Цензура избирательного бюллетеня

Российское избирательное законодательство не разрешает избирателям вписывать желаемого кандидата в бюллетень. Нельзя проголосовать за того, кого нет в бюллетене. Поэтому отказы в регистрации кандидатов и отмена регистрации кандидатов — часто используемая на российских выборах технология искажения воли избирателей и деформации конституционного предназначения выборов.

Понятно, что эту технологию может использовать только та политическая сила, которая имеет наибольшее влияние на органы, формально принимающие решения о регистрации кандидата. Такими органами у нас являются избирательные комиссии и суды. И те и другие реально находятся под управлением администрации (исполнительной власти), которая и является главной политической силой на российских выборах. При действующем законодательстве достаточно просто отказать в регистрации нежелательным кандидатам.

То, что мы увидели на нынешних выборах в Мосгордуму, нельзя назвать технологическим новшеством. Тот же способ стерилизации избирательного бюллетеня был применен на муниципальных выборах в 2004 и 2008, на выборах в Мосгордуму в 2009 и 2014 годах. На этот раз отказы в регистрации были более массовыми, более незаконными и больше освещались в СМИ. Градус общественного недовольства повысился до уровня уличных протестов.

В чем состоит главное нарушение, которое произошло на этих выборах? Если говорить на уровне высшего закона страны — Конституции, то было нарушено конституционное право граждан избирать и быть избранным (ч. 3 ст. 32 Конституции РФ), что, между прочим, одновременно нарушает основы государственного строя, которые перечислены в первой главе Конституции (ч. 3 ст. 3 Конституции РФ).

Если говорить на уровне федеральных законов, то был нарушен принцип равенства кандидатов (ст. 39 Федерального закона «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации»), принцип открытости и гласности в деятельности избирательных комиссий (п. 5 ст. 3 того же закона).

Технология того, что произошло, очень проста: окружные избирательные комиссии, ведомые префектурами города Москвы, ссылаясь на непроверяемые заключения экспертов из исполнительной власти (точнее — из МВД), отказали в регистрации нежелательным кандидатам, но зарегистрировали желательных и «фоновых» кандидатов, осуществив проверку их подписей намного менее тщательно, чем проверку подписей нежелательных кандидатов.

Это утверждение не голословно, а основано на анализе процедур проверки подписей в окружных комиссиях и обжаловании решений в вышестоящих комиссиях, а также на наблюдении за сбором подписей. Доказательству этого утверждения и посвящен нижеследующий текст.

Начать все-таки придется с политологии, без которой невозможно понять, почему кандидаты разделяются «по сортам». С 1997 года московская администрация очень внимательно относится к выборам в законодательные и представительные органы власти. Ее неформальное участие, в первую очередь через кадры избирательных комиссий и судов, всё время приводило к тому, что в Московской городской Думе, да и в муниципальных собраниях большинство составляли депутаты, поддерживающие любые решения и действия администрации. С 1997 года в Москве отсутствует важный признак демократичности государства — разделение властей.

Выдвинуться кандидатом на российских выборах довольно легко, поэтому среди кандидатов есть представители всех политических и психологических спектров. Администрация хорошо понимает, какие депутаты нужны ей в Законодательном собрании, при этом наиболее опасными являются кандидаты, имеющие за плечами опыт политической борьбы и поддерживаемые достаточно большим числом сторонников. Администрации не опасны известные личности с узконаправленными общественно полезными интересами, ей нужны неполитизированные депутаты, депутаты с репутацией «хороших людей». Более того, некоторое небольшое число политических оппонентов вполне допустимо в коллегиальном законодательном органе.

По этим критериям отбираются «желательные» кандидаты, которых будет поддерживать администрация на выборах. И кстати, совершенно безразлично, к какой партии эти кандидаты формально принадлежат; даже лучше, если они беспартийные. По этим критериям определяются «нежелательные», опасные кандидаты. Также определяются заведомо безопасные кандидаты, а если их не хватает из соображений классических электоральных технологий, они добавляются («фоновые» кандидаты). При этом желательных кандидатов должно быть достаточно для создания в законодательном органе подавляющего большинства для принятия нужных администрации законов.

Нежелательных кандидатов надо отсеять, желательных — зарегистрировать, а фоновых — использовать по назначению: кого в качестве спойлеров, кого в качестве «киллеров» (это те, кто при необходимости подает иски об отмене регистрации); кого — для проформы «пустить в расход», а кого — оставить в качестве «неуловимых Джо», то есть декоративных и заведомо непроходных, но создающих видимость конкуренции. Всё это легко сделать на стадии проверки подписей, благо законодатель позаботился о том, чтобы собрать дикое количество подписей было почти невозможно.

Дело несколько осложняется тем, что некоторые оппозиционные партии могут не собирать подписи. Могли бы не собирать подписи и выдвиженцы «партии при администрации», но на этот раз администрация решила, что слишком много негативных эмоций у избирателей вызывает бренд «Единая Россия». Протеже администрации пошли самовыдвиженцами, и перед ее избирательным штабом возникла задача подготовить им подписи избирателей в поддержку выдвижения. Также надо было как-то помочь в этом деле и фоновым кандидатам.

Несколько слов о том, насколько трудно собрать пять тысяч подписей примерно за 25 дней в летней Москве. Цифры здесь приблизительные: разброс по округам необходимого для регистрации числа подписей составлял от 4354 до 5315 (сдать можно было от 4789 до 5846 подписей соответственно). Подписи можно собирать со дня оплаты подписных листов, которая может производиться только после подачи документов на выдвижение и открытия избирательного счета. Тем, кто не участвовал в сборе подписей именно при таких условиях, трудно представить себе трудоемкость такой задачи.

Честный сбор подписей — это либо поквартирный обход избирателей, либо сбор подписей на улице в людных местах или в определенных местах, куда избиратели приходят сами. При сборе подписей требуется предъявление паспорта, а паспорт граждане не всегда держат при себе. К сбору подписей приходится привлекать большое число сборщиков, насчитывающее несколько десятков, поскольку производительность такой работы очень невелика. Следует учитывать, что при наборе сборщиков подписей среди них могут оказаться провокаторы, засланные конкурентами. В действительности надо собрать по крайней мере на 15–20% больше подписей, чем будет сдано в регистрирующую комиссию, поскольку в процессе предварительной проверки в избирательном штабе выявляется естественный брак. Выявлением этого брака и организацией сбора должны заниматься дополнительные сотрудники штаба. И сборщикам, и сотрудникам штаба обычно надо что-то платить.

Если понаблюдать за процессом честного сбора пяти тысяч подписей в летней Москве, легко сделать вывод, что эта задача почти неподъемная. Вопрос, на чем основана уверенность, что многие зарегистрированные кандидаты не могли собрать достаточное число подписей, может возникать у лиц, которые не представляют себе этот процесс. Такие лица сидят в высоко стоящих избирательных комиссиях.

Никому не известные кандидаты, собравшие за 25 дней пять тысяч подписей и заплатившие за эту работу лишь несколько десятков тысяч рублей, — это фикция, которая порождена политическими технологиями избирательного штаба московской администрации. Представленные ими подписные листы — результат переписывания различных баз данных избирателей, которые, между прочим, находятся в руках администрации в разных ее ипостасях: в паспортных столах, организациях ЖКХ и территориальных избирательных комиссиях. И если проверять эти подписные листы не так тщательно, как у нежелательных кандидатов, то таких кандидатов легко зарегистрировать.

А вот желательные кандидаты могли действительно представить «честные» подписи, поскольку их избирательные штабы по традиции совмещены с органами исполнительной власти. Помимо традиционного привлечения к сбору подписей бюджетников — сотрудников ЦСО, ЖКХ, школ и пр. — на этот раз к сбору подписей во многих районах был привлечен вновь созданный актив так называемых «советников районных управ». В совокупности бюджетников и советников достаточно много, чтобы, особо их не напрягая и получив с каждого по 5–10 подписей, собрать нужное количество. Так что у желательных кандидатов подписи могли быть действительно достаточно «чистыми». Правда, собранными с типичным использованием административного ресурса.

Наконец, собственно про процедуру проверки подписей. Как известно, по подписям не были зарегистрированы 57 кандидатов, в число которых вошли известные «несистемные» оппозиционеры Илья Яшин, Юлия Галямина, Дмитрий Гудков, Иван Жданов, Константин Янкаускас, Любовь Соболь.

Первое, что бросается в глаза при анализе протоколов проверки подписей этих кандидатов, — все они, за исключением Янкаускаса, были не зарегистрированы на основании заключений, которые окружные избирательные комиссии получили от экспертов МВД. В таблице представлено количество подписей, забракованных непосредственно избирательной комиссией (ОИК), экспертами управления по миграции (условно — ФМС) и экспертами-почерковедами. Также указана доля, которую в выбраковку подписей внес каждый из этих субъектов, и суммарная доля, которую внесли в выбраковку органы МВД.

Шансов оспорить отказ в регистрации ни у кого из указанных оппозиционеров (кроме Янкаускаса) не было потому, что избирательные комиссии и суды в нашей стране безоговорочно верят почти любому бреду, который исходит из МВД.

Теперь — про секреты процедуры проверки. Автор этой заметки непосредственно наблюдал эти процедуры у Галяминой и Яшина, а пять лет назад — при регистрации Маши Гайдар.

В 2014 году на проверку подписей Марии Гайдар была брошена команда из семи почерковедов под руководством секретаря Мосгоризбиркома Фаяса Халилулина. Те почерковеды были то ли пуганые, то ли более добросовестные, но они забраковали лишь 133 подписи (12% отбракованных), то есть не смогли забраковать достаточное их количество. А поскольку вместе с забракованными собственно ОИК 73 подписями это никак не дотягивало до 10%, ОИК направила в ФМС дополнительный запрос, по которому через два дня было забраковано уже достаточное число подписей — 860. Хотя в справке УФМС было найдено большое число ошибок и несоответствий паспортам, однако ни Мосгорсуд, ни Верховный суд РФ не обратили на это внимания.

На этот раз достаточное количество брака было найдено ФМС только у Галяминой. У остальных основную роль взяли на себя почерковеды. У Яшина (думаю, что и у других тоже) происходило это следующим характерным образом.

В первый и второй день одновременно проверяли подписные листы трех кандидатов — Яшина, Касамары и Конева. В присутствии представителей этих кандидатов подписные листы проверяли члены избирательной комиссии и почерковеды. Папки с подписными листами выносили из помещения, где присутствовали представители, в помещение системного администратора избирательной комиссии, где якобы производилась проверка подписей по регистру избирателей ГАС «Выборы» и куда представители строго не допускались.

Системные администраторы, трудившиеся исключительно в рабочее время, якобы сумели за два рабочих дня проверить по регистру избирателей более 15 тыс. подписей. При этом они выявили 734 подписи у кандидата Яшина, 343 подписи у кандидата Касамары и 260 подписей у кандидата Конева, не соответствующих регистру избирателей ГАС «Выборы» (у первого из них это число составляло более 10% от количества проверенных подписей, у последних двух — менее 10%).

Но! Проверка в ФМС среди направленных туда 734 подписей Яшина выявила только 232 подписи, не соответствующие базе ФМС; то есть 68,4% подписей избирателей, которые не были найдены в регистре ГАС «Выборы», были найдены в базе ФМС! Системе избирательных комиссий, использующей регистр для составления списка избирателей, можно было бы объявить о полной дискредитации регистра избирателей, если бы этому факту не было другого объяснения. Проще предположить, что проверка, произведенная системными администраторами в ОИК, была недобросовестной, она не проводилась по всему массиву подписей, проводилась выборочно и в неравном количестве для разных кандидатов, а в ФМС были направлены не только проверенные, но и непроверенные подписи. Именно по этой причине представителям Яшина не разрешили присутствовать при проверке по регистру ГАС «Выборы».

В течение этих двух дней от Яшина тщательно скрывали число недействительных и недостоверных подписей, выявленных почерковедами и ФМС. Председатель комиссии вела себя в этом отношении как партизан. И когда руководители операции вдруг обнаружили, что ФМС их подвела, не наскребла достаточного количества недействительных подписей, — пришлось вернуться к почерковедам.

Результатом этих манипуляций было упомянутое выше распределение брака по субъектам выбраковки: 57,3% подписей выбраковано на основании «заключения» почерковедов.

Хотя это «заключение» со всех сторон может быть подвергнуто сомнению, оспорить этот документ оказалось невозможно. Ни Мосгоризбирком, ни ЦИК РФ не принимают во внимание доводы, которые приводят кандидаты.

Довод первый: «заключение» не удовлетворяет никаким критериям, предъявляемым к подобного рода документам, в частности, в нем нет ни слова об ответственности за дачу ложного заключения.

Довод второй: почерковеды забраковали большое число несуществующих подписей — исключенных сборщиком либо просто отсутствующих (у Яшина таковых оказалось 27).

Довод третий: даже поверхностное сравнение забракованных почерковедами подписей (а подавляющее число подписей бракуется из-за утверждения, что «дата ­проставления ­подписей внесена одной рукой») вызывает удивление у опытных членов избирательных комиссий, многократно проверявших подписи.

Довод четвертый: другие профессиональные эксперты-почерковеды из бюро независимой экспертизы «Версия» совершенно однозначно и в официальном своем документе утверждают, что выводы МВД-почерковедов неверны и ненаучны.

Довод пятый: представлено большое количество заявлений (у Яшина — 137) тех избирателей, чьи подписи забракованы почерковедами, о том, что они ставили свою подпись и дату ее внесения собственноручно.

Спрашивается: что еще может сделать кандидат, доказывая, что «заключение» почерковедов — липа? Что убедительнее может доказывать непреодолимое желание избирательных комиссий отказать в регистрации нежелательным для администрации кандидатам?

Особую ретивость в желании «выключить» нежелательных для администрации кандидатов проявил Мосгоризбирком. Для надежности он искал дополнительные возможности отказа в регистрации. Кандидат Яшин по количеству действительных подписей был очень близок к регистрации; в конечном итоге доля недействительных подписей у Яшина составила 10,27%. Поэтому Мосгоризбирком прямо на заседании по регистрации Яшина предложил еще одно сомнительное основание для отказа в регистрации — использование должностного положения, а при рассмотрении на заседании в городской комиссии добавил уж совсем не имеющее отношение к закону основание — «некорректность в финансовом отчете».

Пристальное внимание, которое избирательные комиссии уделили подписным листам самых опасных, с токи зрения администрации, кандидатов, резко контрастирует с отсутствием внимания к остальным выдвиженцам. Понятно, что нарисованные подписи фоновых кандидатов могли быть поставлены под сомнение теми же почерковедами, которые столь придирчиво проверяли подписи нежелательных кандидатов. Но только в том случае, если бы эти подписи действительно серьезно проверялись.

На выборах депутатов Мосгордумы 2019 года случилось очередное надругательство над конституционными правами граждан. То, что избиркомы и суды вопреки закону (именно так!) не заметили большого количества граждан, четко — четче некуда — выразивших свое желание иметь политическое представительство в Мосгордуме, — это свидетельство отсутствия тех самых свободных выборов, о которых говорится в Конституции нашей страны. 

Андрей Бузин,
канд. физ.-мат. наук, канд. юр. наук, сопредседатель движения «Голос»