«И пальцы просятся к перу, перо к бумаге…»

Да, Пушкин писал на ней. Любил хорошую — верже для рукописей и веленевую для книг, уделяя большое внимание полиграфическим красотам оформления последних. Что ж, мы тоже еще владеем письмом, детей в школе учат ему, хотя и канули в лету поздравительные открытки, не говоря уже о бумажном эпистолярном искусстве. И пока мы помним о нем, пока владеем пером, зададимся вопросом, на бумаге чьего производства писал и печатался Пушкин? А русские летописи? «Апостол» Ивана Фёдорова?

С «Апостолом» всё просто, он напечатан на французской, с летописями тоже понятно: до второй половины XIV века использовали пергамент, затем перешли на бумагу. В том веке на Руси царила итальянская, импортируемая из Кафы и через Новгород. Италия быстро выдвинулась на первые роли и поначалу была основным европейским поставщиком. Франция тоже рано освоила производство, заимствовав технологию из Испании, куда ее завезли арабы, и в XIV веке ганзейские купцы покупали бумагу в Италии и Франции, в XV французская постепенно вытесняет итальянскую, а в XVI уже господствует в Голландии и по всему побережью Немецкого (Северного) и Балтийского морей.

Значит, и запись Новгородской летописи за 7053 (1545) год о дороговизне бумаги, вероятнее всего, касается именно французской: «В лета того же бысть дорога бумага, десть два алтына книжная». Да и сами летописи XV века писали на ней, хотя в конце века появляется и немецкая. Об этом говорят водяные знаки. Французская считалась лучшей, местная не могла конкурировать с ней и, несмотря на то, что в Голландии рано появились бумажные мельницы, а сама она была самой передовой промышленной страной мира, ее прославленные книгопечатни предпочитали бумагу из Труа и Ломбардии. Она оставалась популярной и позже, идя на роскошные издания.

Значения термина «десть» коснемся далее, пока же заметим, что лишь при Иване IV появляются сообщения о первой бумажной мельнице в Московском государстве, датированы они 1565 годом. «Апостол» вышел в свет годом ранее, но вряд ли Фёдоров польстился бы на ее продукцию — она не славилась качеством, и вскоре мельница закрылась. Однако в это же время голландские производители вступили в состязание с французской бумагой и постепенно завладели некоторыми рынками, включая русский.

Их бумага поступала в Москву с начала XVII века и постепенно получала всё большее распространение. Доставляли ее морским путем в Архангельск, оттуда на дощаниках (речных судах) везли до Вологды, а затем по зимнему первопутку на ямских санях в Москву, так что вставала она в копеечку. Поэтому при царе Алексее Михайловиче, через век после первой попытки, снова появились бумажные мельницы, качество бумаги улучшилось, но для серьезной переписки и важных дел по-прежнему предпочитали импортную. И лишь при Петре I и его преемниках устроили мельницы по голландскому образцу с иностранцами во главе и повелели коллегиям и в качестве гербовой использовать отечественную бумагу.

Зундские регистры

Но какую же покупал Пушкин? Был ли он патриотом и в этом? Для ответа на этот вопрос обратимся к таможенным регистрам Зунда (Sound), как по-немецки называется пролив Эресунн (дат. Øresund, швед. Öresund), соединяющий Балтику с Северным морем, а тем самым и с большим миром. Между датским городом Хельсингёр (шекспировский Эльсинор) и шведским Хельсингборгом его ширина чуть более 4 км, так что пушки замка Кронборг и военные корабли контролировали узость, ставшую поистине золотым дном для Дании. В 1429 году ее монарх ввел пошлину за проход проливом. Это был Эрик VII Померанский, герцог Померании Эрик I, занимавший также трон Швеции как Эрик XIII, Норвегии как Эрик III. Происходил из рода поморских правителей, посему и звался попервах Богуславом, но перед коронованием сменил имя на более привычное для слуха датчан и скандинавов. Взималось морское мыто в Хельсингёре и являлось важным источником доходов короны, составляя порой до трети оных, а таможенные записи стали поистине кладезем сведений.

Дело в том, что велись они более трех с половиной веков, с 1497 по 1857 год, указывали дату прохождения таможни, имя и фамилию капитана, откуда он (к какому городу относился корабль), порты отправления и назначения, состав и количество груза, а также разного рода сборы и пошлины. Поскольку же Зунд принадлежит к числу важнейших мировых проливов, трудно переоценить значение сих сведений. В том числе и для России: среди записей остались такие фамилии, как Ушаков и Лазарев!

Регистры позволяют судить об интенсивности коммерческого мореплавания на важнейшем маршруте, а тем самым об экономике Европы и связанного с ней мира, о влиянии на нее политики и военных коллизий, о людях, странах и товарах. Они стали важным источником информации о происхождении и профессиональной активности множества капитанов из многих стран, неоценимым ресурсом при изучении социальной, экономической и морской истории на всех уровнях: глобальном, европейском, региональном и местном. Их 700 с лишним томов занимают ныне 60 м стеллажей в спецпомещении № 11 с двойными стальными дверьми в Национальном архиве Дании и содержат более 2 млн записей!

Увы, доступ к ним по многим причинам затруднен, поэтому надо поблагодарить Голландию за инициативу по организации проекта Sound Toll Registers Online (STRO). Она двести лет правила морями, обеспечивая до двух третей европейских морских перевозок! Ее корабли составляли бо́льшую часть, шедших Зундом, и балтийскую торговлю там называли «матерью всей торговли». Голландцы гордятся своей великой морской историей, но оказалось, что без данных Зунда она не может быть написана во всей полноте. Работа в рамках проекта STRO началась в 2010 году и заключается в расшифровке записей таможенных регистров и создании общедоступной сетевой базы данных. По состоянию на февраль 2020 года осталось обработать 7 пленок из 377, на которые были пересняты записи, и команда проекта углубилась в прошлое до 1566 года.

Должен попутно заметить, что ваш покорный слуга оказался пионером в разработке темы зундских регистров на русском языке и за последние два года опубликовал ряд статей в журналах «Звезда» и «Знание — сила», в военно-морском сборнике «Гангут» и газете ученых «Троицкий вариант — Наука», а также в иных изданиях. Одна из них посвящена Яну Гилбранду, голландскому шкиперу, который привел первый корабль в Петербург в 1703 году, другая  — первому американскому кораблю, прибывшему в этот город (1741 год), но в данном случае фронт поисков придется расширить и охватить все российские порты Балтики. Требуется оценить размах импорта бумаги в Россию.

Бумажная статистика и зундский колорит

Однако начнем с небольшой экспликации. С XIV и в особенности с XV века европейский спрос на бумагу быстро рос. Она требовалась всем: всевозможным канцеляриям, монастырям, библиотекам, учебным заведениям, всё растущему числу типографий, купечество также никак не могло обойтись без нее — счета, расписки, коносаменты, конторские книги. И, разумеется, таможенники со своими гросс­бухами, в том числе и мытари Хельсингёра.

Но ввиду трудоемкости, сложности и малой механизации производства того времени дешевизной она не славилась. Поэтому ученые строили свои собственные мастерские и, к примеру, тряпье для бумажной мельницы великого астронома Тихо Браге в Ураниенборге, замке на острове Вен в Зунде, подаренном королем, покупали по всей Дании. Цеховая организация лишь начинала перерастать в мануфактурное производство, средневековые бумажники учились делу годами и ставили себя выше других ремесленников. С полным правом: их продукция помогала получать и хранить знания.

В период до 1634 года (по результатам работы STR на конец января 2020 года) удалось найти около 635 записей о бумаге в различных вариантах (papier, papir, papiier, papyr и пр.), правда, многие из них дублированы, что усложняет работу, поэтому данные регистров и были разбиты на два периода. Самая пока ранняя — от 24 апреля 1566 года: шипмастер (капитан) Carnelis Willumsen из Schellinguow (Schellingwoude, пригород Амстердама) вез одну Korffue (Kurv, корзину) латуни и две Packer, упаковки бумаги. Уплатил 0,5 далера буевых денег, 1 роузнобль с корабля и еще 0,5 далера пошлин за груз.

Еще пример, он встречается через пару лет и через три десятка записей о рейсах с бумагой: 5 апреля 1568 года Willum Florissn, резидент Harlum (голландский Гарлем), показал, что его невеликий груз состоит из 9 корзин стекла и трех balle (тюков) бумаги. Пошлина составила 0,5 далера плюс 1 роузнобль с корабля и 0,5 далера буевых денег. Порты отправления и назначения не указаны. Запись продублирована, но теперь капитана записали как Willom Florissen, а из сборов указаны лишь 4 скиллинга огневых денег. Видимо, именно ради них эту запись и делали, маячный сбор учитывался отдельно.

По-видимому, требуются пояснения. Начнем с того, что мытари Хельсингёра обладали буйной грамматической фантазией. С транскрипцией и транслитерацией они обращались вольно и, к примеру, название города Шанцтерней (крепость на Неве, так голландцы именовали шведский город Ниен у крепости Ниеншанц, на месте которого возник Петербург) встречается чуть ли не в сотне вариантов, вплоть до Ganstery. Далер — это датский вариант талера, крупной и качественной серебряной монеты, наиболее популярной в Европе, да и доллары тоже его потомки. Равнялся шести маркам или 96 скиллингам (вспомните английский шиллинг). Роузнобль — старинный английский золотой, поначалу за проход корабля брали именно его, груз же мытом не облагали. Его копировали даже в Риге, в России он тоже был известен и удачно назывался кораблёвником. Буевые деньги (tondepenge, бочечные деньги) — это сбор за обустройство фарватера. Платили еще и огневые деньги, то бишь маячный сбор.

Характерно, что около половины капитанов раннего периода STR, указавших в коносаментах бумагу, имели резиденцией Дьепп, да и среди портов отправления он лидировал, особенно в ранние годы этого периода. Очевидно, через него тек главный поток экспорта бумаги на Балтику — Франция тогда славилась ею. Так, 2 мая 1566 года шипмастер Maturinn из Дьеппа указал 66 ластов соли, 2 тюка бумаги и 4 штуки Boldauidtt (Boldavit, холст). Куда направлял он свое судно, неведомо. Уплатил лишь 2 марки и 14 скиллингов огневых денег.

Зундские регистры наглядно подтверждают роль Франции в поставках бумаги на европейский рынок. Однако ее коммерческий флот не шел ни в какое сравнение с голландским, по­этому французский экспорт обеспечивали суда этой маленькой страны, ставшей великой морской державой. Известно, что купцы Антверпена и других городов Соединенных провинций везли бумагу из Руана, Лиона, Ла-Рошели, Лиможа и других городов, затем перепродавая в иных странах, в том числе и в Англии, одной из главных потребительниц данного товара, но торговцы Дьеппа, как видим, самостоятельно везли ее на Балтику.

О терминах. Помимо balle, тюка, таможенники пользовались и более мелкими единицами товарного счета бумаги. Так, 1 balle состоял из 10 ris, стоп. Сейчас стопа называется пачкой и содержит 500 листов. Этимология названия (англ. ream, фр. rame, итал. risma, исп. rezma, нем. (XIV век) rizz), видимо, восходит к арабскому rizmah. Один ris равнялся 20 bøg — тетрадей, книжек (ср. англ. book), т.е. старорусских дестей (восходит к перс. daest, «рука», отсюда и фр. main de papier). Один bøg это 24 или 25 ark (вспомните укр. «аркуш»), листов. Таким образом, один тюк вмещал 4800 листов обычной бумаги или 5000 листов trykpapir, для печати (укр. папiр для друку).

Вот более поздняя запись, ее заманчиво связать с потребностями самой таможни: 22 июня 1590 года. Лойз де Новилль из Дьеппа вез в Хельсингёр помимо небольшого груза соли, риса, яблок, французского вина и секта также три тюка бумаги. Сумма пошлин не указана, уплачена лишь одна марка огневых денег. Почему не взята пошлина? Не оттого ли, что товары предназначались для таможни и бумага, вполне возможно, пошла на таможенные журналы, которым и посвящена наша книга?

Бумага плывет на восток

После 1634 года количество упоминаний о бумаге в реестрах резко увеличивается, что вполне понятно. Развивалось книгопечатание, множилась бюрократия, возникла мода на эпистолярное искусство — и по­явились газеты. Всего же до прекращения ведения регистров более 26 тыс. кораблей сообщили об этом грузе. Сколько их следовало в Россию, какова ее доля в потреблении?

В нее первый корабль с бумагой, причем в огромном количестве (1892 пачки или 630 с лишним тюков!), проследовал через Зунд 15 мая 1708 года. Однако шкипер Henrich Casparsen держал курс своего мощного левиафана (помимо бумаги он вез еще десятки бочек разного вина, 110 центнеров стали и множество иных товаров) из Копенгагена в привычный датчанам и голландцам Архангельск, куда исстари везли бумагу и прочие прелести Запада, а не в малоизвестный пока что Петербург. Кстати, в этот город на Неве бумагу доставляли и раньше его возникновения, см., например, запись от 14 июля 1702 года, когда Focke Anskes вез из Амстердама помимо табака, сахара, соевых бобов и французского вина 30 ее пачек. Вот только был это не Петербург, а шведский город Ниен…

Увы, к моменту прихода первого корабля с бумагой в новую столицу России от Ниена не осталось камня на камне буквально, их пустили на постройку северного парадиза. Вел сей корабль из Амстердама капитан Christian Wolmer, оставив запись 10 июня 1714 года. Среди множества товаров (французское, испанское, итальянское и рейнское вино, табак, соль, сельдь, стекло и прочее, всего 20 позиций) фигурировала и бумага, 26 пачек-стоп, неполных три тюка. В этот же день и Rutger Taenman из того же Амстердама оставил запись о разнообразнейших товарах (34 пункта!), включая 15 бочек соленых лимонов, которые вез в Петербург. В том числе и 78 ris pappir.

Большой груз бумаги имелся и на борту российского фрегата «Эсперанс», его командир Ловис Брандт, возвращаясь в 1727 году из Бордо, задекларировал 1570 пачек на 12 далеров и 13 скиллингов. Всего же в XVIII веке более 4,2 тыс. кораблей направлялось в российские порты с этим грузом. Весьма значительный импорт, свидетельствующий о том, что в России развивалось книгопечатание, газетное дело — и бюрократия. Основной вклад вносят названия papier, pappier, papir, papiir, и pappir — на них приходится более 1,9 тыс. записей с портами назначения Петербург, Нарва и Выборг, около 1,5 тыс. записей касаются Риги и Пернау, более пятисот — Либавы и Виндавы, более четырехсот — Ревеля, Аренсборга и других портов Эстонии.

Практически все эти рейсы за редкими исключениями сделаны голландскими капитанами и преимущественно из голландских портов. Вывод: Россия ценила импортную голландскую бумагу и потребляла ее в больших количествах. На Балтику за это время проследовало через Зунд более 15 тыс. судов с бумагой, т.е. почти каждое третье судно шло в Россию и подавляющее большинство их следовало с голландской бумагой. На втором месте шла французская, на третьем — английская.

Но Пушкин родился в 1799 году, а марать бумагу интенсивно стал еще позже. Что ж, проведем анализ ее поставок в Россию с 1820 года, к примеру, по 1840 год. Результат любопытен: всего лишь чуть более 500 записей, примерно 25 кораблей в год! Вдвое меньше, чем в прошлом веке. Из двух тысяч с небольшим, касающихся рейсов с бумагой на Балтику. А всего в XIX веке имеется около 6,5 тыс. записей о таких рейсах. О чем это говорит? О том, что балтийские страны, в том числе и Россия, полноценно освоили собственное производство хорошей бумаги и импортировали ее лишь для самых требовательных потребителей.

Так на какой бумаге писал Пушкин и печатал свой «Современник»? Это легко выяснить по водяным знакам, но текст наш не столько о Пушкине, сколько о Зундских регистрах. Замечу лишь, что затраты поэта были немалыми, а роль бумаги в загадке его последних дней велика. Так, в связи с происхождением бумаги, на которой был написанный им анонимный предсмертный пасквиль, утверждали (некто Лисунов), что она прислана была поэту братом супруги, Дмитрием Гончаровым с Полотняного завода. Гончаров действительно прислал бумагу, но она предназначалась для печатания «Современника» и была самой простой. А вот известный «диплом рогоносца», ставший причиной роковой дуэли, был написан на бумаге превосходной! Если бы Пушкин стал печатать свой журнал на такой бумаге, то разорился бы вконец.

Кстати, письмо Натальи Николаевны брату от 28 апреля 1836 года свидетельствует о настоящей цене присланной им бумаги. Писателям приходилось нелегко в то время! «Не можешь ли ты поставлять ему бумаги на сумму 4500 в год, это равно содержанию, которое ты даешь каждой из моих сестер, а за бумагу, что он возьмет сверх этой суммы, он уплатит тебе в конце года». Да, деньги немалые. Увы, в конце того года мысли Пушкина заняты были иным, а его долги впоследствии заплатил царь…

Постскриптум

Вы можете спросить, причем тут велень и верже, не встречающиеся в STR? В судовых коносаментах не уточняли сорта бумаги. Ну, во-первых, это красиво звучит. А во-вторых, сии сорта бумаги тоже везли с запада через Зунд. Высокосортная, гладкая, с характерным блеском веленевая бумага в России появилась в конце XVIII века, а распространение получила в начале XIX века; книги, напечатанные на ней, стоили дороже. Ее ценил Пушкин, вообще чрезвычайно внимательно относившийся к полиграфии и художественному оформлению своих книг. Что касается верже, поэт использовал ее для рукописей, это также качественная бумага и на ней напечатано большинство русских книг того периода.

Одна из них хранится в моей библиотеке: это «Свадьба Кречинского» издания Некрасова. Опубликовав ее в новом «Современнике», Некрасов в качестве гонорара автору отпечатал тысячу экземпляров в виде книги. И вот какие дальние параллели прослеживаются: наш супер Богдан в кондо рядом с бруклинским Брайтоном — дальний родственник Некрасова. По линии его сестер. И да, сейчас пойду, посмотрю водяные знаки книги. Впрочем, что там смотреть, судя по качеству, бумага не французская.

Юрий Кирпичёв