Дмитрий Дубровский, доцент НИУ ВШЭ (Москва), науч. сотр. ЦНСИ (Санкт-Петербург) прокомментировал для ТрВ-Наука ситуацию с внесением поправок в несколько основополагающих документов Высшей школы экономики, вызвавшими большие дискуссии и споры.
Проект поправок в Правила внутреннего распорядка обучающихся, Правила внутреннего трудового распорядка, а также порядок поддержки студенческих инициатив НИУ-ВШЭ были вызваны, как это сейчас совершенно очевидно, несколькими кризисами, которые потрясли университет за последнее время.
Это, конечно, дело Гасана Гусейнова, дело Егора Жукова и исключение студенческого журнала DOXA из числа студенческих организаций НИУ-ВШЭ. Все эти случаи объединяет одно: официальная позиция руководства университета, посчитавшая критические высказывания разного содержания (от критики состояния русского языка до коррупции в РГСУ) не только «нарушающими университетскую этику», но и «угрожающими политической нейтральности университета».
В связи с этим основным положением, внесенным в оба документа, было положение об обязанности студентов и преподавателей «исключить аффилиацию с университетом в случае участия в политической или иной деятельности, вызывающей существенные разногласия в обществе»; исключение при этом было сделано для «экспертной и аналитической позиции». При этом в поправках еще и содержится требование «не совершать действий, наносящих ущерб деловой репутации университета, его работников и обучающихся».
Логика этих поправок, как представляется, несколько расходится с убеждением, которое высказал еще в 2013 году ректор Ярослав Кузьминов [1]: «в Вышке есть представители разных политических взглядов… но собственно политической деятельностью они занимаются вне стен университета». По-видимому, позиция руководства изменилась в связи именно с теми событиями, о которых уже упоминалось.
Правда, руководство НИУ-ВШЭ настаивает, что подобные поправки не являются нарушением академической свободы и актом цензуры и что в целом такие же положения есть в целом ряде университетов в демократических странах, в частности, в США. Точно так же не нашел в поправках нарушений свободы слова и новоиспеченный глава Совета по правам человека Валерий Фадеев [2].
Критика же этих поправок, наиболее полно представленная в Заключении профсоюза «Университетская солидарность» [3], обращает внимание не только на то, что требования высказываться по общественно важным вопросам в установленном администрацией ВШЭ порядке нарушает базовый принцип академической свободы слова и препятствует работе независимых профсоюзов.
В то же время, эти поправки, по мнению юристов «Университетской солидарности», «демонстрируют высокий уровень правовой неопределенности», поскольку совершенно неясно, как понимать, какие вопросы «носят существенные разногласия», и каким образом установить, в правильной ли находится работник «аналитической или экспертной позиции», чтобы по ним высказываться.
Одновременно вызывает большое сомнение то, кто и как будет определять ущерб «деловой репутации Университета», поскольку Комиссия по научной этике уже продемонстрировала, как именно она понимает академическую этику и ущерб деловой репутации.
Заметим, что решение этой комиссии уже было оценено именно Комитетом по академической свободе Ассоциации славянских, восточноевропейских и евразийских исследований (ASEEES), которая выразила в своем письме ректору Кузьминову свою озабоченность тем давлением, которое оказывается Комиссией по академической этике Ученого совета Высшей школы экономики в Москве на профессора Гасана Гусейнова и оценила требование Комиссии как «прямое ущемление его академической свободы как преподавателя и исследователя» [4]. Заметим, что ответа на это письмо Комиссия не получила.
По мнению Павла Кудюкина, сопредседателя «Университетской солидарности», «в результате серьезной общественной кампании руководство НИУ-ВШЭ существенно смягчило первоначальный набор ограничений». Согласно вступившим в силу правилам, выступать без разрешения можно, и в таких выступлениях «по спорным вопросам» либо воздерживаться от аффилиации с университетом, либо размещать уведомление, что позиция является исключительно личной позицией и не претендует на выражение позиции Высшей школы экономики.
Как представляется, фактически введенная поправка ничего не меняет в положении преподавателей и студентов, но вот, кажется, уровень доверия и согласия внутри университета этой странной кампанией подорван. Прежде всего, потому, что более 5000 подписавших протест против поправок заклеймены как изгои, а критикующим поправки предложено подумать о переходе в «негосударственные вузы». Проректор Валерия Касамара объясняет это так: «если вы выбрали государственный вуз при правительстве РФ, то надо отдавать себе отчет, что есть учредитель, определяющий цель и задачи» [5].
Таким образом, несмотря на то, что формально правила относительно высказываний фактически не изменились, поменялась, как представляется, «политика учредителя». Это обстоятельство и вызвало столь резкую реакцию, вызванную, как кажется, резким несоответствием между формальными утверждениями в желании «сохранить свободу университета и не допустить цензуры» с предложенными изначально жесткими разрешительными правилами.
Главным же последствием развития этого кризиса, как кажется, является то, что, как сказал редактор DOXA Армен Арамян «у нас не получился диалог» [6]. И отсутствие этого диалога между частью профессуры, студентами и руководством имеет, на мой взгляд, долгосрочные негативные последствия для развития Высшей школы экономики.
Дмитрий Дубровский
Предложение «перейти в негосударственные вузы» — наглое издевательство, так как любому, кто сталкивался с российской системой образования, известно, что в России де-факто не существует негосударственных вузов. Все частные вузы обязаны проходить госаккредитацию, которой могут лишить по любому надуманному поводу. Поработала в коммерческом вузе (да, в плохом, но в данном случае это неважно) и имею представление о том, как происходит прохождение госаккредитации — все бегают по потолку, пьют валокордин и боятся за себя и студентов. Ну и те, у кого работает память чуть дольше оперативной, помнят недавнюю историю с ЕУ СПб. Кто-нибудь может себе представить, чтобы ППС Гарварда ночами не спал, боясь, что государство не даст аккредитацию?
Коммерческие ВУЗы пусть будут, при условии, что работодарель может сказать выпускнику ПОШЕЛ ВОН, НАМ ТАКИЕ НЕИНУЖНЫ
Сама постановка вопроса говорит о предположении чисто авторитарной (обычно патерналистской — в своем не кровожадном варианте) системы. Если работодатель НЕ МОЖЕТ уволить сотрудника … Вы полагаете в такой системе заметный прогресс возможен?
«… отсутствие диалога между частью профессуры, студентами и руководством имеет, на мой взгляд, долгосрочные негативные последствия для развития Высшей школы экономики» … я бы сказал — типичная ситуация, характерная НЕ ТОЛЬКО для ВШЭ и характеризующая «долгосрочные негативные последствия» не только для ВШЭ.
Извините, не вполне по теме дискуссии, но характеризует как бы «нонешний режим», его смешную тягу к мишурному блеску (за отсутствием реального). Как известно, наш символ — двуглавый орел — пришел на Москву с дочерью последнего императора Византии, вышедшей замуж за Ивана 3-го Московского. В классическом византийском варианте орел без короны. Иногда с одной — посередине. На 10-и рублевике РФ 2013 сохраняется классика — короны нет. А на поздних монетах — смотрю монету 2018го года — аж 3 короны — над каждой головкой птички, да еще и посередине. Якими же коронами то держава прибарахлилась — может Крымской? Откуда при такой глупой смешной спеси — на разных уровнях — готовность и возможность содержательного диалога?