные западные коллеги пишут книги о семействах насекомых, редко — о целом отряде. (Источником энциклопедических знаний служит Всемирная паутина, в частности «Википедия».) Описание, хоть и краткое, мировой или хотя бы региональной фауны всех насекомых — чисто российская идея, аналогов почти не имеющая. Мы публиковали «Жизнь животных» (1968–1971 и 1983–1989): немного морфологии, забавные рассказы о биологии, много иллюстраций (по меркам того времени особенно). Мы публиковали книги «Насекомые Европейской части СССР» (1964–1969) и «Насекомые Дальнего Востока СССР/России» (1986–2011): подробная иллюстрированная морфология, определительные ключи и одна-две строки о биологии.
«Большой практикум по энтомологии» морфологию отрядов дает телеграфно, но весьма подробно; потом систематика и филогения; потом биология. Иллюстраций не имеется вовсе, но это можно понять: во-первых, был бюджет, во-вторых, есть Интернет. Я сам учился по таким учебникам — только факты, любознательные идут в библиотеку и сами разбираются в прочитанном. Тогда, в СССР, немногие доступные западные учебники читались как данная на ночь ксерокопия «Доктора Живаго» и казались нам проявлением высшего человеколюбия. Сегодня я задумываюсь — может быть, жестокость советских учебников имела смысл: тем, кто не мог ее преодолеть, всё равно не стать учеными, и лучше понять это раньше. «Большой практикум…» писали, главным образом, энтомологи старшего поколения; они передали знания многим поколениям студентов, и не их вина, что студенты не пошли ловить бабочек, а записались в биржевые маклеры и модные блогеры… Я полагаю, что в последние годы молодежь начала подозревать, что котировки акций преходящи, а клопы и тараканы — вечные ценности.
Главным недостатком «Большого практикума…» в целом я считаю, как правило, очень скудно упомянутые данные молекулярной филогенетики. Я сам думаю, что в современной энтомологической литературе молекулярные исследования стали фетишем, а классические подходы рассматриваются как удел ретроградов. Но это не повод недооценивать молекулярные данные. Позвольте привести пример. Есть такие веерокрылки — маленький отряд насекомых с неясными родственными связями. Самки веерокрылок живут внутри других насекомых, паразитизм изменил их до неузнаваемости. А самцы порхают в поисках самки, используя для полета задние крылья. Передние же крылья самцов превратились в булавовидные выросты, которые очень похожи на такие же выросты у двукрылых — жужжальца мух и комаров. Автор главы про веерокрылых придерживается классического подхода — сближает веерокрылых с жуками на том основании, что оба отряда используют для полета задние крылья («заднемоторность»). Такой подход кажется мне притянутым за уши, как если бы мы сближали летучих мышей и птеродактилей по признаку «полетоспособности». Кстати, «заднемоторны» и клопы, которые, будучи насекомыми с неполным превращением, жукам никак не родственны. Наличие жужжалец, которые ни у каких других насекомых не встречаются, кажется более весомым основанием для сближения, хоть у веерокрылых жужжальца заменили передние крылья, а у двукрылых — задние. Как раз в пользу последнего предположения свидетельствует генетика. Возможно, оно ошибочно. Но упомянуть тот факт, что молекулярные данные сближают веерокрылых именно с двукрылыми, а никак не с жуками, ведь следовало?
Поскольку книга написана большим коллективом авторов, то качество глав очень разное. Есть глава, которую я нахожу совсем слабой; есть сухо и формально написанный раздел. Но давайте сосредоточимся на хорошем.
Главы, написанные Генелиной Фарафоновой («Трипсы», «Сеноеды», «Сетчатокрылообразные», «Ручейники»), стоит прочесть — редко так пишут о любимых внуках, как она, например, о сетчатокрылых! Необходимо отметить, что Генелина Викторовна не дожила до издания книги; угасая от рака, она показала, как можно умирать достойно. Дмитрий Тишечкин (один из тех относительно молодых, кто остался верен энтомологии) поступил хитро: ограничил свой вклад той группой, по которой он признанный специалист (цикадовые), — написал мало, но хорошо. Я бы еще выделил разделы, написанные Галиной Рязановой («Стрекозы», «Поденки», «Веснянки», «Уховертки»), Ольгой Корсуновской (большая часть «Прямокрылообразных»), Наталией Беляевой («Термиты»), — тоже с любовью сделано. Вышеназванные группы интересны еще и тем, что это «немодные» насекомые, литературы о которых совсем мало (в отличие от жуков или бабочек, например).
Короче говоря, это уникальная энциклопедия, хотя и не лишенная недостатков. Она предназначена не для всех, но я лично читал с удовольствием.
И последнее. Обложка — лицо книги. Как я люблю лаконизм! А эти стилизованные сверчки и непонятные зверушки, напоминающие энтомологические инклюзы в янтаре, в исполнении Александра Беляева и Яны Янпольской (см. илл.) — право, милы до невозможности!
Никита Вихрев,
канд. биол. наук, науч. сотр. Зоомузея МГУ