У нас любят ссылаться на успешный опыт Китая, быстро развивающегося в разных областях экономики, науки и технологий, противопоставляя его не вполне однозначному постсоветскому опыту России. При этом сравнивают обычно только наглядно наблюдаемые высокие результаты, почти полностью игнорируя организационные механизмы, которые способствуют достижению таких результатов. Между тем, чтобы глубже понять причины успехов или неудач, имеет смысл приглядеться именно к механизмам и попытаться сравнить их с соответствующими российскими.
Серьезно озаботившись вопросами научной добросовестности, Китай недавно принял ряд новых стандартов, которые дают ясные определения нескольким важным проявлениям недобросовестности в научных публикациях. Главная цель — способствовать более быстрому и прозрачному разрешению таких случаев и адекватному наказанию нарушителей научной этики. Государственная администрация по печати и публикациям — ведомство, ответственное за весь издательский сектор в стране — приняла и опубликовала в июле 2019 года новые стандарты, классифицирующие возможные случаи научной недобросовестности, среди которых четко различаются не только проявления прямого плагиата, фабрикации и фальсификации данных, но и присвоение незаслуженного авторства публикаций, повторные публикации одного и того же материала, недобросовестное цитирование и перевод.
Принятие этих стандартов — реакция государства на несколько недавних и изрядно нашумевших случаев академической недобросовестности, что серьезно навредили международной научной репутации Китая. Например, два года назад 107 китайских статей были отозваны из журнала Tumor Biology по причине доказанных сфальцифицированных рецензий. В 2018 году Компартия и Госсовет Китая — высшие государственные органы страны — совместно с комиссиями более чем 40 министерств и ведомств назначили специальные комитеты для разбора случаев научной недобросовестности. Меры наказания включают увольнение с работы, требование возврата грантов и других средств финансирования, ограничения и запрещения на регистрацию технологических компаний и на размещение их акций на рынке. В июне 2019 года КПК и Госсовет издали рекомендации, согласно которым работа ученых должна оцениваться не только по количеству публикаций и патентов, но и по их важности для общества и экономики в долгосрочной перспективе. А в июле 2019 года, одновременно с публикацией и распространением международно признанных стандартов научной этики, КПК и Госсовет объявили о создании Национального комитета по этике в научных исследованиях.
В российских условиях борьбой за соблюдение высоких этических стандартов в науке занимается не столько государство, сколько самоуправляемая общественная организация — «Диссернет», и это стоит признать положительным отличием от доминирующего в Китае партийно-государственного контроля. Плохо же то, что в России как раз государственные органы (ВАК, например) часто выступают в защиту научных плагиаторов и фальсификаторов, совершенно не учитывая при этом тот вред, что наносится такими действиями международной репутации российской науки.
Другой важной инстанцией, отстаивающей высокие стандарты научной этики, является Российская академия наук, в которой всё более активно начинают действовать соответствующие комиссии. И здесь тоже важно обратить внимание на разницу в механизмах принятия решений в РАН и Китайской академии наук. Известно, например, что более 80% членов КАН имеют разнообразный опыт долговременной плодотворной работы в передовых зарубежных научных лабораториях. В РАН доля таких международно признанных успешных ученых заведомо меньше. Еще более важно, что доля членов КАН моложе 60 лет (наиболее продуктивного и активного возраста для подавляющего большинства научных дисциплин) составляет более 20%. В РАН эта доля — менее 6%. Но и это еще не всё.
В обеих академиях доля действительных членов «заслуженного» возраста более 80 лет довольно велика, более 40%. Однако в уставе КАН закреплено жесткое правило, что по достижении этого возраста члены академии, продолжая пользоваться всеми привилегиями академиков, не могут больше занимать никаких руководящих должностей, теряют право номинировать и избирать новых членов КАН и могут участвовать в выработке всех решений академии только с правом совещательного голоса. С учетом этого уставного ограничения доля голосов относительно молодых, активных и продуктивных ученых в выработке всех решений КАН составляет почти 40%, в то время как в РАН подобная доля так и остается ограниченной 6%, а более 40% голосов принадлежит как раз академикам того преклонного возраста, который в КАН уже ничего не решает. Очевидно, что эти различия далеко не лучшим образом сказываются на своевременности и качестве принимаемых РАН решений. Наглядным примером может служить хотя бы тот простой факт, что, несмотря на частые и громкие заверения в приверженности принципам открытости фундаментальной науки и на многочисленные призывы к расширению и укреплению международного научного сотрудничества во всех областях, у РАН элементарно отсутствует даже веб-сайт на английском языке.
А. К.
(по материалам журнала Chemical & Engineering News и сайтов
english.casad.cas.cn/Ab/Re/200905/t20090515_3116.html;
english.casad.cas.cn/mem/statistics/wd/;
ru.wikipedia.org/wiki/Действительные_члены_РАН;
ras.ru)